Отстрел - Леонид Словин

—Кто его знает… Может, опять куда-нибудь погнал? У них сейчас дороги долгие! Теперь — Тунис, Таиланд… Не то что когда в милиции…

— Он в милиции работал?

— В Шереметьеве. Два года. Младшим инспектором уголовного розыска…

Рэмбо широкой улыбкой поощрил отца. Молоденькая девочка-секретарь внесла на подносе чай, крекеры. Родители Шайбы смогли осмотреться. Белоснежные шторы, черная мебель. Строгий офисный стиль — два контрастных цвета; добротно, дорого. Рэмбо задержал секретаря:

—Покажи мне твои ключи… Я сейчас верну. — Он пояснил для родителей: — Программист оставил свои дома… У него там сложный замок, наподобие финского…

Ему даже не пришлось ни о чем просить Шайбу-старшего — мужчина отставил чашку. Ключи лежали в заднем кармане, он поднялся:

—Вот! Может, подойдут…

Три ключа соединяло знакомое уже металлическое кольцо. Рэмбо их сразу узнал. Эти были точными слепками с тех, что извлекли из кострища.

«Они…»

Рэмбо не вел следствия, ему не требовался протокол. Он вернул ключи.

—Не подойдут. Ладно, что-нибудь придумаем… Извините, я сейчас!

Рэмбо возвратился через несколько минут. Разговор продолжился:

—В какое время он ушел из дому?

Отец пожал плечами.

Компания, в которой работал сын, хорошо платила, имела право проверять любой его шаг. У Рэмбо была копия обязательства Шайбы, переданная по факсу службой безопасности «Дромита». Впрочем, родители знали об этом и раньше.

—Ушел он вечером, но еще не поздно… — Женщина снова заволновалась. Муж уточнил:

—Пьеса шла по телевизору… Ему позвонили. Где-то еще в самом начале…

—Кто, известно?

—Он назвал имя. Мы не прислушивались. «Сейчас, — ответил, — Выхожу!»

—«Погнал!» — он сказал…

—Пусть по-твоему… «Погнал!..»

Мать слышала: тяжелый, разлапистый — сто килограмм нетто при росте в сто семьдесят, — протопал на кухню. Щелкнула дверца холодильника — он там держал холодную колу. Зашел еще в комнату к себе. Скрипнул платяной шкаф. В кармане куртки коротко брякнули ключи. Потом стукнула входная дверь. В последнее время сын перестал объяснять, куда уходит, зачем, скоро ли возвратится.

—Значит куда-то собрался…

—Появится, думаю, не скоро…

—Иной раз смотришь, нет и нет… А через неделю появится! Материально независим. Коттедж себе строит в Ильинке!

Рэмбо осторожно выспрашивал. Что делал Шайба перед тем, как исчез. Днем, утром. Уезжая, он обычно не говорил, куда… Рэмбо не забывал, что этот их родительский час может быть последним и самым спокойным перед тем, что им предстоит. Он снова вызвал секретаря:

—Нам еще чаю, пожалуйста… И там торт. «Сказка».

—Вы не забыли?..

—Я знаю. — Для ночной операции на центральном аэродроме достаточно было только коробки. Рэмбо не собирался угощать рэкетира сладким.

Секретарь внесла торт. Чаепитие продолжили.

—Кто мог ему позвонить? Как вы думаете?

—Любой из друзей… — В родителе чувствовалась отцовская инертность, тяжелая скрытая статичность. — Могли коллеги! Такие же секьюрити…

— Знаете их?

— Звонят иной раз…

— Где он еще работал до «Дромита»?

— В основном в охранных фирмах…

Рэмбо спросил почти наугад:

— «Новые центурионы»?

— Работал!

— А почему ушел?

—Не знаю. Это он вам лучше объяснит. Отношения остались хорошие. Звонят, поздравляют по праздникам…

На вопросы отвечал отец.

— А до того?

— Сидел. — Отец замялся.

— Девица одна… — Жена пришла на помощь. — Заявила, вроде как наш пытался снасильничать… Тоже деваха такая, что прости Господи! Пробу негде ставить…

Отец снова вмешался:

— Он тогда из милиции уволился!

— Он и в милиции был?

— В воздушке… Московская воздушная.

— Где именно?

— В Шереметьеве…

Женщина шевельнулась. Ей показалось: характеристика сына получилась очернительской.

— А вот верите ли? За все время матери дурного слова не сказал! А чтобы на мать руку поднять, как другие… Уж какой пьяный приходил!

— Женат?

— Теперь разведен. Год, как разошлись.

— Дети есть?

Мать снова вступила в разговор:

— Нет, слава Богу!

— Сколько ему сейчас?

— Лет-то? Считай, все тридцать!

—Так кто же его позвал вчера?

Отец вздохнул:

— Мне послышалось, он «Паша» сказал. Или «Павел». На «П» — это точно.

— У него приятели есть — Павлы?

— Да мы уже думали! Был раньше один. Пашка Туркмения!

— Туркмения?

