Хамелеон - Виктория Абзалова

Я понемногу впадала в панику.

Возможно, решилась я, Жермен с присущим ему тактом найдет выход из ситуации.

— Мне действительно надо поговорить с тобой.

Жермен молчал, но я видела, что он слушает внимательно и слегка встревожено.

— Моя новость может многое изменить, — я инстинктивно оттягивала неизбежное.

— В чем дело? — он уже не скрывал беспокойства.

— Я беременна.

Повисла долгая тяжелая пауза.

— Ты уверена?

— Да.

Когда я решилась взглянуть ему в лицо, то поняла — просто мне не будет, мне будет очень не просто. Жермен был так мрачен, как будто я сообщила о смерти любимого родственника.

— Ты делаешь аборт, — он не спрашивал и не просил.

После его слов все для меня вдруг стало на свои места. Я поняла, что просто никогда этого не сделаю! Этот ребенок наш. Он живой! У него есть ручки, ножки, маленькое сердечко, что бы любить… Не справедливо, что его отец хочет его убить! Я разозлилась. Возможно, его рождение будет единственным поступком в моей жизни, не лишенным смысла.

— Нет!

Жермен глубоко вздохнул, как будто ему было больно это делать.

— Делиз, послушай. Ты многого не знаешь и не понимаешь…

— Если я чего-то не понимаю, не знаю — расскажи, объясни… Я хочу знать, почему ты хочешь его убить!

Жермен вздрогнул.

— Потому, что так будет лучше.

— Лучше? Для кого? Тебя? Или него?

— Всем нам, — он все еще сохранял спокойствие.

— Кому 'нам'? Кто-то так глубоко рассуждал о морали… к черту! Пустая болтовня… мне говорили, что ты можешь быть любым… с любой. Мне казалось, что я вижу тебя настоящего… пустое! Хамелеон, вот ты кто! Не волнуйся! Я справлюсь! Да я тебя и на километр не подпущу к ребенку! Да и что я скажу… что его папочка всего лишь жиголо…

Я пропустила тот момент, когда оказалась прямо перед ним, и верила в то, что бросала ему в лицо. Разочарование, такое неожиданное, оказалось слишком сильным.

Я была несправедлива. Я была отвратительна. Я была в бешенстве. Я не хотела видеть странного мучительного выражения его глаз.

— Боюсь, что к тому времени, как он захочет увидеть папочку, тебе придется отвести его на кладбище, — произнес Жермен ровным тоном.

Я отшатнулась, словно он меня ударил, и непонимающе смотрела на него. Жермен усмехался.

— Делиз, ты когда-нибудь задумывалась, чем именно я болен?

— Мне казалось, мои расспросы тебе неприятны, — это звучало весьма жалко, об этом я вообще не спрашивала. Предпочитала делать вид, что ничего нет, оправдывая себя тем, что щажу его гордость.

Жермен улыбался еще шире.

— Дорогая, помимо сердца, — а оказывается оно у меня все-таки есть, — мне поставили изящный диагноз… Как какой-нибудь балерине! Белокровие. Это наследственная предрасположенность. Черт его знает, что еще не так с моей проклятой кровью! И ты хочешь, чтобы твой ребенок жил с такой бомбой?

Приговор прозвучал, и я пыталась собраться с мыслями. Он что, на полном серьезе говорит, что приехал сюда — умирать?!

— Это неправильно… Нигде не написано, что ребенок родится больным… Ты не единственный! Если только это тебя останавливает…

— Делиз! Ты в своем уме? — Жермен все больше терял остатки самообладания, — Ты понимаешь, что я врядли доживу до своего тридцатилетия, — он нервно рассмеялся, запуская руку в волосы, — что там! Это я, пожалуй, лишку хватил! Каждый раз как я приезжаю на обследование, эти горе-эскулапы удивляются, что их клиент еще передвигается на своих ногах! Видно, как и всякая помоечная крыса, я очень живуч и еще протяну немного. Но одно дело прожить год, ну два… позволить себе любить, а другое дело оставлять после себя ребенка…

Я почти успокоилась. А вот он — нет. Жермен наклонился ко мне.

— Я знаю, что ты хотела бы услышать, даже если ты сама не хочешь этого знать! Но как ты себе это представляешь? Ради небольшого эпизода, — а я как видишь по определению не могу быть чем-то большим, — ты готова сказать своим родным и знакомым 'Познакомьтесь с Жерменом Совиньи, правда, он жиголо, но мы же не снобы'! Делиз, что ты ответишь на вопрос о моей семье, если я не могу на него ответить?! 'Видите ли, моя мать была шлюхой, а отец, вероятно, одним из ее гребаных клиентов'… Стать лишним поводом для косых взглядов? 'Чем он занимается? Какое у него образование?' — Самое разностороннее! Трахаться, дорогая Делиз, это все, что я умею! Вероятно, это тоже наследственное!

То, что он кричал мне, было на столько шокирующим, что я, по видимому, не сумела скрыть свои мысли. Жермен расхохотался. Я подождала, пока он успокоится и подумала о единственном, что имело значение.

— Я не буду делать аборт, что бы ты не говорил! Мне не надо, что бы ты женился на мне. Но ты сам виноват в том, что останешься один…

Я поднялась и направилась к двери. Жермен молча пожал плечами и отвернулся, не пытаясь меня остановить. Его голос, лишенный каких либо интонаций, догнал меня у самого выхода.

— Зачем тебе это, Делиз? Я не могу заставить тебя, но подумай сама. Ты молода и красива. Ты не будешь одна. У тебя будут другие мужчины, возможно муж, возможно не один. Другие дети. Где во всем этом есть место ему или ей? Если нет, — быть игрушкой, лекарством от одиночества… не слишком ли жестоко? А что скажет твоя семья? Принесла в подоле…

— Мы с этим справимся.

— Почему не решить все сейчас? Или… может это твой способ развестись?

Это было уже слишком. Морис действительно не давал мне развод, не смотря на то, что вот уже столько времени мы в открытую сожительствовали с Жерменом.

— Если ты так думаешь, нам больше не о чем говорить.

Так получилось, что дверь за моей спиной хлопнула очень громко.

Я знала, что я жду его. Услышать его голос, ощутить его присутствие было почти необходимостью. Я задыхалась без него.

В тоже время, я панически этого боялась. Я не знала, что мы можем сказать друг другу, и боялась того, что еще мы могли бы наговорить.

Боль от разрыва не становилась меньше из-за очевидной невозможности продолжения отношений. С самого начала мы находились в тупике, и это мог быть не более чем короткий роман. Я не могла даже винить Жермена в обмане. Он никогда не говорил, что имеет в виду нечто большее, и я сама убеждала себя в том же. Мы, женщины, сами виноваты в своих бедах.

Ноющая тянущая боль, тягомотная тоска вынимали душу. Мне хотелось выть на луну. Я справлюсь с этим, убеждала я себя, я справлюсь с этим, потому что не могу не справиться. Но сила нахлынувших ощущений меня пугала. Чертов жиголо умудрился влезть в самое сердце. Я хотела и не хотела свободы от этого чувства.