Врата Диких Богов - Мэтт Динниман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этих двоих обходчиков мы уже видели возле «Пальца». Один – высокий и худой мужчина с угловатым лицом, лет двадцати пяти. Судя по оливковой коже, он мог быть уроженцем Ближнего Востока. Хаммерсмит[27] двадцать второго уровня по имени Фирас[28] М. Второй – чрезмерно располневший, лысеющий субъект примерно того же возраста. По чертам лица его можно было опознать как испанца. Изгонятель чумы двадцать второго уровня, имя – Луис Сантьяго 2.
На коленях Луиса сидела проститутка. Грубое подобие Джессики Рэббит[29]. Когда мы вошли, Луис и Фирас смеялись.
– Эта куда лучше, чем рабыня Лея[30], – провозгласил Луис.
Девушка надула губы.
– Ты говорил, что та была хороша. А что скажешь о моей…
Она осеклась, заметив, что мы остановились у стола.
– Они заставляют её принимать знаменитые облики, – сказала Катя с отвращением.
Мужчины всё слышали, но Катя говорила так, словно они были глухими.
– Угу, – согласился я.
Каждый раз, когда им приходилось описывать внешность требуемого персонажа, они как будто давали словесный портрет для полицейского рисовальщика. «Их» Джессика Рэббит была похожа, но лоб чересчур низкий, а нос уж очень велик. Одежда вообще не пришей кобыле хвост.
Проститутка, человек четырнадцатого уровня, окинула Катю очень кислым взглядом, плюнула на пол и отошла в дальний конец зала.
– Нет, вы видели? – проговорила Пончик. – По-моему, ты, Катя, ей не понравилась.
– Мордекай меня предупреждал, – сказала Катя, провожая проститутку взглядом. Та приобрела жутковатый, угрожающий вид, прежде чем примоститься у стойки. Других проституток в баре не было. – Он что-то говорил о том, что все, кто способен менять обличье, друг друга недолюбливают.
– Скорее, она тебе позавидовала, – предположила Пончик. – Ты можешь превратиться в кого захочешь, а такие, как она, – только в страшил.
– Возможно, – согласилась Катя. – Но всё-таки они в силах менять облик, с этим не поспоришь. К тому же они приобретают некоторые способности той расы, которую выбирают. Иногда мне кажется, что так лучше. Я, в отличие от них, никогда не смогу летать.
Этот вопрос мы уже обсуждали. Катя, как доппельгангер, имела возможность превратиться в летающее создание и таким образом оторваться от земли. Но даже если бы преображение не было связано с увеличением массы, всё равно она весила больше, чем летающие существа её габаритов, что по меньшей мере затруднило бы взлёт. Ей пришлось бы превратиться во что-то огромное, вроде дракона, но это потребовало бы большого труда. Массы превращённых существ разнились дичайшим образом. Я спросил Мордекая, как это возможно, и его ответ был простым: «Магия».
Двое обходчиков не переставая таращили на нас выпученные глаза.
– Ты Карл, – выговорил Луис и повернулся к Фирасу: – Говорил я тебе: это Карл.
– И я тебе поверил, – напомнил Фирас.
– Мы разрабатываем план, как покинуть этот этаж, – сказал я. – И я собираю всех, кто сейчас в этом городе, чтобы обсудить возможный план. Мы будем в «Пальце» после итогового выпуска новостей.
Луис хрюкнул.
– «Палец»! – Он обратился к Фирасу: – Ты понял?
– Понял что? – удивился Фирас.
– Шутку! Название бара – это шутка.
– «Палец» – это шутка?
– Да, дружище. Напрягись. Это город верблюдов. Ты же не назовёшь у себя на родине ресторан – «Человеческий палец»! Ты назовёшь его просто «Палец».
– И что? – не понял Фирас. – До меня не доходит.
Только тут я понял, что оба эти парня пьяны вдребадан. Над их головами не было предупреждения о дебафе. Я до сих пор не догадывался, почему иногда такое предупреждение появляется, а иногда – нет. Мерзопакостный дебаф появлялся только в специфических обстоятельствах, предположил я.
Я наклонился к парочке.
– Выслушайте меня. Мы должны действовать сообща. Итоговый выпуск начнётся через шесть часов. Встретимся там.
– Или что? – Его тон вдруг сделался откровенно враждебным. – Взорвешь нас, да?
– Нет, – заявила Пончик, спрыгнула на стол и сшибла стаканы. Разлилась лужа водки. – Карл ничего плохого вам не сделает. Но если вы не войдёте в команду, мы позаботимся о том, чтобы вас вышибли из города. Вы видели на пустоши каких-нибудь мобов? Я не видела ни одного с уровнем ниже тридцатого. А у вас, ослоухие, двадцать второй, и я не думаю, что вы выживете за стенами. А теперь повторяйте: «Карл, мы будем с тобой».
– Карл, мы будем с тобой, – повторил Луис, сглотнув слюну.
* * *
– Ослоухие? – переспросила Катя. – Ещё одно выраженьице от Элли?
– Я его услышала от ИИ. И всё ждала случая, чтобы употребить.
– Эти парни нам не помощь, – сказал я. – Они уже сдались и теперь плывут по течению.
– Хотела бы я знать, каким течением их занесло так далеко, – проговорила Катя.
Тьма стояла два часа, а когда мы вышли из «Плюй-глотай», вдалеке уже занимался рассвет.
– Здравствуйте, – обратился я к проходившему мимо дромадеру с внушительной связкой хвороста на спине. Тот остановился и раздражённо посмотрел на нас. – Здесь ночь всего два часа?
Дромадер взглянул на меня так, будто я задал ему самый тупой вопрос в истории Вселенной.
– Таранис[31] шествует по небу, Хеллик[32], его красный брат, преследует его и настигает за четыре часа до темноты. Таранис отпускает злого брата с началом бури и удаляется на отдых на два часа, после чего всё начинается вновь.
– Сколько времени требуется Таранису на то, чтобы пересечь небо? – спросила Катя. – И сколько времени проходит до появления Хеллика?
– Да вы и впрямь новички в этом мире, верно о вас говорят, – сказал дромадер. – Путь Тараниса занимает примерно двадцать четыре часа, это кроме тёмных месяцев, когда брат хватает его и предаёт. Хеллик остаётся один в небе на восемь часов в сутки. Не пожелаю вам оказаться здесь под открытым небом, когда они оба на свободе, потому что жар тут непереносимый.
– Значит, вот что такое два солнца, – заключила Катя. – Сколько времени осталось до восхода красного солнца?
– У вас двенадцать часов, – ответил наш собеседник. – Но приближается время перемены. Через одиннадцать дней наступит Красное равноденствие. В это время Таранис пленён и попадает на небо всего на четыре часа в сутки. Восемь часов мир омывает свет Хеллика, но четыре из них – время ветров. А теперь оставьте меня.
И он зашагал прочь.
– Ты что-нибудь поняла? – спросил я у Кати.
– Думаю, да. Сутки – двадцать четыре часа, как