— Прозвище… В милиции вместе работали, обоих выгнали вкупе. Пашку еще и посадили… Потом — в «Новых центурионах» опять вместе. Пока не разбежались.

— Давно разбежались?

— С полгода…

— У вас есть его телефон?

— Должен быть…

Родитель подумал. Дал задний ход.

—Знаете, вы зайдите в «Зеро». Коммерческий киоск круглосуточный. Рядом с остановкой. Продавщицы их знают. Переспали со всеми. А мне… — Он смутился. — Не с руки… — Он оглянулся на жену.

Секретарь сообщила по внутреннему:

—Позвонил советник Арабова. Судебно-медицинская экспертиза трупа закончилась. Им выдали тело Нисана. Неерия и остальные сейчас на дороге в аэропорт Домодедово…

—Иван Венедиктович! Савон!

На светофоре перед Манежем рядом с «вольво» на перекрестке притормозил новенький «Фиат». Позвали оттуда.

—Не слышишь?

Авторитет, дававший столичное прикрытие фонду «Дромит», — нестарый, но изрядно потрепанный жизнью п а х а н,— оглянулся. Он сидел на заднем сиденье, наискосок от водителя. В «Фиате» мелькнул кто-то, стриженный под бандитский ежик, белоснежная сорочка, пуловер…

«Серый!»

Близко вслед за «Фиатом» шла вторая машина — «Джип-Чероки» с телохранителями. Сбоку еще — мощный «Харлей-Дэвидсон», зверь-мотоцикл, непременный участник кортежей армавирского авторитета.

Савон опустил стекло:

—Здоров!..

Летевшие на похороны в Бухару гнали колонной впереди.

— Привет… — Серый кивал на тротуар.

— Прижмись… — Савон дал знак водителю.

Времени до окончания регистрации на рейс оставалось не много, но отказать Серому было неблагоразумно и опасно. Толковали накоротке. Тут же, в сквере у старого здания Ломоносовского университета на Манеже. Высадившиеся из «Джипа» боевики живо развели прохожих, оттеснили с тротуара, образовали коридор безопасности. Авторитеты встретились дружески. Принадлежали оба одной масти: воровские звания заслужили по тюрьмам да колониям. Савон посочувствовал первым делом:

—Из Комиссии по помилованиям ничего нет?

—Пока нет…

Серый не склонен был принимать соболезнования. По натуре своей сразу взял быка за рога:

— В добрую дорогу собрался…

— Не говори.

— Не уберег, выходит, ты своего мэна!

— Значит, судьба ему. Я так рассуждаю.

—А как объяснишь «Чайхане»? В Бухаре у Чапана будет разговор с тобой.

С этим было ясно. Савон не отвел опасность, угрожавшую бухарскому банкиру. Не принял необходимые меры. Не снял проблему. Люди из «Белой чайханы» обязательно предъявят счет московской крыше.

—Потому и еду…

Мимо прошла молоденькая, пружинящая задом телка. Боевики намеренно пропустили ее рядом с Серым. Серый взглянул ей вслед.

— Из Бухары им не все ясно, что тут — в Москве. Мы со Сметаной про это думали. И про тебя тоже. Можешь высказать свои подозрения. Мы не в обиде. Можешь даже предложить помощь против нас…

— За кого ты меня держишь, б р а т а н ?

—Не обижайся! Мы хотим знать, какие у них планы. Будешь знать ты, будем знать и мы. Согласен?

Савон успокоился. В жизни не раз уже бывало: судьба неожиданно преподносила подарки. Отходил дуриком. Потому и разменял пятый десяток. Вот и сейчас тоже. Последнее время, правда, все больше хотелось жить спокойно. Без опаски. Да и деньги были… Сожительница воспитывала внучку. Маленькую ласковую козочку. Девочка называла Савона крестным.

«Взять обеих! Купить дом на Кипре или в Голландии..: — Савон машинально перешел на забытый с детства белорусский. — И тикать отсель к ябеной матери… Да нет! За вход — рубль, выход — за два! Так не уйдешь!»

— у, давай, Савон! Успеха!

Серому что-то стукнуло в голову: отстранил боевика, вскочил в седло мотоцикла.

—Поспевай… — Включил зажигание. Охранник сиганул сзади. Мощный «Харлей-Дэвидсон» развернулся, наполнив мощным грохотом двор, рванул мимо метнувшей в сторону напуганной телки назад, к Манежу. Охранники, торопя друг друга, на ходу попрыгали в «Джип» и «Фиат».

Савон глянул вслед. «Это тебе из Москвы не все ясно, что творится в том регионе…»

Наряду с ворами из «Белой чайханы» появилась и выросла там, рядом, и вторая мощная группировка. Новые авторитеты. Спортсмены. Боевики. Моджахеды. С «Белой чайханой» было у них временное перемирие. У Савона с ними тоже нашлись завязки.

В этом был первый из двух остававшихся его козырей.

Второй — валютные дела. Нисан все чаще отмывал черный нал бухарских воров через посредников в швейцарском банке в Женеве. Операции были стремные. Сумма каждый раз все больше увеличивалась. В Москве могли запросто уложить за тысячу долларов.