Закатный ураган - Владислав Русанов

– Ниа шиил’. Не думаю.

– Иэрэхт’эл. Попытайся.

Мак Тетба снова надолго замолчал.

– Фиал, шив’ к’рэд’э эр шкелл фир-болг? Фиал, ты веришь в сказку фир-болг?

– Шеа, Эйан. К’рэд’. Да, Эйан. Верю.

Слепой старик осторожно установил сработанную филидами штуку на палубу. Отнял пальцы. Замер.

Все присутствующие невольно затаили дыхание.

Получится ли?

Сложное переплетение веточек и прутиков с узлами-кристаллами зашевелилось, покачнулось и развернулось заостренным аметистом в сторону феанни. Похожая на фиолетовую сосульку тонкая палочка самоцвета дрожала, подобно язычку гадюки. Казалось, она колеблется, не чувствуя уверенности.

Мак Кехта напряглась, закусила губу. Вздох разочарования, готовый вырваться у трех десятков перворожденных, вдруг сменился невнятным гулом удивления, смешанного с восторгом. Конструкция вновь дернулась, провернулась на досках палубы и нацелила аметист на восход – вверх по течению Ауд Мора.

– Ард’э’Клуэн! – воскликнула Фиал.

– Фан-Белл… – проговорил Сотник.

– Лейс? Удалось? – напрягся Мак Тетба.

– Шеа, Эйан. – Мак Кехта сжала кулаки. – Да, Эйан.

– Кэарт го л’оор. Ну, хорошо, – склонил голову старик. – Саал’э эр сор. Идем на восход.

Почему-то уверенность в его голосе не звучала.

– Мы оставим корабль далеко от поселения салэх, – быстро проговорила Мак Кехта. – Не стоит без нужды подвергать риску столько перворожденных.

Сотник с интересом глянул на нее. Точного смысла слов он не разобрал, но догадался по интонации, к чему ведет феанни.

– Я и не думал брать город салэх штурмом, – без усмешки заметил ярл.

– Пойду я один, – подал Сотник, для верности ткнув себя в грудь, а потом поднял один палец.

– Нет! – встрепенулась сида. – Я тоже!

– Не стоит. Велика опасность быть раскрытыми. Город – не поселок трапперов, – позволил себе нанести легкий укол пригорянин. – Один я проберусь незаметно. Таких, как я, в толпе из десяти десяток.

– Что говорит салэх, – повернул к Фиал незрячие глаза Мак Тетба.

– Он говорит, что должен идти в город один, – перевела сида. – Что для перворожденного существует опасность быть раскрытым…

– Он прав, – кивнул старик.

– Но как же… – возмутилась Мак Кехта. – Ты тоже, Эйан? Я должна!..

– Быть узнанным в городе салэх – смерть. Ты не пойдешь с ним, Фиал. Не годится нам посылать на гибель своих феанни.

– Но Эйан!

– Нет, я сказал. Но и К’еедел не пойдет один… Улад, Сенха, – бросил Мак Тетба через плечо.

Два сида приблизились и встали за его спиной. Один тонкий золотоволосый с глазами как сапфиры. Небольшой шрам превращал его левую бровь в силуэт летящей над морем чайки. Второй отличался более широкими плечами и длинными усами, серыми, словно остывший пепел костра.

– Они помогут ему, – указательный палец Мак Тетбы едва заметно качнулся в сторону Сотника. – И проследят, чтоб салэх не вздумал бежать с Пятой Силы. Переведи ему, Фиал. Я еще подумаю, стоит ли везти артефакт в Уэсэл-Клох-Балэ.

Мак Кехта обиженно поджала губы, но спорить поостереглась. Морской ярл – полновластный хозяин и господин на палубе своего корабля.

Сотник, выслушав ее перевод речи Мак Тетбы, не выказал ни озабоченности, ни обиды.

Покачал головой, поднял один палец:

– Одного возьму. С двумя некогда нянчиться. Были бы оба глаза, – он слегка усмехнулся в усы и коснулся повязки, пересекающей лицо.

Мак Кехта, едва сдерживаясь, то ли от раздражения упрямством салэх, то ли от недовольства словами морского ярла, – перевела.

