Большой погром - Василий Сахаров

Вот такие мысли бродили в моей голове, когда я обошёл город, взобрался на сторожевую башню в порту и посмотрел на море. Штиль, погода отличная. Ярко светит весеннее солнце, над водой кружатся чайки. А вдали видны полосатые паруса приближающихся к Рарогу кораблей.

«Один… два… три… четыре…» – мысленно я пересчитал суда и окликнул дозорного, который находился уровнем ниже:

– Корабли видишь?!

– Да! – отозвался он.

– Начальнику караула сообщил?!

– Сообщил!

– Молодец!

Воин усмехнулся в усы, а я спустился с башни и вместе с двумя десятками воинов направился к причалам, где на кораблях Ивана Берладника тоже приготовились к возможному боестолкновению. Непонятно, кто к нам направляется, и лучше подстраховаться. Если в Рарог идут враги, воины на причалах их немного задержат, а в городе закроют Морские ворота. Однако вскоре я распознал передовой корабль. Это был драккар «Перкуно», который принадлежал Поято Ратмировичу.

– Наши возвращаются, – сказал Хорояр Вепрь, который находился рядом. – Можно отпускать воинов?

– Нет, – отозвался я. – Остальных не знаем.

– Вроде пруссы. Пара корабликов мне знакомы.

– Пруссы или нет – разберёмся. Воинам ждать.

– Понятно.

Спустя четверть часа «Перкуно» первым прижался к причалу, и на него спрыгнул Поято Ратмирович, командир «Бешеной сотни». Мы обменялись с ним приветствиями, отошли в сторону, и я спросил его:

– Что нового?

– Воевать не пришлось, – усмехнулся он.

– А что так? Пиктайт решил уступить жрецам и уже не желает становиться Кривее-Кривайто?

– Всё проще. Помер Пиктайт.

– Отчего?

– Народу объявили, что он утонул в болоте.

– А что было на самом деле?

– Витязи Святовида проникли в его замок и отрезали князю голову.

«Чего-то подобного следовало ожидать, раз Доброта послал в Погезанию лучших бойцов», – промелькнула у меня мысль, и я указал на корабли, которые привёл Поято:

– А это кто с тобой?

– Дружинники Пиктайта.

Всё встало на свои места. Князя нет, и его воины, которые пролили много крови, решили покинуть родину. А куда им идти? Или на Русь, или в Венедию. А поскольку Поято был рядом, он предложил соотечественникам встать под мою руку. Не самый плохой вариант. Наоборот. Наверное, самый лучший. Ведь мне воины всегда нужны. Особенно сейчас, когда в Рароге пустынно и слабый гарнизон.

– Они хотят наняться на службу? – уточнил я.

– Да. – Поято согласно мотнул головой.

– Сколько их?

– Триста десять воинов, большая часть княжеской дружины. Если всё хорошо сложится, нужно посылать корабли за семьями. Это ещё примерно триста человек.

– Добро. Кто у них старший?

– Три сотника: Кандейм, Матто и Виртел.

– Доверять им можно?

– Кандейма знаю, надёжный человек. Об остальных только слышал.

– Разберёмся. А что сейчас в Погезании? Кто правит?

– Народ успокоился. Князя решили пока не выбирать. Поэтому власть у совета из лучших людей и жрецов.

– Ладно. Зови сотников в мои покои. Поговорим с ними.

Поято направился к кораблям пруссов, а я ещё раз посмотрел на воинов, прибывших из Пруссии. Справные вояки. Не хуже варягов или русских дружинников. Только где столько серебра взять, чтобы платить им? Вот тебе, Вадим, новая забота.

В один ничем не примечательный весенний день Никита Тарханиот, благородный молодой человек из обедневшего рода, шёл по родному городу в сторону Вуколеона. Улицы Константинополя, как обычно, были переполнены людьми. Они разговаривали, спорили, торговали, спешили по делам или продавали свои тела. Порой бесстыжие девки в лёгких накидках кидали на Никиту заинтересованные взгляды и окликали его:

– Эй, красавчик! Постой! Давай уединимся, и ты получишь незабываемое наслаждение!

Однако Никита опускал голову и шёл дальше. Несмотря на чистую одежду, остатки былой роскоши, аккуратную причёску и приятную внешность, в кармане у Тарханиота было пусто. Что поделать? Вот уже десять лет капризная Фортуна не баловала его семью, ветку благородной ромейской фамилии, своим вниманием. Давно в прошлом остались виллы, породистые лошади, драгоценности и приёмы, которые ежедневно проводились в доме Тарханиотов, и Никита уже привык к бедности. Поэтому, раз в кошельке гуляет ветер, аристократ был вынужден проявлять аскетизм.

