Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Леонид Млечин

Он приказал своему помощнику Поскребышеву позвонить члену политбюро и секретарю ЦК Андрею Александровичу Жданову и объяснить ему, что надо проявить партийную принципиальность и изменить фор­мулировку на более реальную. Проштрафившемуся Кондакову пришлось два года в Высшей партшколе зубрить историю партии, диалектический и исторический материализм, внешнюю политику СССР, партийное строительство, основы советской экономики. После ВПШ он недолго проработал инспектором ЦК, пока в январе 1950 года не получил на­значение в Петрозаводск.

После отстранения Куприянова Андропов становится очень ак­тивным на заседаниях бюро ЦК, 20 апреля 1950 года на бюро в соот­ветствии с поступившими из Москвы указаниями принимается решение об усилении режима в пограничных районах. Приказано расширять по­граничную зону, запретную для въезда, усилить охрану заключенных, «исключив возможность побегов и общения заключенных с мирным насе­лением».

Отдельным пунктом записали:

«Просить министра путей сообщения СССР т. Бещева прекратить прямое пассажирское сообщение Петрозаводск — Ленинград через по­граничные Суоярвский, Сортавальский и Куркийокский районы как яв­ляющееся серьезным препятствием в поддержании должного погранично­го режима в этих районах.

Заменить прямое сообщение на этой линии пересадочным: Пет­розаводск — Сортавала, Сортавала — Ленинград».

Местному населению руководители республики не доверяли. 18 июля 1950 года бюро республиканского ЦК рассматривает вопрос «О состоянии и мерах усиления контроля за использованием радиоприем­ников коллективного слушания».

В подписанном Андроповым постановлении говорилось:

«Часть радиоприемников, предназначенных для красных уголков и изб-читален, находится в индивидуальном пользовании, учет и хра­нение радиоприемников коллективного пользования не организованы.

В результате имели место случаи, когда радиоприемники ис­пользовались враждебными элементами для организации коллективных слушаний антисоветской пропаганды, ведущейся иностранными радио­станциями.

И Петровском районе на Костомукшском лесопункте радиоприем­ник был использован для слушания богослужении, передаваемого из Финляндии. На Воломском лесопункте Сегозерского района организато­ром коллективных слушаний антисоветских радиопередач из Финляндии являлся некий Вересман.

Проверкой, произведенной отделом пропаганды и агитации ЦК КП(б), аналогичные факты выявлены также в Клленальском и Суоярв­ском районах».

С Кондаковым Юрий Владимирович проработал недолго. В октя­бре того же 1950 года Кондакова отправили на пенсию «по болезни», хотя ему было всего сорок два юла.

Решением политбюро от 14 сентября 1950 года первым секрета­рем Карело-Финской ССР утвердили Александра Николаевича Егорова. Они с Андроповым были почти что земляками. Когда Андропов толь­ко-только начинал в комсомоле, Егоров был первым секретарем Рыбинско­го горкома партии, потом его сделали заместителем предсе­датели Ярославского облисполкома. До Петрозаводска Егоров успел поработать в нескольких обкомах и в аппарате ЦК партии. Последняя должность — первый секретарь Брянского обкома.

С новым хозяином Юрий Владимирович проработал место несколько месяцев. Решением секретариата ЦК от 21 июня 1951 года его перевели в Москву и утвердили инспектором ЦК. Это была пер­спективная должность.

Дело в том, что в апреле 1947 года политбюро упразднило институт уполномоченных Комиссии партийного контроля в областях, краях и республиках, которые были выведены постановлением пленума ЦК от 24 мая 1939 года е задачей «проверки исполнения решений пар­тии и ее руководящих органов и своевременной сигнализации Цен­тральному комитету ВКП(б) о фактах неисполнения или плохого испол­нения этих решений».

Вместо уполномоченных КПК появились инспекторы ЦК с широки­ми полномочиями. Должность инспектора становилась трамплином на пути к большой самостоятельной работе. Андропов мог продвинуться в аппарате или стать первым секретарем обкома партии.

В качестве инспектора ЦК Андропов наблюдал за работой пар­тийных организаций прибалтийских республик. Он готовил к заседани­ям оргбюро ЦК отчеты о работе Вильнюсского горкома компартии Литвы и Коми обкома. В сентябре 1952 года встал вопрос о повышении; были представлены документы о назначении Андропова заведующим подотде­лом в отделе партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК. Требовалось решение секретариата ЦК, но в последний момент вопрос почему-то был снят с рассмотрения. Через несколько месяцев доку­менты о назначении Андропова были вновь подготовлены. Теперь уже ничто не могло помешать его назначению.

