Помощница капитана. Книга вторая (СИ) - Юлия Ветрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В летнюю пору беленые известью усадьбы Троицка утопали в шумящей листве, в ароматах цветущих черёмухи и сирени. Улочки извивались как попало без какого бы то ни было градостроительного плана среди сбившихся в кучу строений абсолютно различного стиля, спрятавшихся в тенистых разросшихся садах. Радующие взор наклоны холмов, не выровненные человеком, создавали в центре города фрагменты пейзажей, увенчанных церквушками разных форм и раскрасок.
В заполненных водой канавах, что расположились всюду вокруг города, росла осока. Прыгали лягушки, и вопили по темной добе сами не понявшие, как попали сюда по пьяни, провалившиеся в болото загулявшие мужики. На превратившихся в зеленые холмы склонах старых насыпных валов жители Троицка отдыхали, разложив на земле принесённую в корзинах еду и расположившись на больших покрывалах всей семьей, а в полуразрушенных башнях по ночам скрывались тёмные личности.
Большая часть валов, окружавших Троицк, поросла сорняками и бузиной, по верху же окружного вала тянулась тропинка, а кое-где валы были уже разрушены наполовину путниками и окрестными жителями, что таскали из них грунт для хозяйских нужд.
В речках летом купались, удили рыбу и ставили садки на раков. Одна только из них была кое-как выровнена и облицована булыжником — поверху лежали мостики, низкие и деревянные, и только один был сделан из камня. Три арки поддерживали его, а чтобы подняться наверх, нужно было преодолеть лестницу из пятнадцати ступеней — Ксения знала каждую из них наизусть.
На этих ступенях располагались бродяги и лоточницы с пирожками с требухой, разваренной картошкой, крыжовником и леденцами из жженого сахара, сбитнем и черносмородиновым квасом — любимыми лакомствами Ксении.
Город был залит зеленью, и богатые дома, присутственные места, монастыри и церкви стояли вперемешку с огородами и рощами.
Дома эти строились в основном из бревен, часто с завалинками — точно в деревне. Мостовые — бревенчатые или из фашинника, лишь несколько главных покрывал булыжник. Улицы поворачивали то туда, то сюда, сужались и снова внезапно расширялись, и часто заканчивались тупиками. Посреди мостовых спокойно располагались колодцы с высокими журавлями, куда бегали за водой девицы с коромыслом.
Дорога, идущая к центру города, являлась широкой колеей, что шла между двух валов — и с обеих сторон росли березы.
Верстах в пяти от городских ворот красно-белые столбы сменялись вырезанными из камня пирамидками, а в воздухе становился ясно слышен запах приближающегося города — даже воспоминание о нём заставляло Ксению скучать по Троицку.
Путь к отцовской усадьбе бежал через поле, ельник и выходил к пруду и длинному широкому рву, которые соединял этот пруд с другим прудом. Всего в поместье их было четыре. Ров окружала непроходимая чаща, а там, где он подходил к воде, стояли два высоких постамента, с большими чашами сверху, в которых с наступлением вечера разжигался огонь. Левый берег рва именовали ещё цыганской рощей — сюда, в одни им ведомые праздничные дни приезжали повеселиться троицкие цыгане.
Ещё дед Ксении выстроил в усадьбе зверинец, где теперь обитали лоси, лисы, белки и другие жители здешних лесов. Отец любил охоту — и если уж на что денег не жалел, то это на охотничьих слуг: у него было сорок псарей и сорок егерей.
Приземистое здание псарни виднелось из-за деревьев издалека, а совсем рядом, у мостков другого пруда, стоял штукатуренный известкой дом, называвшийся корсиканским. В комнатах его висели картины корсиканских живописцев, а в пруду перед домом плавали незнакомые этим местам рыбки, которые по зову колокольчика спешили к берегу за кормом.
Здесь, в Шлиссельбурге, всё было по-другому.
Город вставал рано. С первыми лучами солнца по улицам бежали уже заводские, мастеровые, разносчики, молочники и уличные торговцы с корзинами и подносами на головах. Ехали на рынки телеги с молоком, капустой, поленьями, птицей, кудахтающей и крякающей в тесных клетушках, подпрыгивали на ухабах, слегка ударяясь о столбики ограждения — торопились.
Эти вереницы подвод должны были проезжать для благочиния и упорядоченности не по центральным проспектам, а по окольным улочкам — и потому гремели непосредственно у Ксении под окном.
Потом из подъездов выбегали гимназисты со связками учебников, чиновники с ворохом бумаг, связанными в узелок. Служанки — а иногда и самые рачительные из хозяек — с кошельками спешили по рынкам и магазинчикам за продуктами. По улицам неслись извозчики.
К полудню торжественно показывались на улицах светские дамы, шествовавшие на прогулку или по визитам, или в Торговые Ряды. За ними выходили и те, кому повезло родиться с серебряной ложкой во рту, они проводили жизнь, ничего не делая с утра до вечера — то и дело с опаской и ожиданием Ксения искала среди них Анастасию.
Позёвывая, ленивой походкой франты и модницы шли на бульвар для моциона перед завтраком. Юноши в наполеоновской позе застывали компаниями в Мальцевском пассаже в четвертой, самой просторной линии. С чувством собственного превосходства разглядывали идущих мимо, с самым большим интересом — дам, и часто пытались заводить знакомство прямо там.
Около трех дня город обедал. Потом погружался в послеобеденный сон. Движение на улицах успокаивалось.
В районе восьми вечера снова жизнь ускорялась — череда экипажей спешила в театры, клубы, на званые ужины и балы. К той жизни, которой Ксения никогда не любила — но за которой всё равно продолжала наблюдать через окно.
К двенадцати ночи и это новое движение прекращалось, и некоторое время — где-то до трех часов — царила тишина. Лишь на небольшой промежуток времени опять возвращалось оживление, когда экипажи развозили по домам великосветских дам и господ, а потом опять становилось тихо — до пяти часов утра, тогда слышался грохот колес ассенизационных обозов. Они и давали знать, что опять пришло утро — и всё закручивалось по новой.
К середине июня Ксения обнаружила, что денег начинает не хватать.
Жильё она оплатила вперёд — но еду последние дни приходилось просить отпускать в кредит, а жить в долг она не привыкла.
Тем не менее ни нового полёта, ни перевода обратно в полк Крылатых Ксения на горизонте не наблюдала. Казалось, все напрочь о ней забыли.
Поколебавшись, она покинула свою маленькую комнатку и первым делом направилась в гавань — сюда, как она видела из окна, каждый день приставало
