Дурная кровь (редакция 2003 г) - Сабир Мартышев

Часа в четыре я достал медицинскую энциклопедию, и решил повторить анатомию перед началом учебного года. Когда до меня дошло, какой ерундой я занимаюсь, я бросил книжку и вышел на балкон покурить.

Из дома напротив раздавались звуки игры на гитаре, противным голосом громко пел магнитофон:

…Ах, куда подевался Кондратий…

Слушают же люди всякую гадость! Усевшись на табурет, я глубоко затянулся. Мне скоро на работу, а Веры все нет и нет.

На улице стояла невыносимая духота. Вот вам – Сибирь, загадка природы. Бывало, в это время все в куртках ходили, а сейчас вон девки на крыше соседнего дома загорают, трусики с балконов свешиваются.

Стоп! С каких еще балконов? Я живу на последнем этаже! Встряхнув головой, я встал на ноги. Действительно, откуда-то сверху плавно опускались нежно-розовые стринги.

… так огорчаться совсем не кстати…

Дойдя до перил моего балкона, они замерли и стали насмешливо подпрыгивать в такт музыке. Кто-то дергал за нитку.

Потянувшись, я дернул их на себя. Они на миг замерли, а потом резко взметнулись вверх. Высунув голову, я попытался разглядеть, куда они пропали, но ничего не увидел. Бросив недокуренную сигарету, я побежал в прихожую открывать дверь. На пороге, как я и думал, стояла запыхавшаяся Вера. Люк, к которому вела лестница на площадке, был распахнут настежь.

– Ты! – только и смог сказать я, обняв свою подругу.

Одной рукой я проверил свое предположение и убедился, что под юбкой белья нет.

– Да, я, – улыбнулась она.

С нетерпением я втянул Веру в квартиру. Хотя бы с одной стороной своей неудовлетворенности я покончу прямо сейчас. С остальными придется разбираться позже.

Изнеможенные мы развалились на необъятной бабушкиной кровати, которая, наверное, переживала свое второе рождение с тех пор, как я стал ее новым хозяином. Вера прикрыла глаза – скорее всего, не выспалась. Я молча наблюдал за ее мерно вздымающейся грудью, полуоткрытым ртом и перебирал длинные светлые волосы, разметавшиеся по подушке. Хотелось расспросить о походе, но вместе этого я произнес:

– Мне сегодня сон странный снился.

– Неужели? – в полудреме ответила Вера, ничуть не шелохнувшись.

– Как будто ты привела какую-то парочку, и мы вчетвером занялись любовью.

Вера открыла глаза и, повернувшись ко мне, спросила:

– Серьезно? И как это было?

Понимая, что поймал ее на крючок, я подробно описал Костю и Лену, оттягивая до последнего развязку.

– …ты сидишь у него на коленях. Причем не просто так, а еще лезешь к нему, чуть ли не извиваешься вся. Когда я увидел вас, то жутко разозлился. Хотел с ним разобраться, но Лена мне помешала. Ну, я на нее и отвлекся. Вначале ничего такого, а вот потом…

– А ты бы разобрался с ним? – вырвалось у Веры, но она тут же махнула рукой, дав понять, что ее это не интересует. Вместо этого она спросила: – Тебе понравилось?

– Вообще-то, она была симпатичная, – я улыбнулся ей и добавил, – но ты лучше.

– Да я не о том, дурачок, тебе понравилось вообще все это?

– Ну… трудно сказать.

Она недоверчиво хмыкнула и спросила:

– А с этим парнем у тебя что-нибудь было?

– Нет, не бы… Ты что, с ума сошла?

– Так, на всякий случай уточняю.

После этих слов Вера сладко вздохнула и положила голову мне на грудь.

– Слушай, а ты на работу не опоздаешь?

Ой, и правда!

Глава шестая

Бонифаций выходит в свет

Говорят, что время летит быстро, когда с тобой происходит что-то новое, интересное. Я с этим не согласен. Следующие два месяца, заполненные однообразием, промчались для меня почти незаметно, можно сказать, в одно мгновенье. Наверное, все дело в рутине. Когда твоя жизнь превращается в нее, дни сливаются в единый безликий поток, из которого трудно выделить что-то определенное, и ты плывешь по нему, уже не обращая внимания на все что вокруг.

