Душа - Илья Игоревич Савич

заявления он вскочил, дрожащими руками поправил покосившиеся очки и заявил:

– Это невозможно!

– О чём вы говорите? – не понял лейтенант.

– Мы сделаем из лаборатории полуразумного робота, и она сама разберётся с ублюдками, – пояснил я.

– Вздор! – воскликнул Руслан Тимурович. – На это уйдут месяцы, в лучшем случае.

– Нет, профессор, я напишу урезанную версию, – убеждала его Лера. – Что мы можем использовать?

Она кинулась к компьютеру и открыла схемы.

– Производственный цех, вооружение, химическая лаборатория, на складе полно материалов… Если этого хватит, то искусственный интеллект сам соорудит всё необходимое.

– Если ты успеешь написать код, – добавил Антон.

– Я напишу урезанную версию, под нашу конкретную задачу. Демоверсию, если угодно.

– Лера, ты уверена? – серьёзно спросил Руслан Тимурович. – Мы поставим на кон всё.

Она кивнула с полным уверенности лицом.

– Тогда приступаем, – немного поразмыслив, скомандовал профессор.

Мы разделились. Инженеры принялись за сбор центрального модуля и за подготовку цехов для подключения к нему. Они станут «конечностями» сверхкомпьютера. Физики и химики обустраивали свои лаборатории так, чтобы модуль мог ими управлять, математики вместе с Лерой и другими программистами уединились в комнате для написания кода. Их ни в коем случае нельзя было тревожить – права на ошибку не существовало.

Лейтенант Ткаченко понаблюдал за копошащимися учёными, понял, что ничего не понял, и отправился делать дело, которое умел лучше всех остальных – готовиться к обороне.

– Они попробуют взять нас штурмом, – объяснил он. – Забрать наработки и пленных. Это даст время, и я растяну его насколько смогу.

Все занялись делом. Я вместе с Русланом Тимуровичем планировал процесс строительства, рылся в возможностях здешних систем и выбирал, от чего стоило отказаться, что нужно оставить, а что обязательно должно быть задействовано. Тёма, несмотря на травмы, тоже не отлёживался. Он руководил сбором и подключением узлов, выбирал самые оптимальные решения.

Вика и Антон, возбуждённые донельзя, ворвались в зал управления и предъявили свою идею:

– Химическое оружие! – объявил Антон.

– Зарин, – уточнила Вика. – Ингредиентов для создания достаточно, чтобы заполнить пару секторов.

– Но он очень опасен, нужна изоляция. Если проникнет к нам, будет очень плохо.

– Насколько плохо?

– Летально плохо.

Мы тут же открыли чертежи вентиляции.

– Сектор «Г» и «Д» можно полностью изолировать, – определил я. – Это химическая лаборатория и склад химикатов. Нужно только наладить управление компрессором.

На том и порешили. Лейтенанту было объявлено, что путь отступления нужно проложить через эти сектора, и тот учёл новую информацию.

Шансы на выживание повышались с каждой минутой, боевой дух достиг самых высоких показателей. Спустя пару часов оставалось завершить последние этапы приготовлений… но нагрянул враг.

Их явилось много. В темноте ночного леса мелькающие тени казались бесконечными, гул моторов боевых машин предвещал ужас и боль, угрожал смертью.

И против них, укрытый тенью, стоял лишь один лейтенант Ткаченко. Медоеду снова предстояло доказывать, что и один он в поле воин.

Началась стрельба. Снова пули свистели в воздухе, грохот пороховых газов разлетался по округе, гранаты разрывались, вырывая куски земли и орошая стволы деревьев железным дождём.

Я кинулся во внешние сектора, чтобы помочь завершить работы. Теперь дело давалось непросто, от нервов потели и дрожали руки, то и дело что-то ронялось и выскальзывало, но мы продолжали работать, несмотря на страшные звуки, доносившиеся даже через толстые стены.

Лейтенант не долго держал первую линию обороны. Главная задача была выполнена – враг не смог свободно войти в бункер и потерял время. Теперь настала очередь побороться за внешние сектора лаборатории.

Ткаченко, покрытый маскировочным окрасом и пылающий боевой мощью, вбежал в цех. Он казался богом войны, и теперь чёрные солдаты выглядели бы жалко, поставь их рядом с ним.

– Живее! Времени не осталось! – торопил он, заняв позицию для прикрытия.

Из коридоров донеслись взрывы, крики, звуки падающих ошмётков и ругань. Наконец-то на родной речи ублюдков.

Мы позабыли о нервах и принялись шевелиться, словно заведённые, но закончили лишь тогда, когда автоматная очередь прозвучала так близко, словно коготками прошлась по макушке.

– Всё, выметайтесь нахрен!

И мы побежали. Так быстро я не бегал ни до, ни после. Накаченный адреналином, я позабыл об усталости и о том, что руки ещё недавно грозились отвалиться.

Ткаченко остался на следующей линии обороны, а мы продолжали бежать, пока не достигли зала управления.

– Вы, мать вашу, поехавшие! – выдал восторженный Тёма. Он чувствовал себя лучше, чем пару часов назад, даже отталкивался более здоровой ногой, чтобы колесить по залу, но до сих пор вызывал боль одним своим видом. – Они были совсем рядом!

– Что там с лейтенантом?! – вместо ответа спросил я.

– Жив-здоров, – ответил Тёма. – Я помогаю ему с помощью турелей.

– Я бы беспокоился о другом, – кивнул в сторону экранов Руслан Тимурович.

Они разворачивали ракетные установки. Две из них хоть и внушали трепет, но были вполне стандартными для такого случая. А вот третья…

– Лазер, – уверенно определил я. – Мощный.

– Насколько? – со страхом в голосе спросил Антон.

– Выжжет так, что только пепел останется. Но ему нужно время для накопления заряда.

– Нам тоже нужно время, – заметил Тёма. – Эй, готовьтесь! Химоружие!

Лейтенант отстреливался из-за углов, перекатывался с одной позиции на другую и заманивал чёрных солдат в ловушки. Но они продвигались и продвигались. Несли потери, получали ранения, но шли вперёд.

Он ждал, когда большая часть штурмового отряда заполнит сектора, тянул время. Но я увидел, как дюжины две из них свернули с пути. Они добрались до ближайшей баррикады и принялись детонировать препятствие.

– Закрывай! – крикнул я Тёме. – Закрывай сектора, но эту дверь, – я указал на ту, что стояла за спиной лейтенанта, – медленно. Он должен успеть уйти!

Если они прорвутся в обход, мы обречены.

Ткаченко правильно понял сигнал и поспешил покинуть опасную зону.

– Пускай! – скомандовал я, как только створки захлопнулись.

Было что-то ужасающее, противное, скребущее душу, но вдохновляющее в картине мучительной гибели врага. Большая часть штурмового отряда нашла свою смерть в объятиях чудовищного яда.

Не все тогда смогли наблюдать за этим. Всё-таки мы были учёными. Не военными. Но как бы не было тяжело, я не отрывал взгляда. Почему-то я посчитал необходимым видеть смерть людей, приговорённых мной лично.

Сначала они ничего не замечали. Затем почувствовали дискомфорт