Мак Тетба покачал головой:

– Фиал, шо салэх ф’иир ниабюэ лиих? Фиал, этот человек правда непобедимый воин?

– Шеа. Да.

– Кэарт го л’оор. Ну, хорошо. Шюю’л Улад. Пойдет Улад.

Синеглазый сид приложил ладонь левой руки к сердцу, отводя правую назад. Жест почтения у перворожденных.

Сотник окинул его взглядом, кивнул и, слегка поклонившись ярлу, повернулся лицом по ходу судна.

Серая вода Ауд Мора пузырилась под мелким обложным дождем. В преддверии Халлан-Тейда осень оплакивала уходящий год. Будет ли наступающий год удачнее? Не вынудит ли пролить слез вдвое больше?

Глава II

Трегетройм, королевский замок, златолист, день двадцатый, позднее утро.

Мрачный рассвет заглянул в узкое стрельчатое окно. Порывом сырого ветра толкнул тяжелую портьеру.

Валлан открыл глаза, словно от толчка.

Утро.

Позднее утро, если принять во внимание конец златолиста. Дни чем дальше, тем короче, а ночи – длиннее и темнее.

Капитан трегетренских гвардейцев опустил босые пятки на густую черную шкуру пещерного медведя, покрывавшую пол в королевской опочивальне от стены до стены. Потянулся за штанами, брошенными поверх пары высоких сапог.

Вместе с рассветом в спальню заглянул и утренний холодок. Несмотря на закалку, Валлан поежился – камин прогорел еще вечером. Теперь в трубу немилосердно сквозило.

Петельщик покосился на широкое, воистину королевское, ложе. Селина спала, разметав черные волосы поверх одеяла из серебристо-серых рысьих шкур. Рот принцессы приоткрылся, вокруг глаз легли темные круги – последний месяц дался ей нелегко. А сегодняшний день обещает быть тоже трудным, хотя и приятным. Коронация.

«Пусть спит», – подумал Валлан, натягивая штаны, а следом за ними и сапоги.

Селина пошевелилась, пошарила рукой по еще теплой половинке кровати, где только что лежал гвардеец. Приподнялась на локте.

– Пора?

– Спи, – откликнулся Валлан, заправляя длинную рубаху. – К чему спешить? Невеот начнет церемонию ровно в полдень.

Принцесса кивнула и уткнулась лицом в плотный мех покрывала. Уснула, словно и не просыпалась.

Хмыкнув, Валлан накинул на плечи светло-коричневый, стеганый дублет. Во дворце он старался обходиться без кольчуги, чтобы не обижать лишний раз петельщиков, несущих охрану везде и всюду. «Мышь не проскользнет», – любил, самодовольно усмехаясь, повторять барон Остан. С недавнего времени барон – раньше он был простым сотником гвардии. А вот обходиться без секиры капитан не смог себя приучить. Ощущение надежной тяжести на бедре – многолетняя привычка, от которой так запросто не избавишься. Даже если станешь принцем-консортом и всю жизнь проведешь во дворце под надежной охраной.

Впрочем, сидеть сиднем в Трегетройме Валлан тоже не собирался. Да и кто ему даст?

Уже сейчас на юге страны зреет баронский бунт. Да не один, по всей видимости. Не все трейги с радостным единодушием восприняли весть о смерти короля. Понятное дело, Витгольд давно и тяжело болел. От лекарей отказывался. И от местных жрецов-целителей, служащих Огню Небесному, и от приезжего чародея-озерника. Не принимал никаких снадобий, опасаясь отравления. Пил исключительно чистую ключевую воду, пользуясь кубком, вырезанным из рога полулегендарного зверя-единорога, обитающего далеко-далеко на юге, за горами Крыша Мира. Кость единорога, согласно народному поверью и заверениям купцов-поморян, доставлявшим диковинные товары морским путем в северные королевства, обладала свойством обезвреживать любой яд, добавленный в питье. А ел его покойное величество только перепелиные яйца. Тоже задачка для отравителя еще та. Как сквозь скорлупу яд пропихнуть? Вот Витгольд и рассчитывал врагов за нос провести.