Куршевель. Dounhill. Записки тусовщицы - Наташа Нечаева

Лыжные шапочки слетели с голов белыми бабочками-капустницами, обнажив роскошные волосы снежинок – светлые, густые, отличающиеся лишь длиной и блеском оттенков – от платинового до рыжеватого. Девушки одновременно тряхнули головами, расправляя волосы за плечами, как крылья, и изящные розовые ушки тут же загорелись яркими праздничными бриллиантами.

Следом девушки так же синхронно расстегнули куртки, обнажив прелестные выпуклости над стройными животами. С одинаковых по размеру декольте сверкнули, перекликаясь с ушами, огоньки покрупнее.

Властелин горы с удовольствием оглядел свою свиту и снова скомандовал: «Вперед!»

Мгновение – и прекрасное искрящееся видение, словно мираж, истаяло в голубом воздухе.

– Какая красота! – выдохнула я. – Юлька, ты видела?

– Конечно! Это же дядя Миша Рокотов со своим гаремом! Он всегда целый самолет девчонок привозит. Одевает их тут, брюллики дарит.

– За что?

– Мать говорит, что это проститутки, а папаша – наоборот. Вроде как они студентки, и Рокотов им тут спецкурс по экономике читает.

– Умный у тебя папан, – согласилась я. – Кому, как не ему, суть вопроса знать? Жаль, что мне в студенчестве такой профессор не попался. Уж я бы эту экономику исключительно на отлично сдала! Эх, не в том месте училась.

– Ты умная, – завистливо сказала Юлька. – А у меня никакой склонности к естественным наукам. Кроме того, когда ты училась, таких профессоров и не было. Это, как мама говорит, молодая поросль. Типа нашего папани.

– Это точно, – с грустью согласилась я.

Мне так захотелось стать одной из этих девчонок! Конечно, исключительно для того, чтобы через некоторое время остаться единственной.

Отчетливо представилось, как я несусь рядом со смелым и сильным властелином горы в вихре снежных радуг, разбрасывая вокруг бриллиантовые брызги, как постепенно отстают от нас, не в силах справиться с темпом, хилые длинноногие модели, просто заваливаясь по сторонам подкошенными под корень столбами. Как вместе, вдвоем, достигаем мы вожделенной солнечной вершины и застываем там, обнявшись, устремив свои красивые лица в прекрасное будущее.

– Знаешь что, Юлька, – благосклонно обратилась я к племяннице. – Почему это мы с тобой решили за один день все удовольствия получить? Чего мы тут на горе стоим, как две березки на ветру? Умные люди, видела, уже откатались. Давай-ка мы вернемся в отель. По пути где-нибудь в баре кофейку употребим. Что-то мне зябко после такого променада. В ванну бы, чтоб не простудиться.

– Давай! – обрадовалась Юлька. – Ты в ванну, а я как раз по телику сериал посмотрю. А то уже и так вчера серию пропустила.

На сериал Юлька чуть не опоздала, потому что в отеле мы не удержались и зарулили в бар – оттуда так пахло сдобой!

Ох, какие крошечные делают в Куршевеле пирожные! Штуки, наверное, после седьмой или восьмой я подняла глаза на слизывающую с пальцев крем Юльку.

– Не треснешь?

– На себя посмотри, – промямлила та набитым ртом. – Ребенок на свежем воздухе оголодал, а тебе хоть бы что. Купи еще ветчинки, а то меня с голоду мутит.

Не заставлять же бедного ребенка есть в одиночестве! Себе я купила сыра. Потом мы попили свежевыжатый ананасовый сок. Потом проглотили по малепусенькому канапе с черной и красной икоркой, потом выпили по чашечке горячих аристократических сливок…

– Красота, – подвела итог нашему первому выходу в свет Юлька, заваливаясь на диван и перещелкивая кнопки на телевизионном пульте.

Грезя в полудреме о предстоящем сказочном вечере и будущей не менее сказочной жизни с олигархом, который представлялся мне то властелином горы, то Маратом, я провалялась в пенной душистой джакузи больше часа, мысленно примеряя на себя платья и туфли из Юлькиного чемодана. Остановилась я на малахитовом облегающем наряде от Alessandro de Benedetti, который Галка нарыла к какой-то своей тусовке в «Модной точке» на Ленинском. Надела один раз и отдала Юльке. Мол, слишком короткое. Племяшка его так и не обновила, случая не представилось, а я на эту красоту сразу запала. Как раз под цвет глаз, и фигуру облегает, как змеиная кожа. А чуть ниже талии, до колен, три пышных волана. Мне даже самой себя за талию обнять захотелось, когда на себя в зеркало любовалась. К нему очень подойдут черные с зелеными стразами босоножки, Nina Donis, кажется?

Я чуть напрягла воображение и представила себя во весь рост: загадочная томная красавица, с русалочьими глазами, сама как русалка, гибкая, стройная, манящая. Полный улет! Посмотрим, вспомнит Марат, как его Вику зовут, или и свое имя позабудет.

