Машина - Анатолий Андреев

— А раньше мы через парк топали, весь завод вокруг обходили,— говорил Фросин, пропуская гостя в дверь  и забыв, что «раньше» было всего три дня назад. Тут же он спохватился и с гордостью добавил: — У нас здесь сейчас, как в военное  время,  счет не на дни,  а на часы идет! Представляешь, когда мы с тобой в Москве разработчикам кровь портили, здесь  еще только  котлованы под фундаменты копали! А сейчас — вот! — И он повел рукой перед собой.

Не мог Фросин удержаться, чтобы не приврать насчет котлованов. Безобидное это было хвастовство. Очень уж быстро все — тьфу, тьфу, чтобы не сглазить! — двинулось. Не грех было и приукрасить.

Шагая следом за Сергеем, Фросин окинул все вокруг быстрым взглядом, словно не своими глазами, а глазами гостя, появившегося здесь впервые. Нет, все было в порядке. Никто не болтался попусту, все было на месте, все выглядело прилично. И не скажешь, что это жилье только временное — основные площади были еще не достроены, и через полгода придется перетаскиваться и окапываться на новом месте, уже капитально.

— Вот так мы и живем,— сказал он больше себе, чем Сергею.

Тот только кивнул — необычно, непривычно было ему.

Восхищение ворохнулось в груди, затеснило там: просторное светлое помещение, десятки людей в белых халатах, занимающихся своими делами, непонятными ему пока — и все это ради Машины. Чувствовались размах и серьезность, и Машина, представлявшаяся Сергею некоей весьма неблизкой абстракцией, придвинулась вдруг, выросла перед его мысленным взором, стала еще более нужной и важной.

А Фросин провел его вглубь цеха, и Сергей вдруг понял, что то большое, непонятно-зеленое, защитного цвета, глыбой металла стоявшее в углу, то, по чему лазили и что-то делали люди, и которое он принял за какое-то заводское оборудование, и есть Машина. Пустая, неначиненная умными потрохами, но на колесах и с фарами, готовая уже принять в свое нутро все, что нужно, чтобы стать той Машиной, которую ждут, о которой говорят, о которой думают...

Сергей подошел вплотную, провел рукой по металлу, посмотрел зачем-то на пальцы, сказал ненужно:

— А почему зеленая?

— Это грунтовка зеленая. Перекрасим, не бойся. Голубенькая будет,— засмеялся Фросин.

А Сергей уже повернулся и пошел прочь, не желая, чтобы первая встреча с Машиной происходила вот так, на ходу, без осмысленного внимания, в пустых вопросах и праздном любопытстве.

Войдя в кабинет, раздевшись и устроившись за столом, Фросин придвинул Сергею пепельницу:

— Ты извини, у меня одно маленькое дело есть.

Он нажал кнопку селектора:

— Надя, разыщи мне начальника лаборатории.

И сразу взялся за телефон, набрал номер отдела снабжения:

— Раков? Фросин говорит. Послушай, я только что разговаривал с Василием Александровичем, и он распорядился, чтобы ты выдал мне громкоговорители.— Он засмеялся в трубку.— Нет, уж ты сам позвони ему, проверь. Он, между прочим, так и сказал: если, говорит, не поверит, пусть сам убедится. Так что я сейчас присылаю к тебе человека. С большим мешком.

Он, не прощаясь, положил трубку и нажал кнопку селектора, тихо зуммерившего и подмигивающего красным глазком.

— Да? Да, я просил тебя найти — пошли двух ребят порасторопней к Ракову, с накладной на громкоговорители. И пусть от него сразу бегут на склад и получают. Подпишет, подпишет, я с ним только что говорил. Да, вот еще одно дело есть — ты как меня слышишь? Ну, а у меня что-то хрипит. У тебя кто сегодня во вторую выходит? Дай задание, пусть пульт посмотрят — раздражает этот хрип. Ключ от кабинета возьмешь у секретаря. Он нажал еще кнопку, потом еще одну.

— Надя? Я телефон на тебя переключил.  Я занят, у меня совещание.— И, отпустив кнопку и обращаясь уже к Сергею, пояснил.— А то ведь и поговорить не дадут. Ну, давай, рассказывай!

— Да что рассказывать? Все новое сейчас у вас.

— Когда приехал?

— Третий день.

— Что ж не позвонил? Встретились бы, посидели.

— Устраивался пока, да пропуск на завод оформлял. Так и думал сегодня, что тебя встречу...

— Где тебя устроили?

— Пока дали комнату в общежитии. А потом обещали с  квартирой  что-нибудь сделать.  Я  ведь  надолго  к вам. У нас наверху,— он ткнул пальцем в потолок,— ждут машину, как из печки пирога. По-видимому, так я и буду при вашем заводе, представителем заказчика.  У нас считают, что такая штука, как машина, должна приниматься не только вашим ОТК, но и нами. Не будильник, в магазин не вернешь. Да и мастерских в тайге нету...

