Тройной прыжок - Алексей Леонтьев

На панели горели те же три лампочки: две красные, одна зеленая. Все было так же, как секунду назад.

— Можно? — спросила Люся.

— Что?

— Открыть глаза?

Она теперь доверяла ему.

— Погоди.

Собственно, ждать было нечего.

Просто я боялся, что Люся сейчас увидит мое лицо и все поймет. Я не хотел, чтобы у нее исчезла надежда.

Не знаю, зачем я дернул соседнюю кнопку. Под ней стояла надпись: «Топливный насос». Это было бессмысленно.

Тепловозы мчались с прежней скоростью.

Отчаяние снова охватило меня. Мне хотелось кинуться на этот проклятый щит и разнести его вдребезги.

Если б тогда у меня под рукой было бы что-нибудь тяжелое!

— Олег! Что это?

Голос Люси показался мне странным. Она сидела с закрытыми глазами, склонив голову, будто прислушиваясь к чему-то.

— Ты слышишь?

Я ничего не слышал.

— Слышишь? — настойчиво повторила Люся.

И вдруг я понял, почему так странно звучал ее голос.

До сих пор мы все время говорили очень громко, почти кричали, чтобы перекрыть шум дизеля и грохот мчащегося состава. А сейчас Люся говорила негромко, нормальным голосом, и я ее отлично слышал.

В кабине стало тише!

Можно было позволить Люсе открыть глаза…

— Тише! — проговорил Олег.

Нет, они не ошиблись: двигатель за стеной стих.

— Ура! — закричал Олег. — Да открой глаза, чудачка!.. Понимаешь, я выключил двигатель!.. Понимаешь? Выключил!

Люся осмотрелась вокруг, поглядела в окно.

— Но мы же едем… И так же быстро, — рассудительно сказала она.

— Чепуха! — сказал Олег. — Это закон инерции! Физику знать надо!

Уверенность снова вернулась к нему. Он должен был срочно еще что-нибудь сделать.

— Погоди, я сейчас!

Олег вскочил.

— Куда ты?

— В первую кабину…

— Я с тобой!

— Нет, нет… Подожди здесь… Я быстро…

Олег открыл дверь в задней стенке кабины, ведущую в машинное отделение.

— Ни пуха ни пера! — крикнула вслед Люся.

Он прошел через затихшее машинное отделение. Теперь он шел уверенно. Даже не стукнулся ни разу.

В открытые люки врывался холодный ночной воздух. Первый раз Олег этих люков и не заметил. Он поднял голову и увидел кусочек звездного неба. Звезды дружески мигали ему.

«Кончится вся эта история, — подумал Олег, — и я попрошу принять меня в школу помощников машинистов. Меня обязательно теперь должны принять. И не надо мне тогда никакого техникума. Наплевать, что я Петьке обещал с ним туда поступать. С Петькой у меня теперь все кончено. Он трус и предатель. Бросил меня и сбежал — он же знал, что я первый раз на тепловозе. Встречу его, так пройду мимо и не поздороваюсь. Тоже мне друг детства».

Тепловоз сильно раскачивало. Но Олегу казалось, что сцепка идет уже медленней.

Он распахнул дверь и шагнул в следующую секцию. В уши сразу ударил оглушительный грохот двигателя.

Дизель работал. Работал, как прежде.

Значит, удалось выключить только один, последний. Все остальные с чуть меньшей силой несли состав вперед.

Олег остановился. Он даже хотел повернуть обратно. Но вспомнил, что его там ждет Люся, и стал пробираться к кабине.

Тут же больно ударился головой о какой-то выступ. Кажется, о тот же самый, что и в первый раз. На звезды он уже не смотрел.

В кабине на щите теперь горели только две красные лампочки. Зеленая погасла. Очевидно, она сигнализировала о работе дизеля последней секции.

Олег зажег свет внутри кабины. На щите была точно такая же кнопка с надписью «Топливный насос».

Он дернул ее. Через несколько мгновений дрожь корпуса стихла. Двигатель замер.

Но тепловозы по-прежнему мчались вперед.

Олег сел в кресло. Что еще он мог предпринять?

Впереди раскачивалась кабина следующей секции. Там работал двигатель. И в следующей, и в следующей…

Двигатели трех спаренных тепловозов. Чтобы отключить их, надо было нажать всего-навсего по кнопке на каждом контрольном щите.

Обтекаемое выпуклое стекло кабины третьего тепловоза было близко, всего в каких-нибудь полутора метрах. За ним сразу — щит с кнопками. Но попасть туда было невозможно. Кабины между собой не сообщались. На их закругленных бортах не было никаких выступов, перил, ограждений, по которым можно было бы перебраться с одного тепловоза на другой.

Я долго сидел в кресле. В темном стекле кабины идущего впереди тепловоза тускло отражалось мое лицо.

В тот момент я ни о чем не думал. Просто не хотел идти назад. Там меня ждала Люся, и я не знал, что сказать ей.

Олег вошел в кабину.

Люся вздрогнула, вскинула голову. Она чуть не задремала в кресле.

— Всю ночь с Зинкой проболтала, — сказала она. — А накануне до вашей станции добиралась… Ну что? Выключил?

Олег кивнул.

— А что теперь?

— Надо подождать, — сказал он. — Немножко подождать.

И сел на откидное сиденье рядом с девушкой.

Когда он переходил из одной секции в другую, то снова почувствовал, что как будто тепловозы идут медленнее. Но, может быть, ему это только показалось?

Он решил пока ничего не говорить Люсе. У нее было очень усталое лицо.

— Ужасно спать хочется, — сказала она.

— А ты поспи.

— На этой вертушке не уснешь…

Кресла и правда были как живые, поворачивались от малейшего движения. Очевидно, специально, чтобы машинист не заснул в пути.

Олег протянул руку и взялся за спинку ее кресла.

— Спи.

Люся слабо улыбнулась.

Он был бы рад, если бы она заснула. Сейчас надо было спокойно ждать. Ведь должен же встретиться на пути хоть один крутой подъем! А если тепловозы идут медленней…

Что-то коснулось его плеча. Вздрогнув, Люся отстранилась.

Олег не шевельнулся, будто ничего не заметил. Аккуратный пробор Люси опять начал клониться в его сторону. Черные волосы легли на плечо Олега.

Он пододвинулся, чтобы ей было удобней. И Люся не отняла голову. Глаза ее были прикрыты.

Осторожно, не вставая, Олег выключил свет в кабине, чтобы он не бил ей в лицо.

Голова Люси тяжело лежала на моем плече. Сквозь рубашку я чувствовал тепло ее щеки.

Мне вдруг стало трудно дышать. Я никогда еще не сидел так ни с одной девчонкой.

Нет, не то чтобы я не имел с ними дела. Наоборот, я ужасно влюбчивый.

Первый раз я влюбился, когда еще в школу не ходил. А потом уже серьезно в четвертом классе в Светку Коновалову.

Она была толстая, в очках и училась хуже всех в классе. Я в нее почти целый год был влюблен. Даже раз маме ее показал. Мама очень серьезно оглядела Светку. А потом сказала, что у меня ужасный вкус, ей просто стыдно за меня и так раскритиковала Светку, что у меня сразу вся любовь прошла.