Руки вверх, генерал! - Алексей Макеев

– Это не сезонный убийца, Петр! – серьезно сказал Гуров. – Голову даю на отсечение – тут что-то другое. Но кто-то очень хочет, чтобы все шишки достались маньяку.

– И кто же это, по твоему мнению? – с большим интересом спросил Орлов.

– Я не доктор, у меня готовых рецептов нет, – ответил Гуров. – Думать надо.

– И долго собираешься думать?

– Сколько понадобится и ни минутой дольше, – отрезал Гуров. – Но я на сто процентов убежден – это дело выделять надо и ставить толкового следователя. Мышкин ни о чем, кроме "сезонного убийцы", слышать не желает, и это, может быть, самое неприятное из того, что происходит. Может случиться так, что маневр того мерзавца, что убил Преображенскую, пройдет и он избежит ответственности. А этого очень не хотелось бы.

Генерал Орлов из-под нависших бровей долго рассматривал Гурова, а потом сердито спросил:

– Никак не пойму, ты-то почему в это дело так вцепился? Ну, допустим, ты прав… Что, кроме тебя, некому с этим убийством разобраться? Намедни про совесть толковал… В чем фишка – объясни!

Гуров подумал, рассеянно постукивая пальцами по подлокотникам кресла, а потом неохотно признался:

– Скажу тебе честно, Петр, сам не до конца понимаю, в чем дело. Но вот чувствую себя виноватым перед этой женщиной, хоть что делай! Две недели назад одна дама назначила мне встречу – как она уверяла, по важному делу. А я из осторожности не пошел – Стаса послал. Разговора не получилось, и я обо всем благополучно забыл. А вчера эту женщину находят мертвой… Вот и посуди, как я теперь себя должен чувствовать?

Орлов насупился, бесцельно переложил несколько бумаг на своем столе и заметил:

– А где сказано, что это та самая женщина? Стас ее узнал, что ли? Так он, по-моему, ничего такого не говорил! Или вы теперь такую тактику взяли – некоторые детали от меня скрывать?

– Видишь же, не скрываем, – сказал Гуров. – А Стас не сказал ничего, потому что узнал он ее по запаху духов. Насчет внешности говорит – похожа, но под присягой не подтвердит, конечно.

– Ну так это несерьезно, полковник! – с облегчением прогудел Орлов. – Духи какие-то…

– Да вот и я себя так успокаивал, – с горечью сказал Гуров. – До вчерашнего вечера. А когда Мария эту женщину узнала, да еще подтвердила, что та вполне могла знать мой служебный телефон, я понял – все сходится. И духи, и телефон, и внешность… И действительно у нее ко мне было важное дело. За это ее и убили.

– Да ну? Все-то ты уже вычислил, я посмотрю! – прикрикнул генерал. – А разницу между прямыми и косвенными уликами знаешь? А раз знаешь, чего нос повесил? Да такие твои объяснения ни один суд и слушать бы не захотел!

– Так я же не в суде выступаю, – возразил Гуров. – Ты спросил, я ответил.

– Ну ладно, отложим этот разговор, – подумав, пробурчал Орлов. – А ты на всякий случай в морг позвони – может, супруг этой… Преображенской, что ли? Может, он ее уже хватился, а у нас тут сыр-бор разгорелся…

– Я позвоню, – сказал Гуров.

Однако предположение Орлова не оправдалось – до сих пор никто так и не интересовался погибшей. Это выглядело несколько странно – ведь, по идее, кроме мужа, у Преображенской должны были иметься хоть какие-то родственники. Чтобы прояснить этот вопрос, Гуров позвонил жене в театр.

Они еще утром договорились, что Мария постарается собрать среди коллег недостающую информацию о Преображенской, разумеется, не раскрывая причин своего любопытства.

Ничего особенно интересного узнать ей не удалось, кроме домашнего адреса генерала Репина – оказывается, он проживал на улице Гашека в каком-то элитном доме для командного состава. Зато наконец выяснилось, почему никто не спохватился об исчезновении Преображенской. В Москве у нее действительно не было ни одного родственника – она приехала в столицу с Урала. После замужества нигде не работала, старых подруг практически растеряла, детей у нее не было.

Почему не подает никаких признаков жизни муж, генерал-майор Репин – Гуров пока не хотел размышлять. Это был отдельный вопрос, и, возможно, самый важный.

Около полудня вернулся Крячко. Он влетел в кабинет с торжествующей миной на лице и с небрежным видом взгромоздился на край стола, за которым сидел Гуров. За версту чувствовалось, что полковник приготовил для Гурова уникальный сюрприз и теперь хочет как можно эффектнее преподнести его.