Он сказал это вроде так же, как и все остальное, но Фросину опять почудилось за его последними словами что-то более глубокое, чем просто информация о положении дел, и он покивал головой, хотя чего тут было кивать — ничего нового он не услышал. Еще в Москве Фросин знал о решении организовать при заводе службу «заказчиков» — проверять машину после ОТК. «Прямо как военпреды в военное время»,— подумал он, помнится, тогда. Но решение это он принял как должное — не лишена была смысла идея дополнительного контроля, не подчиняющегося заводу, имеющего свое, геофизическое начальство. Так сказать, доверяй, но проверяй. В конце концов, от машины будут люди зависеть, а коль скоро речь о безопасности людей пошла, тут уж никакие проверки лишними не окажутся.

Долго поговорить им не дали. В дверях появилась Надя-секретарь, она же табельщица:

— Виктор Афанасьевич, к вам из ОКБ пришли, говорят, что очень срочно...

Фросин посмотрел на Сергея и виновато развел руками. Тот улыбнулся:

— Я ведь в заводоуправление шел, кабинет получать. Так что пойду, а то не достанется...

Фросин повернулся к ожидавшей ответа девушке:

— Пусть заходят, Надя. И запиши вот товарищу номера моих телефонов — здесь и домашнего.

Он кивнул Сергею и проводил взглядом его и пропустившую его в дверь впереди себя табельщицу — стриженую под комсомолку двадцатых годов худенькую черноволосую девушку.

10

Надя-секретарь попала в цех (Фросин никому бы в этом не признался) из-за прически. Как-то раз Фросин зашел по своим делам в отдел кадров. Дела времени отняли немного. Он шел к выходу длинным коридором, гулко ступая по зашитому бакелитовой фанерой, крытому светлым лаком полу. По сторонам он вроде не смотрел, глаз от пола не поднимал, шагал сосредоточенно, инстинктивно избегая наступать на стыки листов, но вдруг остановился. Толкнуло его что-то изнутри, и он сразу понял — что, и повернулся, медленно и всем корпусом.

В расширении коридора, за столом для писания заявлений, на котором всегда лежат чистые и исчирканные бланки, к которому привязаны суровой ниткой шариковые ручки, за сиротливым и голым почтово-канцелярским столом сидела девушка. Она сидела вполоборота к Фросину. Окно было за ее спиной. Из него сочился пасмурно-трезвый утренний свет. Казенный светильник двумя рядами люминесцентных трубок давал из-под потолка унылое маломощное освещение. Оно терялось в дневном оконном свете и не помогало делу — лицо девушки оставалось в тени. Да оно и без того было не видно — черные стриженые волосы закрывали глаза и часть щеки. Фросин шагнул к ней, потом еще, девушка подняла голову — конечно же, это была не она, не его тогдашняя попутчица. Да и не могло ее здесь быть. Напрасно сердце вдруг сдвоило удары, чтобы пропустить один и вновь застучать, ровно и мощно, как машина.

Что-то, видимо, промелькнуло в глазах Фросина,— девушка выжидательно смотрела на него. Он спросил коротко и почти равнодушно, справившись с волнением и ничем его не выдавая — прошедшее уже волнение:

— На работу к нам?

Она молча кивнула.

— Что умеете делать?

— Печатать немного — я после школы четыре месяца в конторе работала.

— И все?

Она чуть смутилась:

— Все...

Он секунду размышлял.

— Пойдете секретарем-машинисткой?

— Не знаю...— Она явно растерялась,  да и не очень представляла себе работу, больше по картинкам в «Крокодиле» — сидит фифа и ногти полирует.

— Соглашайтесь, не пожалеете. Сколько вы в своей конторе получали? Ну вот, у нас оклад такой же, да плюс премия. Работы, правда, побольше будет. Ну, а не понравится — осмотритесь,  место подыщете и перейдете.— Он улыбнулся.— Насильно удерживать не буду, даю слово. Согласны?

Она робко кивнула, ошеломленная быстротой, с какой все решилось, и несмело пошла за ним. Он распахнул дверь, из которой вышел три минуты назад:

— Раиса Александровна, эта девушка,— он сделал шаг в сторону, чтобы ее было видно,— хочет  оформиться  к нам, секретарем-машинисткой. А у меня монтажница в секретарях сидит и  уже назад  на участок просится. Так что оформляйтесь,— он  повернулся к  девушке,— и  поскорее выходите на работу.

И он ушел, в душе чувствуя смущение,— начальники цехов сами не занимаются подбором табельщиц. Так уж заведено, что этим отдел кадров ведает. И еще он понимал, что причина смущения не столько в этом, сколько в том воспоминании, что появилось, едва он увидел ее простую, незатейливую прическу.