Темные Знамения - Андрей Коробов

груди паучихи. Арахнид заплясал на лапах, по-прежнему несясь в сторону Альдреда. Меч выпал из его руки.

Страж Равновесия напрягся всем телом, выжидая. Демона слегка развернуло от ранения, но практик успел произвести точный выпад. Он ударил тварь в горло. А в следующий момент они столкнулись. Альдред крепко обхватил древко и стал вести копьё в сторону. Так они и рухнули на пол.

Альдред больно ударился головой при падении. В ушах стоял звон. Покупаться на приступ тошноты инквизитор не стал. Его надо перебороть, здесь и сейчас это — ничто.

Он самозабвенно упёрся ногами в тушу паучихи, намереваясь выдернуть из неё оружие. Получилось.

Арахнид ещё был жив, но прежней свирепости в его вялых поползновениях не ощущалось. Уязвимость и бессилие так и шептали Альдреду, чтоб он добил тварь. Вопреки рвотным позывам и боли в затылке инквизитор в три захода встал на ноги, спотыкаясь.

Он обхватил древко обеими руками, ведя наконечник копья из стороны в сторону, и неуклюже подобрался к паучихе. Повис над ней мечом рока. Та скрючилась на полу. Приращенные конечности её вывихнуло и переломало. Теперь-то демон точно не встанет.

Подойдя чуть ли не впритык, Альдред заглянул в обезображенное лицо Эдени. В нём он не узнавал девку, которую ненароком отправил в Серость умирать. Лишь демона.

Только вот он вёл себя в точности как человек. Тварь корчилась от боли, смотря будто сквозь него. В карих глазах не осталось ни капли сознательности. Они попросту остекленели.

Монстр умирал, и это было очевидно. Ждать, пока он издохнет, Альдред не стал. Он раскачал копьё и вонзил его точно в лоб одержимой, пробив череп насквозь. Аж с хрустом. Паучиха дёрнулась и обмякла, хрипя. Мертва. Рывком практик вытащил оружие.

Выбило кровавый шлейф, сорвавшийся с наконечника.

Куратор и не заметил, как пальцы его разжались. Копьё с бряцаньем рухнуло на пол, заплясало и упало, вертясь влево-вправо у его ног.

В этот момент Альдред не чувствовал триумфа, не мнил себя победителем, даже несмотря на то, что вышел из неравной схватки без единой царапины. Он испытал облегчение, но блеклое и неказистое: внутри него клубилась пустота.

Чуть поодаль валялась его наставница. Её колени ходили ходуном, будто маятник. Она просто смотрела вверх и дышала, отдыхая после бойни. Воспитанник понимал её, как никто другой. Столько людей пало из-за маленькой оплошности. Хотя бы они живы…

Тяжело дыша, инквизитор запрокинул голову. Слуха коснулся грохот, с которым отворяли ворота Рунного Зала. Внутрь забежали персекуторы. Самое время. Молодцы.

Что-то говорили, но слова их звучали, будто из-под воды, обращённые в нечленораздельный гул.

Альдред и не старался вслушиваться. Ему было всё равно.

Глава 3. Панихида

Вот и настал день панихиды. Только для начала надлежало отстоять службу. Альдред не любил мессы: считал, что и так вносит свой вклад в Равновесие. Но не прийти не мог.

Кем бы Флэй был, если бы не проводил в последний путь инквизиторов, которые помогли ему сразить чудовище, которые встретили смерть, чтобы он жил?

Заупокойная лития проходила под сводами гигантского городского собора. Храм Святого Аремиля воздвигли из серого камня. В округе это единственный дом таинств таких размеров. И хотя имел всего один купол, в здании могло собраться до тысячи человек — настолько огромен он был.

Строение появилось ещё до начала эпохи Пяти Лун. Так давно, что помнят лишь Тьма и Свет. Церковь Равновесия бережно относится к столь древним храмам. Поэтому его состояние постоянно поддерживали.

Альдред внутрь заходил нечасто. Инквизиторы обязаны молиться, обращаясь к Свету и Тьме. И для этого им вполне хватало часовни при Янтарной Башне.

А в Город приходили по случаю религиозных праздников, либо аутодафе. Тогда надевали капироты и устраивали факельные шествия. Ритуалы — вещь обязательная.

Бытует мнение, что публичное сожжение еретиков укрепляет единство Инквизиции, укрощая при этом строптивые умы зрителей-мирян. В идеале…

Именно на похороны Альдред явился в первый раз. Поэтому всё для него здесь было, в общем-то, в новинку. Певчие антифонно декламировали псалмы на клиросе. Их голоса проносились над головами паствы и уходили вверх, под купол. Туда, где художники кропотливо изобразили сцены из древности, когда мир стал Равновесным.

Фрески приковывали взор. Наталкивали на размышления о вечном. О времени, которое давно прошло, но здесь — как будто наслаивалось на нынешний день.

Альдред поднял глаза на сюжеты прошлого.

Там Свет и Тьма снизошли к людям, являя новую истину. Неофиты приняли единственно верную религию, сбросив оковы языческих заблуждений. Ангелы с белыми и чёрными крыльями вились над священной горой Мидал, строя чёрно-белый оплот Равновесия. Божественный дворец, подняться куда не каждый живущий допускается.

Чуть поодаль, у алтаря стояло две статуи.

Одна — прекрасная и стройная дева в вуали. На ней было лёгкое платье с глубоким декольте. Руки распростёрты. Она символизировала человеколюбие и благоденствие. На губах её застыла снисходительная улыбка. Это образ Света, рождённый из перифраза.

В народе её называли Светлейшей. Она положила начало Церкви Равновесия.

Сбоку от неё, опираясь руками на меч, стоял дюжий и рослый мужчина в тунике. Короткостриженый и с курчавой бородой. Он глядел на паству строго, будто бы видя их насквозь. Судья всем живущим.

Это очеловеченная Тьма. Покровитель Инквизиции, которого звали Темнейшим.

Богиня-Мать и Бог-Отец. Очень — очень — грубо говоря. Их союз, как союз простого мужа и простой жены, дал новое начало. Новую жизнь в напряженном танцевальном дуэте Хаоса и Порядка.

Церковный хор молил Равновесие о милости к душам тех, кто его защищал ценой жизни. По собору гулял терпкий запах благовоний, вводя в лёгкий транс. Некоторые идейные инквизиторы действительно чувствовали единение со Светом и Тьмой. Они покачивались, будто их сущность устремлялась прямо к подножию далёкого Мидала.

Это вызывало у Альдреда некоторые опасения. У него в голове не укладывалась такая самоотдача религии. Не из того племени был он, чтоб принимать её чересчур всерьёз. Для него она в первую очередь являлась образом жизни, который избрал он постольку-поскольку. Работа есть работа, и не более того.

Практик никогда бы не подумал, что у него хватит вдосталь ширины души, чтоб ощутить подобное блаженство. И был прав. Хоть где-то он знал себя хорошо.

И тем не менее, совокупность хорового пения, благовоний, статуй и масляных росписей вселяло в Альдреда некоторое чувство внеземного.

Атмосфера прямо располагала к тому, хоть тресни.

Он стоял в первых рядах паствы, оставляя позади под восемьдесят остальных инквизиторов. Главным образом, здесь собрались те, кто лично знал усопших. Друзья,