Повести. Рассказы - Станислав Говорухин

Трудно сказать, что такое шахматы — спорт, наука или искусство? Этим они и интересны, в этом их загадка. Древней игре не одна тысяча лет, и шахматы будут волновать человечество, пока оно не исчезнет с лица планеты. Они неисчерпаемы.

Неисчерпаемы, многогранно талантливы и сами великие шахматисты. Я знаком со многими гроссмейстерами: с Ботвинником, Смысловым, Лилиенталем, Спасским, Карповым, с новой чемпионкой мира Александрой Костенюк (она даже сыграла у меня в фильме «Благословите женщину» большую роль). С некоторыми из чемпионов даже сгонял партейку-другую. С Карповым, например, партий пятьдесят — с огромной форой, конечно, но и с абсолютно неутешительным результатом.

Лет семнадцать назад мне говорят:

— Хочешь познакомиться с Марком Таймановым?..

Надо полагать, лицо у меня вытянулось в дурацкую ухмылку, потому что я спросил:

— А разве он еще жив?

Дело в том, что Марк Тайманов вошел в мою жизнь очень рано. Был такой (еще довоенный) фильм «Бетховен», где Марк Тайманов играл главную роль — вундеркинда-музыканта. В детстве у меня была любимая пластинка — «Карнавал животных» Сен-Санса. Исполняют Марк Тайманов с женой. С тех пор, как я стал интересоваться шахматами, имя Тайманова всегда было на слуху. Постепенно шок от позорного поражения советского гроссмейстера стал проходить. Следующий претендентский матч у Фишера был с более сильным (на тот момент) противником — Бентом Ларсеном, датским гроссмейстером. И снова — 6:0.

А потом жертвой Фишера стал «непробиваемый» Тегран Петросян, предыдущий (до Спасского) чемпион мира…

Мало-помалу Тайманова стали прощать — опять разрешили ездить на соревнования за рубеж…

Лет десять назад он написал книгу. Звонит мне:

— Как мне назвать книгу о моих встречах с Фишером?

— Так и назовите — «Я был жертвой Фишера».

Книга вышла под таким названием.

Однажды я сыграл с Таймановым партию в шахматы. Дело происходило за праздничным столом. Марк играл со мной «вслепую», отвернувшись от доски. Передо мной, разумеется, стояла доска с фигурами. Впрочем, гроссмейстеру безразлично: видит он доску или нет.

И вот совершенно невероятный исход. Я выиграл. Когда партия закончилась, Марк сказал: «Поздравляю с блестящим рейдом короля». Это был действительно сумасшедший рейд. В закрытой позиции, при всех фигурах на доске белый король совершил смелый проход с одного конца доски на другой и решил исход борьбы.

В 92 году в Югославии состоялся рекламный матч Фишер — Спасский. После 20-летнего перерыва. Напомню: в 72 году Фишер отнял у Спасского звание чемпиона мира.

После второй партии я позвонил Тайманову — узнать результат. Трубку взяла жена, Женя Авербах.

— Марк в Ленинграде. А что нужно, Слава?

Да хотел поинтересоваться, чем закончилась вторая партия…

Кладу трубку. Через пять минут звонок из Ленинграда. Слышу голос Тайманова:

— Слава, вы интересовались партией?

— Да.

Моему удивлению не было предела — звонить из Ленинграда только для того, чтобы сообщить результат партии?!

— Слава, вы знаете, это совершенно не тот Фишер, который со мной играл, чьей жертвой я был. Этого Фишера просто не узнать. Куда все делось? Ну, короче, ваша партия со мной по сравнению с последней игрой Фишера — это шедевр! Кстати, вы помните свою партию?

Партии, конечно, я не помнил.

— Ну так, в общих чертах.

— А я могу показать ее от первого до последнего хода.

Спустя некоторое время мы встретились, и он действительно показал мне всю нашу партию. Такая у шахматиста-гроссмейстера память: партию с ничего не значащим для него любителем, да еще сыгранную вслепую, да еще после пары бокалов вина, он помнит от первого до последнего хода. А значит, он помнит и все другие свои партии. А сколько их? Сотни, тысячи…

Вот что такое шахматы.

Тайманов по-прежнему молод. Живет в Ленинграде, в родном городе. Снова женился — в который уж раз! И родил двух замечательных близнецов! Шахматы и фортепьяно ушли на второй план…

Часть вторая

Пираты XX века

Киноповести

Предисловие

Биография художника — это его творчество: книги, картины, фильмы, спектакли, сценарии.

