Древняя история смерти - Владислав Петров

Замечательно жили на территории нынешнего Судана перволюди племени динка Абук и Гаранда. Небо в их краях находилось очень близко к земле, до него можно было в буквальном смысле рукой достать, чем Абук и Гаранда и пользовались. Они то и дело забирались по веревке наверх и общались со своим божеством, которое выдавало им каждый день по просяному зерну.

Миф утверждает, что одного зерна на двоих супругам хватало, чтобы наесться до отвала, — такое оно было большое и питательное. Поэтому на наличие в ежедневном рационе динка двух и более зерен рачительное божество наложило табу. Однако Гаранду обуяла жадность: она где-то добыла еще проса и принялась его толочь, для чего ей понадобился очень длинный пест (что лишний раз указывает на величину зерен).

Она так увлеклась, что ударила этим шестом по днищу неба, и тогда божество поняло, что табу нарушено. Незамедлительно оно послало голубую птичку, которая острым клювом перерезала веревку, соединявшую небо и землю, после чего две тверди, земная и небесная, начали отдаляться, а на земле появились болезни и смерть, оставленные божеством в наказание за ослушание.

Индейцы лакандоны, жители Мезоамерики, сделались бессмертными благодаря некоему предмету, принесенному из подземной страны одним членом племени, который вроде бы умер, но сумел-таки через три года ожить и вернуться в Верхний мир. Он не только воскрес сам, но и, воротившись на поверхность земли, принялся воскрешать всех подряд и добился в этом деле больших успехов. Однако пока этот лакандон пребывал под землей, его жена успела найти себе другого. Возвращаться к прежнему мужу не входило в ее планы, и коварная женщина пошла на преступление. Она уничтожила чудесный предмет, которым он оживлял людей. Следствием этого стала не только смерть воскресшего мужа, но и всех возвращенных им к жизни, а лакандоны стали умирать, как умирали прежде.

Первый — и он же, как выяснилось, последний — из воскресших индейцев рикбакца явился из мира мертвых сам по себе, без каких-либо чудесных приспособлений, и этого, согласно мифу, вполне хватило бы, чтобы все остальные рибакца жили вечно. Но надо же было воскресшему рикбакца, открыв дверь своего дома, обнаружить в супружеской постели жену в объятиях любовника. Бедняга так расстроился, что сгоряча поспешил обратно в мир мертвых, создав нехороший прецедент. И после этого рикбакца путешествуют только в один конец — несмотря на все старания местных колдунов, воскреснуть более не удается никому.

Погибшие мужчины индейского племени калапало из Южной Амазонии поразили местное божество своей доблестью, и оно наградило их воскресением. Вслед за возвращением героев к родным очагам в жизнь калапало должно было войти бессмертие, но все, увы, сорвалось… Виной тому развратные женщины племени, которые вместо того, чтобы торжественной процессией выйти навстречу своим воскресшим мужьям, предались групповому блуду с водным духом. Божество так огорчилось — то ли их развратному поведению, то ли беспросветной глупости, — что жаловать калапало бессмертием раздумало. А воскресшие герои как воскресли, так и померли снова…

Люди народа мофу из Западной Африки когда-то жили вечно. Достигалось это за счет того, что умершие, полежав два года в могиле и отдохнув таким образом, посвежевшие возвращались к своим семьям и спокойно жили вплоть до следующей своей смерти. И так без конца. Но потом все разрушилось из-за одной-единственной непорядочной женщины, которая отказалась признать своего мужа, когда он в очередной раз вернулся с кладбища. А узнавание бывшего покойника было обязательным условием кругооборота. Несчастный «неузнанный» муж вынужден был отправиться обратно в могилу, теперь уже навсегда, и это сломало сложный механизм воскресения мофу.

Та же история случилась с уже упоминавшимся народом мунда. Мунда без проблем воскресали, пока одна женщина не отказалась встретить, как полагалось, вернувшегося домой мужа. Она пропалывала сорняки на огороде и сочла это уважительной причиной, чтобы раздраженно послать воскресшего куда подальше — в конце концов, нечего воскресать, когда она занята.

Несчастный муж перемазал лоб и ступни в знак траура золой и исчез навсегда. Что характерно, едва он ушел, глупая женщина одумалась — и уж как она горевала! — но было поздно.

Демиург, которого живущие на полуострове Лабрадор индейцы монтанье зовут запросто Хозяином, на заре времен дал первочеловеку монтанье сверток с бессмертием и строго-настрого наказал не открывать его раньше срока, но жена первочеловека табу нарушила, и бессмертие растворилось в воздухе.