– Я слушаю вас, Крячко, – посмеиваясь, сказал Гуров. – У вас такой вид, будто "сезонный убийца" у вас в кармане…

– За убийцу не скажу, – пропыхтел Крячко. – А вот генерал-майор на белом "Мерседесе"…

– Неужели нашел? – притворно удивился Гуров. – Через ГИБДД?!

Глаза Крячко блеснули.

– Представь себе! – объявил он. – Нам удивительно повезло. Из всех генерал-майоров только один имеет именно белый "Мерседес". Его фамилия…

– Репин, – безжалостно сказал Гуров. – Проживает на улице Гашека, верно?

Крячко раскрыл рот и разочарованно уставился на Гурова. Осознав наконец тот факт, что сюрприз безнадежно испорчен, Крячко махнул рукой, слез со стола и поплелся на свое место.

– Уволюсь из органов на хрен! – сварливо сказал он. – Лезешь тут, понимаешь, из кожи, а потом оказывается, что твои старания ровным счетом никому не нужны… – и он опять махнул рукой. – Мог хотя бы из деликатности сделать вид, что доволен моей работой!

– А я и так доволен, – спокойно заметил Гуров. – Твоей информации цены нет. Просто мне повезло, и я узнал фамилию генерала чуть раньше. Но могло и не повезти. Зато теперь мы можем быть уверены на сто процентов, верно?

– На двести, – пробурчал Крячко. – Но ты-то откуда узнал? Сорока на хвосте принесла?

– Нет, все вышло еще проще, – сказал Гуров. – Заговорил об этом деле с женой, и вдруг выяснилось, что она знала и убитую, и ее мужа. Мир тесен…

– А убийцу она случайно не знала? – ревниво спросил Крячко. – Может, тут и дело уже закрыто, пока я по городу бегаю?..

– Насколько мне известно, дело еще и не открывалось, – улыбнулся Гуров. – Пока я только попытался убедить наше непосредственное начальство, что имеется прямой смысл его открыть.

– Убедил?

– По-моему, не совсем, – признался Гуров. – Для начала хорошо было бы все-таки объясниться со вдовцом. Не представляю, неужели он до сих пор ничего не предпринял, чтобы разыскать жену? Что вообще он думает?

– Можно поехать прямо сейчас к нему домой и спросить, – предложил Крячко.

– Ты полагаешь, что генералы командуют прямо из дома? – поинтересовался Гуров. – Держу пари, что он допоздна сидит в каком-нибудь огромном сером особняке, где на лестницах лежат красные ковровые дорожки, а у входа торчат подтянутые капитаны с суровыми лицами.

– А еще он может лежать в госпитале, – неожиданно сказал Крячко. – И ничего не знать о художествах своей супруги…

Гуров неодобрительно поморщился.

– Ты порой слишком перебарщиваешь в выражениях, – заметил он. – Слово "художества" здесь абсолютно неуместно, по-моему. Но предположение не лишено оснований. Госпиталь – это реально. Так или иначе, но я уже предчувствую, что скоро нам предстоит серьезно столкнуться со всеми этими военными штучками – усиленной охраной, пропускной системой, корпоративной солидарностью и прочая, и прочая, и прочая…

– Ну, положим, вечерком мы все-таки можем наведаться к генералу домой, – сказал Крячко. – Заглянуть, так сказать, на огонек…

– И что мы ему скажем? – спросил Гуров. – Добрый вечер, генерал, простите за беспокойство, но у нас для вас маленькая неприятность… Так, что ли?

– Но ведь все равно ему нужно об этом как-то сообщить, – проговорил Крячко.

– Я предпочел бы, чтобы это произошло официальным порядком, – сказал Гуров. – Лучше всего, если бы Репина пригласили к нам в главк. И разговор вел бы сам Петр Николаевич, а мы с тобой только присутствовали. Генералитет – это слишком тонкая материя, Стас!

– Не узнаю я тебя, Лева! – с разочарованием произнес Крячко. – Где твой прославленный нюх, где азарт? А если этот генерал не так прост? Если это он решил избавиться от опостылевшей супруги? А теперь привел замысел в действие и тихо радуется? Вот самое время застать его врасплох – в глаза ему посмотреть! А при Петре, да в официальном порядке, как ты ему в глаза заглянешь? Не получится, Лева!

– Ты прав, – сказал Гуров. – Но у каждой медали две стороны. Репин может подать протест в прокуратуру на наши самодеятельные действия, надавить на доступные ему рычаги, и нас с тобой даже близко не подпустят к этому делу. Так мы никогда и не узнаем, чего хотела от меня эта бедная женщина. Никак не могу забыть своего тогдашнего гонора. Ну чего мне стоило плюнуть на осторожность и встретиться с ней?.. В жизни не знаешь, где найдешь, а где потеряешь!

– Ты, похоже, окончательно уверил себя, что в морге лежит именно та женщина, – осторожно сказал Крячко, испытующе глядя на Гурова.