В кино я уже более сорока лет. В 1966 году мы с моим товарищем и однокурсником Борисом Дуровым сняли нашу дипломную работу, фильм «Вертикаль». Его до сих пор показывают по телевидению, смотрят на видео.

А вообще — за сорок-то лет! — я много чего «настрогал». Написал полтора десятка сценариев, четыре книги, поставил два спектакля (они много лет идут во МХАТе им. Горького и в Школе современной пьесы), снял 14 художественных и четыре документальных фильма, сыграл десятка два киноролей. Конечно, это много, а поэтому и не все удалось. Несомненными удачами (если ориентироваться на вкусы моих зрителей, людей, выросших в Советском Союзе), можно считать фильмы «Место встречи изменить нельзя», «Ворошиловский стрелок» и «Благословите женщину». У меня несколько иные предпочтения, но не будем сейчас об этом.

В этой книге собраны мои киноповести, снятые в основном другими кинорежиссерами. Как правило, автор недоволен фильмом, снятым по его произведению. Ему кажется, что сам бы он сделал лучше. Той же болезнью страдаю и я. Один только раз, посмотрев фильм, снятый по моей повести, я сказал себе: «Нет, сам бы я не мог сделать так мастерски». Это был фильм «Пираты XX века». Снял его Борис Дуров, с которым мы вместе начинали свой путь в кино.

«Пираты XX века» стали суперчемпионом советского проката. За год его посмотрели около ста миллионов зрителей. А за тридцать лет (фильм жив и сегодня), наверное, миллиарды. В России и в других странах.

Станислав Говорухин

Вторжение

В конце февраля 1941 года в Берлине состоялся митинг, посвященный 21 годовщине Национал-социалистической партии. С речью выступил рейхсканцлер Адольф Гитлер.

Наклонив вперед корпус, прижав голову к плечу, он быстрым шагом взошел на трибуну и, как истый актер, начал тихо с какой-то незначащей фразы, слова которой потонули в восторженном реве коричневой толпы. Сразу за этим установилась мертвая тишина, и в этой тишине рейхсканцлер начал свою речь:

«Нам предстоит новый год борьбы, — голосом оракула возвестил он. — Мы знаем, что он принесет великие решения и с уверенностью смотрим в будущее…»

На экране появилось название фильма:

…Вниз к пристани спускалась по волжскому обрыву ветхая деревянная лестница в тысячу ступеней, которые всхлипывали под ногами, стонали, пели на разные голоса. Лиза устала, ногу на ступеньку ставила нетвердо, мешали туфли на высоких каблуках. Она сняла бы их, да руки заняты — в одной был ридикюль и авоська с продуктами, другую оттягивал крашеный фанерный чемодан, который бил углом по ступеням и оттого приходилось держать его в согнутой руке.

Заплывшим слезой глазом Лиза увидела, как слева из-за излучины реки выплыла белая, окутанная дымом точка — пароход. Надо спешить. Мертвыми пальцами она поддернула чемодан — что-то хрустнуло, ручка осталась в руке, а сам чемодан полетел вниз, стукаясь о ступени, упал на дощатую площадку и рассыпался. Слезы, дрожавшие в глазах, только этого и ждали — тут же пролились по щекам двумя солеными ручейками. Да плакать было некогда, — белая точка крупнела на глазах, пароход приближался; она нагнулась и давай собирать свое нехитрое имущество.

— Ай-яй-яй! — услышала она вдруг голос. — Вот плакать-то совсем ни к чему…

Лиза подняла голову, увидела хромовые, подернутые пылью сапоги, широкие галифе, ремень с портупеей, орден-звездочку в красной глазури, кубики в петлицах и, наконец, строгое лицо с веселыми карими глазами. Слезы тут же пересохли, расширенными вымытыми глазами уставилась она на стройное великолепие, которое как-то уж очень не вязалось с этой скрипучей извилистой лестницей, скособоченными домишками, лепившимися по обрыву, с маленькой пристанкой-дебаркадером внизу.

А военный уже нагнулся над ее пожитками, поднял один сверток, другой, протягивал вещи, краем глаза рассматривая ее. Лиза была хороша, чего там: каштановые, коротко подстриженные по моде волосы под белым беретом, яркие полные губы, вздернутый, но не курносый, а прямой, хорошенький носик… Словом, впечатление она произвела — военный даже разволновался, папиросу вынул, закурил.

Лиза закрыла крышку, стала возиться с замком.

— Сломался, — сказала она и виновато улыбнулась.