Чиновник для особых поручений - Юрий Каменский

Хотя, с 1907 года стараниями Столыпина волна террора в стране пошла на спад, полностью он не прекратился. По неполным данным, за последние пару лет отмечено около двадцати тысяч (!) террористических актов и экспроприаций, от которых пострадало, по всей империи больше семи с половиной тысяч человек.

— И сейчас всё идёт к тому, что будет ещё хуже, — мрачно поделился прогнозом штаб-ротмистр. — Потому что положение премьера не просто херовое, а наихеровейшее.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался опер. — Вот с этого места поподробней, пожалуйста.

Ему разъяснили, что, во-первых, реформы Столыпина нужного эффекта, всё-таки, не дали. Потому, как, возясь с крестьянами, премьер упорно не желает замечать так называемый «рабочий класс».

— А это ему боком выйдет., - пьяно щурясь, покачал указательным пальцем Ники.

Во-вторых, как оказалось, уважаемый Пётр Аркадьевич в правительстве — едва ли, не единственный монархист. Мнения всех остальных колебались от конституционной монархии до анархического антигосударственного общества.

— Все республиканцы и д-демократы, б-бля., - прохрипел уже изрядно «кривой» Филипп Осипович. — Р-робеспьеры, с-суки..

В общем, чудно время провели. Теперь новые приятели дрыхли по своим местам, один Стас думу думал. Завтра они уже будут в Питере. Предстоит встреча с премьером. Он был уверен, что точно знает — чего тот хочет. Вот, только вопрос — надо ли всё это самому Стасу? Не факт, однако.

«А, утро вечера мудренее.», — и, махнув на всё рукой, он завалился спать.

Ещё прощаясь с новыми товарищами, Стас заметил коренастого господина в клетчатом пальто, который поглядывал на него украдкой, но отвернулся, встретившись глазами. На секунду мелькнула малодушная мысль — тормознуть жандармов, сообщить, что за ним опять «хвост», но гордость не позволила.

Однако, получив сигнал тревоги, включились, сами собой, все восемь чувств опера. И, едва попрощавшись, он уже засёк второго. Молодой, элегантно одетый, с дамой, он зыркал на него, но, едва оказывался в поле зрения Стаса, начинал беззаботно смеяться и что-то говорить женщине. Что-то знакомое привиделось оперу, но та стояла спиной. Едва он успел сделать пару шагов, дама, не выдержав, повернула голову. Совсем немного, в три четверти, но он её узнал! Та, что стреляла в него на Фундуклеевской, рядом с киевским «Эрмитажем»! Если до этого момента ещё теплилась слабенькая надежда, что это не слежка, а игра расшалившихся нервов, то теперь последние сомнения отпали. Ждали именно его. И, явно, не затем, чтобы поздравить с прибытием в Северную Пальмиру.

Воспользовавшись тем, что грузный носильщик с чемоданом на плече на миг загородил троицу, Стас быстро вытащил парабеллум и сунул его в карман пальто. Вот, чем хорош Люгер, так это тем, что механизм затвора у него рычаговый. Если карман просторный, вполне можно стрелять, не вынимая руки, прямо сквозь подклад. С рамным затвором такой фокус небезопасен.

Попутно Стас быстро прикинул — а не метнуться ли к поезду? Проскочив под вагонами, можно сильно осложнить задачу этим мокрушникам. Однако, не стал. И не из глупой гордости, а просто мог не успеть. Сделав окончательный выбор, Стас пошёл прямо на «клетчатого». Но тот, неожиданно, сделал шаг навстречу и, вежливо коснувшись пальцами края котелка, тихо сказал: «Штаб-ротмистр Судеев, прислан Петром Аркадьевичем.»

— Сзади вас два террориста, — быстро, сквозь зубы, сказал Стас. — Осторожно.

И, не успев договорить, увидел, как молодой, выхватив пистолет, поднимает его на уровень глаз. Между ними двигались люди и стрелять сквозь карман было рискованно. С силой оттолкнув Судеева в сторону, опер присел, уходя с линии огня, и в этот момент загремели выстрелы, возле уха противно свистнула пуля, пронзительно закричала женщина. Вскинув пистолет, Стас выстрелил и увидел, как молодой, пошатнувшись, схватился за грудь и стал заваливаться на стену, оставляя на ней размазанную полосу крови. В ту же секунду голова террористки дёрнулась и затылок словно взорвался, выплеснув на стену тёмно-красный сгусток.

«Ротмистр попал, — машинально отметил Стас, чувствуя, что все эти „гонки“ начинают ему надоедать, — нет, точно, пора сваливать. До бесконечности везти никому не может. Не в этот раз, так в следующий укокошат. Настырные ребята.».

— Цел? — коротко спросил штаб-ротмистр.