Я обжился в своей квартире, привык к каждому ее уголку и уже начал подумывать о ремонте. С началом учебного года у меня осталось совсем мало свободного времени, так как расклад дня по большей части принадлежал не мне, а обстоятельствам – с утра до середины дня шла учеба, а каждую третью ночь я проводил в конторе, работая сторожем. Ко всему прочему, львиную долю свободного времени отнимало выполнение домашних заданий. Непрестанно шла зубрежка анатомии и фармакологии, по биохимии я старался запомнить бесчисленное множество формул, а для гистологии пришлось раскопать в себе таланты художника, чтобы нарисовать различные формы живой материи: органоиды, клеточные элементы, кожу, органы чувств. Со временем такой распорядок перестал меня устраивать – хотелось ночевать у себя, иметь свободное время на руках, чтобы проводить его так, как мне хочется. Кроме того, я постоянно не высыпался. Ложиться рано удавалось не всегда, вставать же приходилось неизменно в семь утра, а иногда и раньше. Ночные дежурства в конторе меня особенно изматывали, поэтому восполнять хроническое недосыпание приходилось днем. Зачастую на лекциях.

Родители своим невмешательством в мою личную жизнь дали понять, что теперь я отвечаю сам за себя. Не «отрезанный ломоть», конечно, но больше и не «сыночек». Они редко появлялись у меня, предпочитая общаться либо на их территории, либо по телефону, установленному вне очереди на их деньги. Честно говоря, я даже не знал, как относиться к поведению родителей. Переехав жить отдельно, я боялся, что они начнут на расстоянии командовать мной, как это было пока я жил у них. Однако вместе с этим исчезла та незримая страховочная сетка, которая была постоянно натянута подо мной до сих пор. Да, я научился сносно готовить, стирать и даже, чудо из чудес, штопать, но порой мне не хватало ощущения, что о тебе кто-то заботится, печется. Как моя мама, например.

И все же я не собирался возвращаться к прежнему. Наверное, такова настоящая жизнь – ты вырываешься на свободу только для того, чтобы отчетливее понять ее призрачность.

Если и было что-то, что выбивало меня из этой рутины, так это Верочка. За прошедшие пару месяцев наши отношения с ней претерпели некоторые изменения.

Во-первых, они, так сказать, устаканились. Теперь мы встречались с ней довольно часто, хотя «встречались», наверное, не совсем подходящее слово. Совсем не так я представлял себе постоянные отношения с девушкой. Начать хотя бы с того, что я до сих пор не мог назвать ее «своей девушкой»; не знаю, как она меня называла про себя, но уж не «своим парнем», это точно. Кроме того, мы не ходили вместе к моим знакомым, а ее знакомых я и подавно не знал.

Во-вторых, я до сих пор не выяснил, где она живет – по какой-то причине Вера не хотела об этом говорить. Зато изредка, под моим большим давлением она оставляла номер телефона, по которому ее можно найти. Все было бы хорошо, если бы эти номера не менялись с завидной постоянностью. Мои звонки по ним редко приносили успех – либо на том конце никто не брал трубку, либо отвечали взрослые мужские голоса, после которых в голову лезли всякие дурные мысли.

В-третьих, Вера ухитрилась без моего ведома сделать ключи к моей квартире и теперь могла приходить и уходить по собственному желанию. Я не раз убеждался в этом, когда возвращался утром домой после сторожевой ночи, то есть моего дежурства, и находил ее спящей у меня в кровати. В таких случаях я тихо переодевался, завтракал и, поцеловав ее на прощанье, шел в институт, если это был не выходной. Я даже не спрашивал, как она умудрилась сделать дубликат ключей, если одна связка была постоянно при мне, а вторая находилась у родителей. В конце концов, к тому времени Вера проявила свой настоящий характер, и это было далеко не самым из ряда вон выходящим ее поступком. То есть, я надеялся, что она его уже проявила. Я ошибался.

– Мгм… слушаю, – сонно пробурчал я в трубку.

Выспаться мне сегодня не удалось, так как ночью в контору, где я дежурил, заявился шеф вместе с главбухом, и они пьянствовали до пяти утра – то ли их повыпирали из всех питейных заведений, то ли еще что, но поспать мне при них не удалось. Я накрывался одеялом с головой, включал радио, даже пытался считать овец. Ближе к утру начальство вызвало девочек, после чего, понятное дело, все попытки заснуть накрылись медным тазом. Закрывшись в отдельной комнате, я до самых занятий листал конспект по принципу «гляжу в книгу, а вижу экзотический фрукт». Затем отправился в институт, где семь часов скучных лекций про человеческие внутренности, расставили все точки над «i» – вернувшись домой, я тут же завалился спать.

Сейчас в комнате было темно – значит, наступил вечер.

– Ты дома? – радостно воскликнула Вера. – Отлично, никуда не уходи, я скоро буду.

– Постой, что ты?..

Но в трубке уже раздавались гудки. Я положил ее на место и присел на краешек кровати. Хотя голова все еще была как в тумане после сна, во мне стало зарождаться нехорошее предчувствие. Верочка обычно не звонит просто так – скорее всего, она что-то задумала.