Дорога в алмазах - Марина Серова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Господа! Простите, что прервала вас на полуслове, на чем вы остановились? Согласование пунктов сделки или обсуждение разногласий?
– Обсуждение разногласий. – Родионов смерил меня хитрым взглядом лисицы и улыбнулся одним уголком губ. – Присаживайтесь, уважаемая адвокат Степана Петровича. Как вас, простите?
– Татьяна, просто Татьяна. О чем спор?
Родионов Роман, ценитель редких видов искусства, показался мне галантным до мозга костей мужчиной. Во всех его жестах рук, ног, тела сквозила истинная аристократия, лишь взгляд мелких бегающих глаз и хитрый прищур, выдавали закоренелого торгаша, с годами обросшего не только торговыми связями. Каждое междустрочие его стройной речи словно кричало мне в ухо: «Не стой у меня на пути! Не связывайся со мной!» Эта акула перегрызла не одно сухожилие своей жертвы на пути к спасению. Конечно, я поняла, из-за чего происходит эта встреча. Алмазы! Всему виной эти пять маленьких голубых камушков, вставших поперек горла куче страшных людей. Степан Петрович, наверное, и не подозревал, что его «Принцесса» станет объектом вожделения сразу нескольких заинтересованных лиц, а то, что их несколько, уже не требовало доказательств.
Родионов встал со своего места и медленно прошелся по кабинету. Словно не замечая присутствия женщины, он закурил кубинскую сигару. Едкий запах тут же заполнил мои легкие, и мне с трудом удалось не закашлять.
– Мы уже закончили, – сквозь зубы ответил Родионов. – Степан Петрович запомнил мои условия, при которых сделка будет исполнена. Если он сочтет нужным, то посвятит вас в это дело.
Он посмотрел на Барышкина гипнотизирующим взглядом змеи и выпустил четкое колечко удушливого дыма.
– У вас две недели! – с этими словами аристократ и его свита удалились из кабинета, оставив испорченный после себя воздух. Да уж, а я буду вынуждена сказать Барышкину, что времени значительно меньше. Две недели следствие определенно ждать не будет!
На какое-то время в помещении повисло тяжелое молчание. Лишь тихий шелест стрелок часов и сбивчивое дыхание Барышкина нарушали это безмолвие.
– С вами все в порядке?
Словно посмеявшись над моими словами, Барышкин начал медленно сползать на пол. Он начал хватать ртом воздух, словно рыба на берегу.
– Окно… Откр… окно. У меня… аллер… на табач…
Я кинулась распахивать окна и настежь открыла дверь. Коллеги, видимо заметившие отъезд «дорогих» гостей, вышли из лаборатории и с опаской смотрели на двери кабинета, не решаясь войти.
– Что вы стоите?! – Я пыталась вытащить отяжелевшее тело Барышкина в коридор. – Помогите! Срочно в поликлинику его! У него аллергия на табачный дым!
Четверо мужчин быстро перенесли бездыханного Барышкина на кушетку к терапевту. Нас тут же выставили в коридор и оставили ожидать за дверью.
Я уронила голову на стену и закрыла глаза. Творилось какое-то безумие. Алмазы до сих пор не найдены, зато добавилось сразу несколько охотников за ними.
Из размышлений меня вывел голос Иннокентия Сидорова, эмпатичного поклонника Барышкина. Я слегка приоткрыла глаза, не отрывая голову от стены, и прислушалась.
– Говорят, он уничтожает всех, кто переходит ему дорогу. Что же наш уважаемый директор сделал такого, что… – На этом слове Белоусов врезал ему между ребрами, и тот согнулся пополам.
– Не твоего ума дело! Вон у него и психологи есть, и адвокаты в одном лице! – Иван указал головой на меня. – Пусть и разбираются с этим.
«Надо же, какой догадливый. А сразу так и не скажешь…»
– Вы как хотите, – Добродеев потер свою грудную клетку в области сердца, – а по мне, так нужно отдохнуть. Последние дни выдались довольно эмоциональными.
Он скинул с себя лабораторный халат и отправился в сторону вестибюля. Трое коллег, попрощавшись со мной, тоже удалились.
Через какое-то время из кабинета вышел терапевт и попросил меня зайти.
Барышкин лежал в сознании, но под кислородной маской. Его стеклянный взгляд обретал осознанность.
– Татьяна, подойдите. – Он кивнул врачу, и тот поспешно вышел, оставив нас наедине. – Сядьте рядом. Спасибо. Вы спасли мне жизнь. Они угрожали мне, и, если бы вы не вошли, не лежать бы мне на этом месте.
– Я чего-то не знаю, Степан Петрович? – Когда детектива водит за нос собственный клиент, то тем самым он стреляет себе же в ногу.
– Я расскажу, расскажу. – Он втянул в себя струйку чистого кислорода. – Родионов одержим «Принцессой», он не желает и слышать о том, что кристаллы исчезли, и считает, что я выдумал эту историю, чтобы еще выгоднее продать кому-то на сторону. Поэтому он требует свою коллекцию как можно быстрее. При этом он ждет назад и часть своего аванса, который перечислил мне заранее.
– Это уже не сделка, а шантаж какой-то! – Этот Родионов, стало быть, полностью отвечает моей предварительной характеристике.
– Вот именно, и не поспоришь! Тем не менее теперь на кону моя жизнь, а это важнее и алмазов, и аванса. Он уменьшил сумму сделки наполовину. Это совсем не то, что я ожидал от «Голубой принцессы».
– Ну, и верните ему эту половину!
– Не могу. Нет ее. – Он поджал губы.
– «И осталась старуха у разбитого корыта».
– Вы о чем?
– О вас, Степан Петрович, о вас!
– Помогите мне! Вы нашли Сусликова? – Его полный надежды взгляд вызвал во мне чувство жалости.
– Если Сусликов и виновен, то мы теперь этого не узнаем. – Я сделала голос на тон тише: – Его нашли повешенным рано утром в своей квартире.
– Нет, нет, нет, только не это! – Новый приступ сотряс хилое тело Барышкина. – А алмазы? Они были у него?
Снова взгляд, полный надежды, уставился на меня.
– Если бы алмазы нашлись, я бы сразу вам об этом сообщила.
Его красное лицо поменялось на бледный лик. Несколько минут он молча лежал на своей кушетке с закрытыми глазами.
– Татьяна, вы же умная девушка. И я не зря вас нанял, – наконец заговорил Барышкин. – У вас наверняка уже есть новый подозреваемый.
– Есть один на примете. Я, правда, боюсь ошибиться. – Я не хотела посвящать в неподтвержденные данные своего