Впрочем, он надеялся, что вскоре всё изменится. Фамилия, хорошее домашнее образование и рекомендации старого друга семьи помогли ему стать помощником императорского атриклиния. Сегодня первый день его службы, и он не должен опоздать. Ведь как начнёшь службу, так она дальше и пойдёт.

Добравшись до церкви Святого Анастасия, Никита посмотрел на сияющий купол, перекрестился и замер на развилке. Перед ним два пути: вправо, вдоль морского берега и церкви Святого Сергия, или влево, по узким городским улочкам и переулкам, от ипподрома к Вуколеону. Первая дорога длиннее, а вторая опаснее, поскольку в трущобах рядом с ипподромом много городской швали.

«Нужно спешить, и сейчас день, – подумал Никита. – Срежу путь и быстрее доберусь во дворец».

Приняв решение, Тарханиот направился к ипподрому, а от него напрямик к Вуколеону. И сначала всё было хорошо, на него никто не обращал внимания, и он быстро приближался к цели. Однако вскоре дорогу ему преградили грязные оборванцы.

«Крепкие ребята. И отчаянные». Отмечая широкие плечи трёх босяков, Никита попробовал их обойти.

– Куда прёшь?! – неожиданно толкнул Тарханиота в плечо один из оборванцев, и, чтобы не упасть, тот вынужден был отшатнуться.

Ударившись о серую стену дома, Никита испачкался и начал отряхивать одежду. Но снова толчок, и опять он впечатался в стену.

– Мой друг к тебе обращается! – услышал Никита голос другого уличного бродяги. – Теперь ты нам должен! Ходишь по нашей улице и почтения не проявляешь! Выворачивай карманы!

– Отстаньте! – надеясь, что его услышат стражники, повысил голос юноша. – У меня ничего нет!

– Врёшь!

Стражников поблизости не оказалось, а прохожие, которых на улице хватало, не обращали на стычку внимания. Подобное происходило в этом районе часто, и люди привыкли. Главное, чтобы их не задевали.

Никита Тарханиот не был слабаком, и когда-то, ещё в детстве, его учили основам борьбы. Да и потом, покинув шикарный родовой особняк в центре города, он неоднократно участвовал в уличных стычках. Но сейчас Никита не мог позволить себе драку. Он обязан выглядеть опрятно и произвести на атриклиния, который занимается организацией императорских приёмов и рассаживает за столами гостей государя, хорошее впечатление.

Юноша попробовал сбежать. Пусть это выглядит трусливо и жалко, но сейчас он должен был поступить именно так. Однако из этого ничего не вышло. Оборванцы были начеку, и Никите поставили подножку.

Тарханиот растянулся на грязной мостовой. Его лучший наряд был безнадёжно испорчен, и на мгновение ему стало так обидно, что он едва не расплакался, словно маленький ребёнок. Но слабость была мимолётной, и на смену ей пришла злость.

«Сволочи! Отребье! Недоноски! Чтоб вы сдохли!» Мысленно осыпая бродяг проклятиями и ругательствами, Никита вскочил и… опять упал. Его сбили ударом кулака в челюсть, а затем стали бить ногами.

Изловчившись, Никита схватил одного бродягу за ногу и резко дёрнул. Оборванец упал рядом с ним, и, не обращая внимания на других противников, Тарханиот навалился на поверженного оборвыша, обхватил его горло левой рукой, а правой стал наносить удары. Злость сделала Никиту сильнее, и вскоре лицо бродяги оказалось залито кровью.

– Получи! Получи! – кричал аристократ и никак не мог остановиться.

Вид крови опьянил его, и, возможно, он убил бы своего противника. Однако его всё-таки отшвырнули в сторону и стали избивать всерьёз. Руками и ногами, а потом у кого-то появилась палка, которая обрушилась на его спину. Подняться Никите не давали, и он, закрывшись руками, сжался в тугой комок.

– Прочь! – неожиданно в драку вмешался прохожий, крепкий блондин не старше восемнадцати лет.

Спаситель молодого аристократа двигался быстро, ни мгновения не колеблясь, он умел драться. Одного бродягу он свалил подсечкой и сразу ударил его ногой по рёбрам. Второго достал кулаком, да так ловко, что тот отлетел в сторону и упал на карачки. А третий, которому уже досталось от Никиты, сам бросился наутёк, и блондин, подняв камень, швырнул его вслед беглецу, попав ему в спину. После чего, не останавливаясь, босяк громко закричал:

– Помогите!

Разумеется, помогать ему никто не стал. Прохожие, словно ничего не происходит, продолжали движение по улице. А потом, вслед за сбежавшим оборвышем, последовали его друзья. Блондин за ними гнаться не стал, а подошёл к Никите и протянул ему руку: