Мой ребенок Тигра (СИ) - Мэйз Евгения

— Мы все еще семья, Оль, — напомнил тот ей, не желая поддаваться на ее усилия. — Плохие времена бывают в каждой семье.

Карпов вел себя ну точно также как Анна Владимировна — он не верил ей. Хотя, Ольга вдруг поняла в чем возможная причина их изменений — они вдруг осознали с каким человеком связались и теперь всеми силами старались убедить в том, что они исправились или на самом деле всегда были хорошими.

— Я вроде сказала: «хорошо», — откликнулась она, улыбнувшись мужу и сжав его пальцы. — Не иначе.

Скандалить не хотелось из-за нежелания спугнуть показавшееся на пороге счастье, говорить про развод тоже — не хватало только, чтобы Карпов стал шантажировать ее перед кабинетом директрисы или итого хуже сбежал, чтобы придумать что похуже.

— Может походим к психологу? — неожиданно предложил муж, продолжая переводить взгляд с одной части ее лица на другую. — Последние полтора года были не простыми не только для семьи, но и для каждого из нас.

Они не зря прожили так долго вместе — оба умели подмечать фальшь в друг друге.

______

[1] Слова из оперы «Пиковая дама» П.И Чайковского

*****

— Через день, Денис, через день! — проговорила она не без злости и даже дернула его на себя. — Мы будем ходить к нему через день!

— А что не каждый?

— Понадобится и каждый день!

Денис поймет все, когда попытается вернуться в дом, получит бумаги о разводе прямиком в офис и, возможно даже обрадуется, когда получит свою половину от причитающегося совместно нажитого имущества.

— Хорошо!

— Я не хочу быть матерью-одиночкой, ты понял меня? Я никогда не хотела ею быть! Ты понял меня?..

Муж целовал ее, прижимая к себе. Ольга отвечала на прикосновения мужа, а сама думала о том, что теперь уже готова на все ради этого ребенка — если понадобится даже торгануть душой. Она уже делала это!

— Может быть отдадите Макара супругу? — спросила Анна Владимировна через какое-то время со слышимой в голосе улыбкой. — Он ведь тяжелый.

Ольга качала головой, держа в руках увесистый, но все-таки не такой уж и тяжелый сверток, глядя в смуглое и такое серьезное лицо малыша. У него были карие, почти черные глаза точь-в-точь такие как у нее самой, крошечный нос и яркая, вздернутая верхняя губка.

— Привет, родной, — прошептала она, не вняв совету тетки. — Какой же ты у меня красивый!

Сына уже хотелось прижать к своей груди, почувствовать его запах, тепло и самое главное, чтобы и он ощутил все это, понял, что наконец все неприятности позади.

— Прости меня за то, что я так долго! — прошептала она, наклонившись к его лицу, чтобы ее мог слышать только он и никто другой. — Осталось совсем чуть-чуть!

Она бы, наверное, заплакала не то чувства облегчения, не то от вины, не то от счастья, но вместо этого Ольга коснулась пуговки-носа губами, вдохнула сладкий запах ребенка и, покрепче сжав свою драгоценную ношу, направилась прочь.

— Оль, давай я тебе помогу? — принялся суетиться рядом почти что бывший муж. — Оля, ты ведь на каблуках!

— Я на них с четырнадцати лет и даже бегаю!

Документы все же выпали, но не рассыпались, как это бывает в романтических фильмах, просто упали зеленым уголком на острый краешек туфель.

— Ты на машине?

Ольга кивнула, бросив «да» куда-то назад, а сама улыбнулась малышу в новеньких пеленках. Одежду и все нужные вещи она привезла с собой, но даже сейчас была уверена в том, что выбросит их с какой бы любовью не выбирала до этого. Ей не хотелось, чтобы что-то напоминало об этом дне сколько бы облегчения и счастья он не вызывал в данную секунду.

— Мы уже вышли, — шептала она притихшему ребенку, — и скоро окажемся дома.

Она не стала прощаться с людьми, заботившимися о Макаре все это время. Ольга вынесла заранее приготовленные пакеты, но не стала толкать речи и придумывать что-то. Подарки разберут без лжи и фальшивых улыбок.

— Кресло?

— Почти, — откликнулась Ольга, укладывая Макара в люльку.

Денис толкался позади, нырнув в карман ее пальто в попытке найти ключи от немного помятой тачки.

— Садись назад, а я сяду за руль!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Соблазн поступить так как предлагал Денис, а то есть расположиться с Макаром сзади, а его пустить на место водителя был очень велик, но Ольга улыбнулась ребенку, шепнула ему: «почти дома!» и, чмокнув его в щечку, выбралась из салона, забрав папку с документами у Дениса из рук.

— Во что ты упорствуешь?

Ольга пожала плечами, не став задерживаться у расслабившегося мужа, прошла к двери водителя и разблокировала двери.

— Оля!

Багдасарова проявила чудеса скорости и ловкости — села в авто и тут же заблокировала замки, не дав Денису возможности проскользнуть внутрь салона. Не взглянув на застучавшего по стеклу мужа, она провернула ключи в замке зажигания и, поблагодарив Бога за то, что впереди не оказалось никого, вырулила на дорогу.

— Мы едем домой, милый! Домой!

Ей было бы проще с мужем. Он мог бы упростить ей жизнь, позволив заниматься одним только ребенком, помогал бы с коляской, поездками к врачу и во многих других вещах, но она, вняв совету-изречению арабского философа[1], решила, что лучше быть одной, чем жить с кем попало, привязываться, искать ложные причины почему стоит быть вместе и оттого быть несчастной. Что еще хуже — делать несчастной маленького человека, который только-только пришел в эту жизнь.

_____

[1] Омар Хаям — «Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно не мало, два важных правила запомни для начала: ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 9

— Кажется, оторвались! — проговорила Ольга, взглянув на стоящую позади люльку.

Макар не спал, молча разглядывая обстановку вокруг. Ольге даже пришлось притормозить, выйти из машины и совсем чуть-чуть распеленать ребенка, чтобы ему не было душно (ведь в машине было тепло) и он мог видеть еще что-то кроме краев спеленавшего его одеяла.

— Ты такой славный, — проговорила Багдасарова, погладив гладкую щечку, — и очень серьезный мальчик.

Оля поняла, что захвачена ощущением материнства. Если раньше оно просто ныло в ней, как будто бы весенний цветок, тянущийся к солнцу, но еще слишком слабый для того, чтобы пробиться из-под земли, то теперь оно набирало обороты, подобно ему же, цветку, выпрямляясь и раскрывая даже самые крохотные свои лепестки.

— Приедем домой, посмотрим свою новую комнату, покушаем, искупаемся и уснем самым вкусным сном, — говорила она, заполняя нехитрым разговором относительную тишину салона авто, — но перед этим я познакомлю тебя с твоим новым другом.

У них было много дел. Ольга волновалась, переживая за то, что может забыть что-то. У нее не было ни мамы, ни бабушки, ни сестры, никого кто мог бы показать ей, как делать что-то. Но в ней были знания из книг, курсов для молодых мам и созерцательный (небольшой, но все же) опыт наблюдения за подружкой Светкой, во дворе которой она нашла свое счастье.

— Сергей Михайлович, вы не забыли, о чем я просила вас? — проговорила она, оказавшись у окошка охраны.

Ранним утром Ольга снесла вещи Дениса на пропускной пункт, перед этим дозвонившись управляющему жилого комплекса и объяснив всю свою непростую ситуацию.

— Конечно, Ольга Николаевна, — седой, как лунь старик вперился в нее внимательным взглядом почти что прозрачных глаз, — Карим Мадинович уже связался и объяснил нам все.

Сказать что ее утро было насыщенным значит не сказать ничего — наспех съеденный завтрак, заказ продуктов на дом, звонок адвокату, поездка на работу, написание заявления на отпуск, временное делегирование полномочий разбуженной ни свет ни заря Ксюхе, краткое (но показавшееся вечностью) стояние в пробке, а потом круг вокруг казённого учреждения. Пешком. В накинутом наспех тоненьком кардигане. Ольга чувствовала себя взбудораженной и такое ощущение, что всемогущей. Она била рекорды производительности за весьма короткий промежуток времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})