Галерея женщин - Теодор Драйзер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец она нашла человека, обладающего, по-видимому, определенными способностями. Насколько я понял, это был «один-из-экспертов-по-эффективности-здесь-и-сейчас». По словам Рейны, ему было около пятидесяти, и он был связан с конторой, предлагающей услуги по повышению технической и финансовой эффективности фирм. Я видел его всего раз, да и то мимоходом: солидный мужчина, с внешностью завзятого спорщика и сутяги. Мне показалось, что эгоцентричное и вызывающее выражение его лица может скорее пресечь, чем поощрить, попытки сближения социального или любовного характера. Тем не менее Рейна с ним подружилась, и вскоре ее можно было увидеть за рулем элегантного автомобиля, который, по ее словам, принадлежал ее новому другу. Иногда рядом с ней восседал владелец машины собственной персоной, в сером летнем костюме и таком же кепи, респектабельный и самодовольный.
Позднее эта дружба была, по-видимому, подкреплена множеством весьма значительных и солидных подарков: парой нефритовых серег, серой шубкой из натурального беличьего меха, несколькими пелеринами со шляпками в тон, туфлями, перчатками, бельем… но дальше память меня подводит. Так или иначе, внезапно Рейна стала очень нарядно и при этом не слишком вызывающе одеваться, позволив себе вещи, о которых так долго мечтала.
И вот однажды, откинувшись на спинку кресла все той же машины и сияя от удовольствия, она прикатила в Голливуд, чтобы объявить, что собирается в путешествие по Селкерку в северо-западной части Канады – посмотреть озеро Луиза, Банф, тотемные деревни и тому подобное.
– И это еще не все! – Рейна триумфально блеснула глазами. – Глянь сюда! – Когда она торжественно вытащила толстый кошелек и достала из него пачку сто- и пятидесятидолларовых банкнот, от удивления я потерял дар речи. – А главное, что он от меня без ума. Он говорит, что если я пойду в школу и поработаю над своей грамматикой, то буду выглядеть не глупее остальных. Так я и сделаю! Вечно, что ли, мне в дурочках ходить? Что-то я уже знаю, дай мне годик или два, и я буду знать еще больше. Во всяком случае, главное – первый шаг, как ты считаешь?
– Абсолютно с тобой согласен, Рейна. Ты просто прелесть. Если сильно чего-то хочешь – все обязательно получится, так ведь?
– Точно. Буду теперь паинькой, деньги стану копить, выйду замуж за приличного человека и, может быть, через несколько лет чего-то добьюсь.
– Золотые слова. Но, думаю, ты уже и так чего-то добилась. Не каждый может похвастать тем, что едет в июле отдыхать на озеро Луиза.
– Что верно, то верно.
Роде нечего было к этому добавить. Ее отношение к Рейне лучше всего выразилась в словах, сказанных в отчаянии после очередной сестринской выходки:
– Что ж, я ничего не могу изменить, ведь так? Я уже сделала все, что могла. Она моя сестра, и я не могу не любить ее, но ответственности за нее не несу. Она все равно меня не слушает и даже не пытается встать на мою точку зрения. Пусть живет своей жизнью, вот и все. Мне ее жаль, конечно, но ведь ни мама, ни Свен тоже ничего не смогли с ней поделать.
Но вернемся к нашему разговору. За все время, пока Рейна распускала хвост, Рода не проронила ни звука. Наконец Рейна не выдержала:
– Ну и в чем дело? Ты не считаешь, что все это просто прекрасно – мои наряды, путешествие, все такое?
– Может быть, если ты на самом деле хочешь поехать и он тебе действительно небезразличен, – довольно жестко заметила Рода. – Надеюсь, ты ему и правда нравишься и все это не выльется в очередную глупую авантюру, о которой ты будешь потом сожалеть. Знаешь, ведь ты когда-нибудь можешь повстречать человека, которого действительно полюбишь.
– Ох, да понимаю я. Но он мне действительно нравится. И он сказал, что не встречал никого, кто заинтересовал бы его так же сильно, как я. К тому же он собирается послать меня в школу, в какой-то санаторий. Разве это не здорово?
– Крематорий, Рода, крематорий, – вставил я.
– Ой, да ладно, помолчи. Без тебя знаю.
Не в силах больше сдерживать эмоций – потому что привязанность к сестре была у Рейны, при всей ее несуразности, искренней и неизменной, – она бросилась ей на шею и расцеловала на прощание. Даже слезы хлынули из глаз коротким, но бурным потоком.
– Я по гроб жизни тебе обязана, Рода. И не говори, что это не так. Ты всегда была добра ко мне. Если бы не ты, разве я б сюда приехала? И не было бы у меня всего этого.
Еще несколько слезинок. Рассказанная напоследок забавная история. Взрыв смеха. И поспешный выход, сопровождаемый изумленным взглядом Роды. И я сам, гадающий, где, в какой строке длинного каталога фантастических редкостей можно поместить эту девушку. В водевиле театра «Орфей»? В ярмарочном балагане?
Но Рода… Я повернулся к ней. Она плакала.
– Забудь, – вот и все, что я мог посоветовать. – Ты ничего не в силах изменить, не так ли? Она такая, какая есть. Если ты собираешься рыдать обо всех несовершенствах мира, ты никогда не остановишься. Кроме того, ты испортишь макияж.
Но он был уже непоправимо испорчен.
Вернемся к Рейне. Как-то раз, недель за шесть до своего отъезда, они с приятельницей зашли в квартиру Роды за какой-то принадлежащей ей вещью. Роясь в коробке, где хранились их со Свеном письма, она начала перебирать их одно за другим. Пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями, Рейна стала рассказывать подруге о ссорах, которые сопровождали ее семейную жизнь, как она уходила от Свена три или четыре раза, а он всегда следовал за ней.