Когда я наконец выползла, телевизор надрывался в рыданиях какой-то бразильянки, а Юлька вдохновенно дрыхла.

«Пусть поспит, – милостиво решила я. – Надышалась воздуха, притомилась. Да и я, пожалуй, подремлю перед решающим вечером своей жизни. Приведу в порядок нервы, отдохну перед бессонной ночью».

При мысли о предстоящей ночи внизу живота что-то сладко заволновалось. Я решительно опустила жалюзи, создавая в комнате иллюзию ночного покоя, и для верности задернула портьеры. Перина, под которую я юркнула, не надев даже пижамы, была удивительно уютной и ласковой. Я представила сильные руки Марата, его загорелое плечо, на которое я с таким удовольствием буду класть уставшую от тягот нелегкой журналистской работы голову, повозилась немного и сладко уснула.

GEAR HURE (ДЕНЬ ВТОРОЙ)

Из сладкого сна я вынырнула совершенно отдохнувшей и счастливой. Мои часики Cavalli показывали девять.

– Юлька, вставай! – сдернула я с племяшки пушистый плед. – За нами скоро заедут, а мы в нижнем белье.

– Кое-кто вообще голый, – обозрела мой красивый обнаженный торс моментально проснувшаяся Юлька. – Слушай, ты такая клевая! Может, тебе вообще не одеваться? Сколько там натикало?

– Девять.

– А, ну еще час-полтора есть. Тут раньше одиннадцати ничего не начинается. Успеем.

Мурлыча себе под нос всякие-разные приятные песенки, мы стали обряжаться в парадно-выходной камуфляж.

Я, как и решила, в Сашуню Benedetti, а Юлька, устроив прямо на полу выставку-продажу дизайнерских шмоток, наконец остановилась на узеньких джинсиках от Andrew Mackenzie, с глазастой золотой ромашкой на бедре и листочком от этой же ромашки на попе. Сверху племяшка облачилась в прозрачную розовую разлетайку Blugirl Blumarine, усыпанную бисером и паетками.

– Как? – крутнулась она передо мной.

– Сверкаешь и искришься, как новогодний фейерверк. С одной стороны – красиво, с другой – ты же не на детсадовскую дискотеку собралась. Скромнее надо быть. И изысканнее.

– Так, чего поменять-то? Штаны или блузон?

– Все равно. Лучше – верх.

Юлька со вздохом стянула с себя сверкающую переливчатую кофтюлю. Повозилась в куче шмоток, выудила трикотажный черный джемпер с голой сетчатой спиной и такой же дыркой впереди, призванной кисейно прикрыть сексуально-поджарый юный живот и розовую пуговку пупочка.

– Ну?

Честно говоря, на этот джемпер от Karen Millen положила глаз я сама, прикидывая, что надену его завтра, именно с джинсами. Не с этими, конечно, а с другими, короткими дудочками цвета индиго от той же Karen Millen, которые все в заклепках, как в чешуе. Однако педагогам часто приходится жертвовать собственным благополучием. История просто кишит такими примерами. Не стала исключением и я.

– Отлично! То, что надо. Сексуально и скромно.

– Разве вместе это бывает?

– Должно быть. Самое сексуальное на свете знаешь что? Невинность!

– А что же ты тогда, Даша. – Юлька горестно покачала головой. – Хотя маман говорила, что сейчас и невинность восстанавливают путем хирургического вмешательства. Не хочешь?

– Во-первых, я не открывала дискуссию по обсуждению моего морального облика, – оборвала я зарвавшуюся девчонку. – А во-вторых, невинность – это состояние души, а не органов тела.

– Во как! – восхитилась Юлька. – А чего ж тогда.

Видно было, что в ее красивой головенке происходит бурный процесс осмысления изреченных мною истин. Однако, зная племяшку с младых ногтей, я опасалась, что этот процесс может завести ее совершенно не в ту сторону, а потому прикрикнула:

– Губу не раскатывай! Дома можешь делать что хочешь. А тут, под моим присмотром, будешь по струнке ходить!

– Ты чего? – изумилась Юлька. – Я же вообще молчу!

– Ты не забыла, кто я по профессии? Мне и твоего молчания достаточно, чтоб понять, о чем ты думаешь!

– Все! – резанула воздух рукой Юлька. – Решено! Ну его к черту этот МГИМО, пусть сами там учатся, если хотят, а я, Дашка, как ты, буду журналисткой.

«Неожиданный финал дискуссии», – подумала я. Но комментировать не стала. В конце концов, выбор профессии – дело сугубо индивидуальное, интимное, можно сказать. Пусть ребенок решает сам.

Я растушевала под бровями искорки травянистого перламутра, припушила объемной тушью ресницы, вывела на веках тонкие темно-серые стрелки. Полюбовалась. Глаза и вовсе стали русалочьими – удлиненными, загадочными, глубокими. Чуточку бледно-розовых румян, темно-коралловый контур, сексуально очертивший рот, и – завершающий штрих – карамельно-оранжевый, как бы светящийся изнутри блеск для губ.