Путешествие за край Земли - Валерий Михайлов

— А тележка?

— Пусть припаркуют. Здесь бесплатная стоянка.

Войдя внутрь, Доктор заметил у стойки Любящего, который сосредоточенно разглядывал содержимое своего пивного бокала.

— Привет, — сказал ему Доктор.

— Привет, — ответил Любящий.

— Как дела?

— Как обычно. А у тебя?

— Да тоже, слава богу, без особого разнообразия.

— Все промываешь мозги?

— Приходится. А ты продолжаешь ни хрена не делать?

— Как видишь.

Это действительно было видно. Выглядел Любящий, надо сказать, хреново. Было ему около сорока, но из-за постоянного пьянства выглядел он значительно старше. Одет он был в рваные джинсы и замызганную куртку. На ногах были старые, стоптанные кроссовки. Волосы короткие, всегда не причесанные. Лицо небритое, но приятное.

Несколько веков назад, он прибыл на землю из-за безграничной любви ко всему живому, и с тех пор не вылезал из питейных заведений.

В бар вошел Пой.

— Все нормально, — сказал он Доктору.

— Знакомьтесь: Пой. Любящий.

Странное имя, подумал Пой, но вслух не сказал.

Странное имя, — одновременно с ним подумал Любящий, но тоже не стал произносить этого вслух.

— Пой — самый лучший в городе рикша, — сказал Доктор, и это была истинная правда. Пой был единственным городским рикшей.

— Ты всегда ездишь на рикше?

— По мере возможности. С детства мечтал о рикше. Представь себе: светское мероприятие, все на лимузинах, и тут я на рикше.

— А если далеко?

— У меня есть знакомый водитель небольшого фургона. Он останавливается за пару кварталов, а там уже на рикше.

— Есть еще велорикши.

— Это не то. Велорикша — это уже транспорт, тогда как просто рикша — это нечто вроде волшебной палочки. Стоит ей взмахнуть, и мир становится совсем иным.

— Для этой цели есть папиросы.

— Ты безнадежно прозаичен.

— А ты чем занимаешься? — спросил любознательный Пой у Любящего.

— Мой удел любить все и вся.

— Ты не похож на правительство, — с сомнением в голосе сказал Пой.

— Он имеет в виду высшее духовное состояние сопричастности, а не сексуально-общественное извращение с финансово-властной подоплекой, — пояснил Доктор.

— Значит, ты любишь все и вся без разбора?

Любящий согласно кивнул.

— И как ты это делаешь?

— Что?

— Любишь?

— Он столкнулся с невозможностью действия из соображений всеобщей любви, — ответил за него Доктор.

— чего-то не пойму я вас, ребята.

— Я ничего не делаю, и в этом моя любовь.

— Странная у тебя любовь.

— Это потому, что я всемогущий, как бог.

— Ты всегда так аргументируешь?

— Всепроклятие всемогущества заключается в том, что я вижу всю череду последствий каждого своего шага.

— Все равно не понятно.

— Любой поступок имеет последствия.

— Согласен.

— И эти последствия ужасны.

— Всегда?

— Сначала я пытался исцелять немощных, но, исцелившись, они становились сильными и начинали угнетать других, затем я пытался дарить людям знания, но люди отбрасывали все, что не приносило им ежеминутной выгоды.

— Мог бы начать помогать рыбам или деревьям.

— Я думал над этим.

— И?

— Для этого пришлось бы уничтожить человечество.

— Ну и хрен с ним. Думаю, никто бы не был в обиде.

— Да, но людей я тоже люблю!

— А ты никогда не пробовал лечиться?

— От любви спасения нет.

— Знаешь, не так давно я не мог заниматься любовью, и Доктор меня вылечил. Думаю, у тебя такая же проблема. Что скажешь, Док?

— Я сейчас набираю одну психотерапевтическую группу.

— Я тебя найду, — сказал Любящий.

— Вот увидишь, — продолжил Пой, — скоро ты излечишься и будешь как все нормальные люди тихо ненавидеть человечество.

— Ты ненавидишь людей? — спросил Любящий у Поя.

— Я человек маленький, поэтому терпеть не могу какой-то десяток — другой ближних: соседей, кое-кого из родственников, некоторых преподавателей, пару тройку представителей пролетарствующего быдла, налогового инспектора, милицию, некоторых чиновников, но ели бы я мог безнаказанно отправить их на небеса… Люди подобны Гидре: чем больше ты их пропалываешь, тем интенсивнее они растут.

На этой далекой от гуманизма ноте я и закончу главу.

Постскриптум: Необходимость постскриптума заключается в том, что особо занудливые читатели наверняка обратили внимание на кажущееся противоречие, касающееся возраста Любящего. Ему было около сорока, но прибыл на землю он несколько веков назад. Так вот, уважаемые зануды, поясняю: Он прибыл несколько веков назад, приняв облик сорокалетнего мужчины, и в этом облике дожил до наших дней.

Глава шестая. В которой автор надеется, что приоткрывает завесу над тайной непорочного зачатия и отдает дань драматургии

Судья судье не судья

Сцена. На сцене два кресла, чуть в отдалении письменный стол с компьютером. Это минимализированная модель кабинета Доктора. С другой стороны сцены в удобном, еще раз подчеркиваю, в удобном кресле сидит автор. Он пьет что-то вкусное и немного лениво наблюдает за происходящим на сцене. Нужен ли автор на сцене или нет, сам автор пока что не знает — глава еще даже не началась, но в любом случае, вреда от него не будет. В кабинете Доктора пока никого…

Прошу прощения! Виноват! Я забыл указать действующие лица.

Итак:

Автор (в первую очередь и с большой буквы).

Доктор (Вы его уже знаете по предыдущим главам).

Относительно юная особа в белом халатике (она тоже уже была)

Машенька . Этот персонаж появляется впервые, поэтому требует подробного описания. Учитывая специфику роли и то, что автор не является поклонником Пазолини, она должна быть юной, красивой и неплохой актрисой.

В кабинет входит Доктор. Он садится в одно из кресел. Доктор смотрит на ручные часы, которые, тем не мене, на всякий случай, связаны ремнем. Этим же ремнем они привязаны к руке Доктора. И это еще вполне гуманное обращение с часами, потому что многие, даже считающие себя демократичными, люди заковывают часы в браслеты, несмотря та то, что те служат им верой и правдой. Итак, Доктор смотрит на часы. Время есть. Он задумчиво прикрывает глаза. Свет становится чуть более приглушенным.

В кабинет входит относительно юная особа в белом халатике.

Особа : К тебе пришли.

Доктор : Вводи.

Особа выходит. В кабинет входит Машенька.