Любовь с первого взгляда - Зиновий Фотиевич Рыбак

не лечите? Может, меня пушкой надо?». А он дает направление к невропатологу. После трех визитов я опять вспылила: «Как так: один бок не можете вылечить?». А он мне дает направление к психиатру. Но этот, правда, оказался такой обходительный человек, мы так приятно беседовали, хотя бок у меня уже перестал раньше болеть, но не могла же я не использовать направление. После этого я при любом недуге прямо к психиатру иду. Зачем мне эти лишние инстанции? Вообще ничего лишнего в жизни не выношу, больше всего не люблю лишних слов. «Каждое слово имеет свое место и время». Так любит говорить мой младший брат, сержант милиции. А уж он знает, что говорит. Милиция работает сейчас успешно. Дружинники помогают. Вот мой муж, который даже мышей хуже меня боится, и то недавно задержал правонарушителя, который в неположенном месте улицу переходил. А зачем это делать? Я, оправдывается, на день рождения торопился. Этак можно легко и на собственные похороны попасть. Между прочим, недавно одному нашему знакомому ну и похороны устроили! Шик! Мне самой умереть захотелось. Но куда спешить? Сейчас только и жить. Второй этаж, ванная. Внизу — гастроном. Вот только неудобство: очередей в магазине нет. Раньше, бывало, я своих близких приятельниц в очереди принимала. Вот постоим часок-другой и прошлое вспомним, и сегодняшнее обсудим, и перспективы обрисуем. И все — без лишних хлопот, угощений. А теперь только спущусь, — продавцы знакомые: «Вам чего, Татьяна Ивановна?» И так вежливо, вроде я торговый инспектор или корреспондент. Корреспондентов они боятся. Однажды пришел в магазин один гражданин, вынул блокнот и стал обходить витрины и все записывает. Прошел к кассе, уплатил деньги и к продавщице, а она, сердешная, ни жива ни мертва. Вместо карамели — шоколадные конфеты взвесила, вместо 50-граммовой плитки шоколада — 100-граммовую завернула. Колоссальный сверток сделала, ленточкой обвязала, а затем обращается к гражданину: «Вы из какой газеты?» «Я не из газеты», — отвечает. «А что же вы в блокнот записывали?» «Да это я деньги, чтобы не спутать… Спасибо вам, образцово обслуживаете». И ушел. Стало быть, ошибка произошла. Каких только ошибок не бывает! Вот и я вас приняла при первом взгляде за такого необщительного, а вы какой разговорчивый оказались. Надо ведь узнать друг друга. У какого-то импрессиониста сказано: «Познай самого себя!» Ерунда это. Мы себя как-нибудь знаем, а вот соседей надо изучать. Вы меня извините, поставила жарить яичницу, а муж любит, чтобы глазунья не поджарилась. Не больше пяти минут. Не больше! Потом я напускаю воды в ванну! Да и не закончили телефонный разговор с сестрой. Услышала ваши шаги и решила приветствовать своего соседа… Извините, а то бы я охотно перекинулась с вами словом-другим.

В это время из полуоткрытых дверей квартиры моей соседки сверху повалил дым, снизу хлынула вода, — соседка бросилась мне на шею без чувств. И в это же время по лестнице поднималась нагруженная до отказа приехавшая из далеких краев моя любимая жена с моими любимыми детками. Но как же доказать им, что они для меня любимые?

С тех пор я никогда никому не задаю вопроса: «Как вы поживаете?».

ОБЪЕКТИВНО ГОВОРЯ…

На одной ташкентской улице, в одном коммунальном доме живет один среднего возраста, неприметный с виду, гражданин — Фарисей Гнускин, обладающий, как оказалось, удивительной осведомленностью о всех делах своих соседей. Во дворе утверждают, что от хронической зависти у него черно во рту, но мы не можем согласиться с этим, так как все высказывания свои Гнускин неизменно сопровождает словами «объективно говоря». Мы обратились к гражданину Гнускину с просьбой прокомментировать анкетные данные о трудовой деятельности своего ближнего соседа — Степана Мозолистого.

Ниже публикуются данные анкеты Мозолистого и комментарии Гнускина.

«1946 год. Токарь восьмого разряда. Передовик производства. Рационализатор-изобретатель».

«Объективно говоря, он был такой же токарь, как я слесарь. А что касается норм, то нет ничего мудреного выполнить их в два там или три раза, ибо для этого не успехи нужны, а взаимное рукомытие. Мастеру дашь — запишет втройне. А бумага, она выдерживает. Что же касается рационализаторства, то в это не поверит ни один ребенок в нашем дворе. Рационализаторы, они сразу видны, а Степан чем отличается? На трамвае на работу ездил, как и все смертные. А кабы соответствовало истине, — он бы мог такую машину изобрести, что все бы только ахнули. Нет, нет, это не про Мозолистого…».

«1950 год. Мастер цеха».

«Объективно говоря, он также годился в мастера, как я, скажем, в академики. Ну какой из меня академик? Я хотел сказать, какой из него мастер? Слово-то это надо понимать — мастер. А получилось, понятно, как: в анкете написано — восьмой разряд, пришла директива — выдвинуть молодежь, а он, вишь, самый молодой в цехе. В месткоме сказали: двинем Степана. И назначили. Мне рассказывал отец покойный, что у них был мастер на заводе. Гроза. Пройдется, бывало, кулаком по мордам, — кровопролитие. А что Степан со своей фигурой? Да у него и кулака-то нет… Перевелись мастера в наше время…».

«1952 год. Начальник цеха».

«Объективно говоря, я бы скорее мог быть папой римским, чем Степан начальником цеха. Ну какой же из меня папа римский? Я хотел сказать, какой мог быть начальник цеха мой сосед Степан? Ситуация мне ясна, как вчерашняя сводка погоды: мастер цеха Степан по несоответствию своему всю работу проваливал, цех шел на дно. Что делать? Директор завода решил немедленно снять начальника цеха. А кого ставить? Ясно, Степана, он вторым по списку в цехе числится. Вот и повысился, стало быть…».

«1955 год. Начальник ОТК».

«Объективно говоря, он также обеспечивал работу ОТК, как я, скажем, изготовление первого искусственного спутника Земли. Какое же я имею отношение к спутнику? То есть, какой же из Степана начальник ОТК? Обстановка вне сомнения: цех, где был начальником Степан, давал самое высокое количество брака. Все засмеялись. Никакие меры не помогли. Тогда бывший нач. ОТК сказал: «Пусть Степан Мозолистый на мое место станет и узнает, почем фунт изюма…». Так и сделали. А зарплата, она знает свое дело: человек выше — и она повышается».

«1958 год. Директор завода».

«Объективно говоря, я бы мог легче править Марсом, чем Степан заводом. Но как же я, то есть как