Сделала она это к вящему удовольствию жены Хозяина, злое сердце которой прямо-таки ликует, когда кто-то из монтанье отправляется на тот свет. А вот если бы она была, наоборот, добра, жизнь монтанье, скорее всего, продолжалась бы вечно. Ведь индейцы умеют задобрить самого Хозяина — насыпав ему табака, — и он наверняка дал бы им еще один шанс взамен утраченного, но супруга его так ненавидит людей, что Хозяин о бессмертии для монтанье даже не заикается…

Индейцы племени чакобо во время всемирного пожара сгорели почти все — спасся только Нова Пашава, который, однако, владел секретом воскресения умерших. Надо было всего лишь сделать столько глиняных сосудов, сколько людей погибло при пожаре.

Когда сосуды были готовы, явились безголовые скелеты, принадлежавшие сгоревшим чакобо. Каждый взял горшок, пристроил себе на плечи, и вскоре все племя, за исключением двух стариков, которым горшков не хватило, вернулось к полноценной жизни. Правда, миф ничего не говорит о том, что горшки превратились в головы, а скелеты обросли плотью, но, видимо, и без этого получилось очень даже хорошо.

Будущее сулило горшкоголовым чакобо бессмертие — с условием, в котором не было ничего из ряда вон выходящего: высшие силы желали, чтобы пропуск в вечную человеческую жизнь получили все члены племени без каких-либо исключений. Тем не менее это обстоятельство стало камнем преткновения. Всё испортили жены скелетов, оставшихся безголовыми. Они отказались ждать, пока для их мужей будут изготовлены горшки, и, хуже того, заявили, что это вообще не мужья, а самозванцы. С истинно женской логикой они выставили убийственный аргумент: дескать, их мужья ели, пили и спали, а скелеты, которых им навязывают в супруги, ни есть, ни пить, ни спать по причине безголовости не могут.

Тщетно уговаривали их соплеменники подождать, пока у мужей появятся головы. Женщины талдычили свое, слушать никого не хотели и накалили ситуацию до того, что скелеты мужей отказались воскресать в качестве бессмертных людей, превратились в птичек и улетели подальше от этого безобразия, а чакобо осталось с досады только локти кусать…

Народу тораджи боги — видимо, сознавая свою ошибку — дали право на вторую попытку. Начудившего Ком-бенхи на этот раз к делу не допустили, и бразды правления взял верховный бог Пуанг Матуа. Он принялся созывать всех желающих сменить кожу и жить после этого вечно, но именно в этот момент местным женщинам приспичило дробить кукурузу. Грохот стоял такой, что ни один человек призыв демиурга не услышал.

На приглашение отозвались только змеи и насекомые, которые с тех пор на Сулавеси — в этом тораджи не сомневаются — постоянно обновляются и не умирают, если, конечно, за них не возьмется человек. Но мужчины-тораджи, боясь гнева Пуанг Матуа, обходятся с пресмыкающимися, тараканами и комарами очень вежливо и повода к карам небесным не дают. А вот к своим женщинам они относятся без особого пиетета — и поделом!

Как-то один тофалар встретил людей с лошадиными копытами. Зоолог на его месте сошел бы с ума от счастья, ибо науке известно три семейства парнокопытных: лошадиные, тапировые и носороги, а это, стало быть, четвертое, неописанное… Но в мифические времена зоологи в Восточной Сибири встречались реже, чем парнокопытные homo sapiens.

Что же касается тофалара, то ему было не до того, чтобы удивляться необычным конечностям встреченного народа, поскольку почти сразу начались ужасы. На свою беду, тофалар был голоден, попросил еды, и для него вмиг закололи парнокопытную девушку. От такого гостеприимства он вскочил на коня и дал деру. Парнокопытные погнались за ним, пытаясь ухватить железными крюками, но шустрый тофалар перескочил через болото, а они сделать этого не смогли и отстали.

Едва отдышавшись, он увидел следующее чудо — но на этот раз не страшное, а забавное: навстречу ему выехали люди верхом на зайцах. И тут внимание: миф выдает взаимоисключающую информацию. Во-первых, эти наездники были бессмертными, поскольку владели запасами живой воды, а во-вторых, накануне одного из них убил соболь. Видимо, в бассейне реки Бирюса, где живут тофалары, соболи в мифические времена отличались особой свирепостью, и даже живая вода не могла воскресить того, кто погибал от их зубов и когтей.