Стас машинально кивнул, неотрывно глядя на лицо террористки. Большие глаза не мигая, смотрели в серое небо, и только ровная дырочка во лбу говорила о том, что они уже ничего не видят.

«Молодая красивая девка, — с какой-то обидой подумал опер, — и какого хрена тебе было в этих революциях? Влюблялась бы, детей бы рожала, дура, мать твою.».

— Клавдия Кислякова, белошвейка, — негромко сказал появившийся неизвестно откуда городовой. — С полгода уже в розыске висит, висела, — поправился он, — что прикажете, Кирилл Степанович?

— Оформляй всё, как положено, — устало сказал тот. — Рапорта через пару часов пришлю. Поехали, господин Сизов, Пётр Аркадьевич ждёт.

На столе горела лампа под конусным абажуром из ткани, хотя на улице было уже светло.

— Проходите, Станислав, присаживайтесь. Вы сами-то православный?

— Да, — рассеянно ответил он, поудобнее устраиваясь в кожаном кресле. — А что, разве я на русского не похож?

— Имя у вас польское. А они, в основном, латинисты. Ну, да, Бог с ними. Пригласил я вас, вот, по какому поводу. Во-первых, согласны ли вы принять моё предложение? То, что я сделал в Киеве.

— Предложение, чего греха таить, заманчивое, — серьёзно ответил Стас. — Однако, бесплатных пирожных не бывает. Для начала объясните, хотя бы, в общих чертах, что будет входить в мои обязанности? Я пределы своих возможностей знаю и деньги зазря получать не приучен.

Столыпин усмехнулся. Усмешка получилась какая-то коварная и, одновременно, грустная.

— Собственно, ответ — это плавный переход ко второму вопросу.

Он бросил на Стаса испытующий взгляд, но тот никак не прореагировал, просто сидел и ждал. Одно из «золотых правил» опера — если собеседник хочет что-то сказать, не мешай, дай ему высказаться.

— Наши полицейские специалисты изучили ваши документы и пистолет и в один голос утверждают, что и то, и другое изготовлено фабричным способом. Причём, технологии довольно сильно отличаются от ныне существующих. Не то, чтобы они совсем неизвестные, но другие.

В общем, либо вы, действительно, гость из грядущего, либо мы все сошли с ума. А если присовокупить сюда моё неожиданное спасение, то, лично у меня, сомнений не остаётся.

Стас вежливо наклонил голову.

— Теперь о ваших обязанностях. Советник. Тайный, если угодно. Вы знаете наше будущее. Кстати, теперь это и ваше будущее тоже.

— Я понимаю, — криво улыбнулся Стас.

Уж что-что, а это-то он понимал. Как и серьёзность той задачи, которую премьер, эдак, ненавязчиво, пытается на него повесить.

— Мне, вот, простите великодушно, одно непонятно, — продолжил Столыпин. — Государство у вас, как я понял, социалистическое. С какой тогда, спрашивается, стати, вы кровавого царского сатрапа спасать кинулись? Не вяжется как-то, согласитесь.

Министр смотрел пристально.

«Гляди, гляди, — ухмыльнулся, про себя, опер, — сколько на меня уже глядели, ты бы знал, привык, знаешь ли.».

— Ну, государство наше уже месяцев пять, как не социалистическое. Говоря коротко, тот эксперимент, который сейчас начали большевики, признан неудачным. Хотя, конечно, это не может служить вам утешением. Не уверен, что мы можем изменить всё, но кое-что можно попробовать. С вашей помощью, естественно.

— Не хочется мне верить в то, что вы говорите, — медленно сказал премьер. — Но, факты, как говорят англичане, упрямая вещь. Так, помогите! Если мы с вами на одной стороне.

«А вот это не факт, — подумал Стас, — мне теперь окончательно ясно, что монархия, по крайней мере, в том виде, как здесь, своё отжила и подняться ей не дадут, скорее всего, зря, что ли, у меня три курса истфака за плечами? Но как мне в этом убедить правоверного монархиста? Задачка, блин… Этот государь Император мне, говоря откровенно, доверия не внушает».

— Вот, что, Ваше Высокопревосходительство, — решительно сказал Стас. — Давайте-ка, я вам расскажу всё по порядку. А потом скажу — что, на мой взгляд, нужно делать. И тогда уже вы решите — стоит мне предлагать работу или, лучше, в «столыпинский галстук» меня засунуть.

— Зовите меня Пётр Аркадьевич, — коротко ответил премьер. — И не надо из меня чудовище делать. Я слушаю вас очень внимательно.

Глава 7. «Вольный стрелок»

— Ну-с, чем порадуете?

— Вот, — Стас положил перед премьером бювар и потёр пальцами красные глаза.

— Садитесь, Станислав, — кивнул Столыпин, — я вижу, что вы не выспались, но не отпущу пока, простите великодушно. Возникшие вопросы лучше разрешать сразу.