Тусклый Свет Фонарей. Том 2 - Xenon de Fer

вытянуть, что в самом деле в незапамятные времена выше по течению Цзиньхэ стоял город Фэнши, и что жители Цзоуюй вели с ним оживленную торговлю, но более ничего ему неизвестно, ибо он «привязан к этому месту и в других никогда не бывал». Под конец, видя горячность учёного, старик усмехнулся и проговорил: «Вижу я, что ты не отступишься от своего и не успокоишь своё сердце, покуда не найдешь ответы на свои вопросы. Ты можешь поискать их там, — кивнул он в сторону руин, — даже и нынче. Но готовься тогда заплатить за них великую цену. Боги могут внять твоим молитвам, но что попросят взамен?..».

Казалось, он хотел ещё что-то добавить, но передумал, рассмеялся, поблагодарил за угощение и, сославшись на малую нужду, отошёл и скрылся в ближайших кустах, что росли аж в двух ли от того места. Учёный разговорился с помощником, а спустя время они поняли, что старик так и не вернулся.

«Не к добру это, мастер. Следует нам послушаться его и возвратиться домой, не искушая судьбу», — обратился к учёному его спутник. Тот кивнул, и они стали было собираться, как вдруг стало ясно, что, намереваясь позже возвратиться, они оставили часть своих инструментов среди руин. Учёный велел помощнику собираться, а сам торопливо зашагал за позабытыми вещами, втайне желая хоть напоследок ещё взглянуть на руины древнего города.

Уж день клонился к закату, и низкие лучи его едва проскальзывали сквозь затянутое плотными тучами небо, а по земле начинал стелиться туман, и учёный ускорил шаг, да, погруженный в глубокие думы, сам не заметил, как прошёл прямо сквозь врата и, не оглядываясь, поспешил к основанию дворца, где лежали позабытые инструменты. Он прошёл так ещё с половину ли и вдруг остановился от того, что почувствовал, как вокруг всё переменилось, и впереди один за другим заструились вверх потоки дыма, а за кустарниками откуда ни возьмись обнаружились дома, которых прежде там не было.

Сделав ещё несколько шагов вперед, учёный ахнул, ибо предстало пред ними то, чего ни один из ныне живых до него не видывал: вперед шла широкая утрамбованная дорога, по обе стороны которой высились деревянные дома с прямыми четырехскатными крышами, и дым поднимался, верно, от их очагов. Меж домов сновали люди в простых одеждах, каких ранее учёный нигде не видывал. И, когда взгляд его упал на нескольких из них, что несли бронзовые сосуды куда-то, то поразила его страшная догадка, и он кинулся бежать обратно.

Но у врат подтвердились все его самые жуткие опасения — врата с двух сторон обрамлялись крепкой кирпичной стеной, покрытой смешанной с сажей серой известью, что тянулась, докуда взора хватало, и влево, и вправо, а сами врата из крепких досок двое стражников в таких же одеждах, как и на остальных, как раз закрывали, навалившись на них всем телом.

Учёный кинулся было к вратам, дабы успеть выскочить, но не сумел. Стражники грубо оттолкнули его и начали что-то сердито говорить ему, махать руками и потрясать бронзовыми гэ. Увидав гэ, он с отчаяньем сжал голову руками и побрел прочь.

На этом месте рассказчик внезапно умолк и оглядел собравшихся, похожих на детей, что сгрудились вокруг взрослого, который перед сном рассказывал им сказки. Тишина стояла гробовая, лишь треск костра нарушал её. И все с напряжением ждали продолжения…Покамест детина не издал какой-то резкий звук, от которого некоторые вздрогнули, и не рассмеялся.

— Ну и чего ты ржёшь-то словно конь, которого только вывели из стойла? — недовольно пробурчал кто-то. — Что ж дальше было с твоим знакомцем?

— Не знаю, — продолжая посмеиваться и потряхивать головой, отозвался рассказчик. — Помощник искал его, покуда не потемнело, а потом в ужасе сбежал, решив, что его старший навлек на себя гнев богов и погиб. На следующий день он вернулся уже с кучей людей, и они нашли дядькиного приятеля сидящим на камне. Он весь стал седой, и на лице и руках у него залегли морщины, хоть в ту пору ему не было и тридцати. И, когда его спросили, он рассказал лишь то же, что и я вам сейчас, добавив лишь, что наутро сумел прорваться через врата. А об остальном вскользь упоминал разве что после большой пьянки. Да и то, протрезвев, умолял забыть обо всём.

— Хм-м, а ведь я знаю, о ком ты! Это ж ведь Безумный Нун, бастард Цинь Нэ от какой-то сборщицы чая… — вдруг воскликнул один из солдат. Детина хлопнул себя по коленке и, вновь рассмеявшись, подтвердил:

— Да, он. Цинь Нэ его и признал-то лишь после того, как тот экзамены сдал. А потом вот так…

— Так что ж это выходит, этот ваш Безумный во врата зашёл да в Хуандигоу попал? — спросил тот, что рассказывал о Хозяйке Озера. На лице его сомнение смешивалось с тревогой. Детина ж опять посмеялся и ответил:

— Да как бы не в Дунфан занесло его иль, по меньшей мере, в Шанжэньфан. Говорят, он как-то допился до того, что признался, что видел там вана и знатную женщину, что прибыла на колеснице с Запада, и он не знал, была ль то супруга вана из Тигров или ж сама Владычица Западных Покоев.

Задумчиво слушал я всё это, гадая, где правда, а где вымысел и морок, а, когда услышал последнее, то слегка толкнул плечом Сяодина и шёпотом спросил: «Ну, а ты что думаешь?». Тот лишь пожал плечами. Остальные вновь начали шуметь, и поверх их голосов зазвучал голос помощника Цун Даогао, который уж был в изрядном подпитии и объявил всем, что раз заговорили о древних стражах и воинах, то и ему есть, что сказать.

Когда все притихли, он, как и его предшественники, начал издалека, и заговорил о том, что многие путники за сотни лет сгинули в песках Ганхандэ, и порой на её окраинах происходили кровавые битвы, и погибали целые войска, одни, сраженные врагами, а другие бежали с поля боя и умирали в пустыне опозоренные. И вот…

Все внимательно слушали и ждали, что скажет он дальше, когда вдруг сухой воздух огласил протяжный вой. Все вмиг притихли и повернулись туда, откуда он доносился. Вой зазвучал снова, но почти сразу резко оборвался, сменился визгами и те тоже внезапно стихли. Люди у костра с тревогой стали переглядываться, а иные