Его покровитель Отто Куусинен неожиданно для самого себя оказался в составе президиума ЦК, избранного 16 октября 1952 года на последнем при Сталине съезде партии. Причем о Куусинене вождь, похоже, вспомнил в последний момент. Его фамилия вписана от руки Поскребышевым в уже готовый машинописный список кандидатур. При поддержке Куусинена Андропов мог рассчитывать на большую карьеру. Но смерть Сталина и перемены на Старой площади прервали его восхо­ждение по партийной линии.

24 марта 1953 года постановлением секретариата ЦК Андропо­ва, наконец, утвердили заведующим подотделом. Но вот какая стран­ность — в отделе партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК было четыре подотдела, и в каждом уже имелся заведующий! Должность Юрий Владимирович получил, а места для него не было. В таком под­вешенном состоянии он пребывал полтора месяца. Удивляться нечему — после смерти вождя началась большая кадровая перетряска.

В первых числах мая 1953 года вновь назначенный министром иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов попросил отправить в распоряжение МИД трех работников аппарата ЦК, в том числе и Андро­пова. 15 мая секретариат ЦК удовлетворил просьбу Молотова, а бук­вально на следующий день состоялось решение преобразовать подотде­лы в секторы. Так что в реальности поруководить подотделом или сектором ЦК Юрию Владимировичу не удалось.

8 июня 2004 года в Петрозаводске Юрию Владимировичу открыли трехметровый памятник из нержавеющей стали — на улице Андропова в сквере напротив управления Федеральной службы безопасности по Ка­релии. Ожидали тогдашнего директора ФСБ Николая Платоновича Патру­шева, но он прислал заместителя.

— Когда я работал над образом Андропова, — рассказывал жур­налистам скульптор Михаил Коппален, — я представлял, как он, чело­век южный, в наших вьюгах, снегах терпел все невзгоды. И когда я приступил к работе, понял, что делаю не партийного начальника, а романтика и поэта.

Против установки памятника, сообщили московские газеты, пы­талась протестовать группа молодежи с плакатами «От жертв НКВД—КГБ—ФСБ», «От благодарных венгров», «От жертв войны в Афганистане». Всех задержали и увезли.

СЕМЕЙНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ВЕНГЕРСКОЙ ТРАГЕДИИ

Юрия Владимировича Андропова прочили послом в Данию. Он не­которое время стажировался в скандинавском отделе МИД — под руко­водством молодого дипломата Андрея Михайловича Александрова-Areн­това, который со временем станет его помощником по международным делам. Юрию Владимировичу было тридцать девять лет, и он мысленно распрощался с партийной работой.

Его жизнь могла пойти по иной колее. Из спокойной Дании его бы перебросили в другую страну, потом в третью, вершиной его ка­рьеры стал бы пост заместителя министра иностранных дел — при ми­нистре Громыко. Но в ЦК решили отправить опытных партийных работ­ников в социалистические страны. О Дании пришлось забыть. Андропо­ва в октябре 1953 года командировали в Будапешт, Для начала его сделали советником посольства. А на следующий год, в июле 1954-го, утвердили послом.

Три посольских года дали Андропову многое в смысле расшире­ния кругозора. Он увидел, что жизнь может быть не только такой, какой она была в Ярославле и Петрозаводске. Будапешт всегда был европейским городом. И сама по себе жизнь посла даже в те годы не­сла в себе некоторую толику удовольствий.

В других восточноевропейских странах послами тоже были пар­тийные работники. В Румынию послом поехал Алексей Алексеевич Епи­шев, бывший секретарь ЦК компартии Украины и заместитель министра госбезопасности по кадрам. В Польшу — бывший хозяин Москвы Георгий Михайлович Попов.

Известный самодур, Попов вел себя в Польше, как комиссар среди анархистов, по каждому поводу отчитывал главу партии и пра­вительства Болеслава Берута — даже за то, что польские крестьяне не так пашут и не так сеют. В конце концов посол сказал Беруту, что не взял бы его к себе даже секретарем райкома в Московской об­ласти. Возмущенный Берут не выдержал и, позвонив Хрущеву, заявил, что если он не способен быть даже секретарем райкома, то в таком случае должен поставить вопрос о своем освобождении. Это были вре­мена, когда руководители соцстран снимались и назначались с санк­ции Москвы. Хрущев поспешил успокоить Берута. Попова отозвали; его долго перебрасывали с должности на должность и наконец отправили директором завода авиационных приборов во Владимир.