Тридцать девять лет в почтовых ящиках - Алла Валько

Лилечке пошёл уже второй годик. Однажды свекровь заявила: “Что это она (то есть я) не идёт работать?” А сама она практически всю жизнь не работала и мне не помогала ухаживать за дочкой, хотя мы с Николаем материально помогали ей все годы, даже когда, находясь в декретном отпуске, я не работала. Тем не менее, какие-то деньги я всё же получала, поскольку, кроме своей дочки, кормила ещё другую девочку, у матери которой после операции не было грудного молока. Кроме того, несколько раз я получала выплаты за свои изобретения и рефераты для ВИНИТИ.

Когда дочке исполнился год и три месяца, я попыталась отдать её в детский сад, находившийся рядом с нашим домом, куда принимали детей, начиная с полуторагодовалого возраста. Мне пришлось буквально уговаривать заведующую садом Анну Александровну взять мою Лилечку, но уже на следующий день её покусала девочка по имени Лена Тимошкина, которая постоянно билась в истерике, когда родители приводили её в детский сад. Естественно, я выразила неудовольствие родителям неспокойного ребёнка, и тогда незамедлительно последовала реакция Анны Александровны: “Вы ещё не подошли по возрасту для нашего детского сада. Приходите, когда вам исполнится год и шесть месяцев”. Заведующая предложила мне дождаться “совершеннолетия” дочки и только тогда прийти в группу. Моё положение было весьма затруднительным, поскольку мне надо было выходить на работу. Нас выручила моя мама, которая самоотверженно ежедневно приезжала на Молодёжную со своей Первомайской, где находилась её квартира. Жить у нас постоянно она не захотела.

Часть моей диссертационной работы по определению моментов тяжения токоподводов в статических условиях была завершена. В то время я не догадывалась о недостатках теории тонких стержней, разработанной Поповым. Выйдя на работу после длительного отпуска, связанного с рождением дочери, я приступила к работе по определению величины возмущающих моментов, создаваемых токоподводами при динамических нагрузках, в частности, при вибрации основания. Мне пришлось вникать в вопросы и изучать дисциплины, которые не только нам никогда не преподавались, но о которых я никогда раньше даже не слышала. Получить консультацию по колебаниям тонких стержней у своего научного руководителя я не могла, так как он не был специалистом в рассматриваемых мной вопросах. Когда у меня возникли трудности с пониманием “собственных значений” и “частот собственных колебаний”, я поделилась своими проблемами с Валей Жаровой, женой Валерия Аркадьевича Жарова, бывшего в то время секретарём Бауманского райкома КПСС. Она посоветовала мне обратиться к своей знакомой, математику Лене, работавшей в Институте проблем механики на Ленинградском проспекте.

Когда я вошла в помещение, где работала эта женщина, я увидела сидевшего за столом круглолицего голубоглазого мужчину. Он поинтересовался, кто я и чем занимаюсь, а затем, в свою очередь, представился: Грудев Иван Дмитриевич, начальник лаборатории. Иван Дмитриевич изъявил желание ознакомиться с моей диссертационной работой, и я представила ему все имевшиеся у меня материалы. Иван Дмитриевич быстро всё просмотрел и, не сказав ни слова, направил меня к Лене, которая ответила на мои вопросы. Могла ли я в тот момент предположить, что спустя всего лишь несколько лет именно Иван Дмитриевич опубликует теорию, которую можно будет использовать для расчёта не только плоскостных, но и пространственных деформаций и усилий в стержнях, в отличие от теории, разработанной Евгением Павловичем Поповым, на которую опиралась я в своей кандидатской диссертации. Следующая работа Ивана Дмитриевича была посвящена созданию теории пространственных колебаний стержней, тогда как я в своей работе рассматривала колебания в плоскости.

Так началось моё знакомство с Иваном Дмитриевичем, с которым впоследствии у меня установились долговременные творческие и личные связи. А тогда, покинув ИПМ, я забыла и о Лене, и об Иване Дмитриевиче, и о Вале Жаровой, организовавшей эту встречу, забыла настолько, что даже не пригласила её в ресторан по случаю успешной защиты диссертации, не выразив этим ей свою благодарность за организацию консультации, единственной за всё время моей работы над диссертацией. Раньше Валя несколько раз приглашала меня к себе домой, где собирались её и Валерия Жарова друзья – выпускники МВТУ, и, естественно, что она была настолько обижена моим невнимательным отношением к ней, что в дальнейшем перестала со мной общаться.

Наконец, когда диссертация была написана, её предстояло напечатать и сброшюровать. Предварительная защита проходила в нашей организации. Народу собралось очень много. Мой доклад длился пятьдесят минут вместо положенных двадцати. По этому и другим поводам мне было сделано немало замечаний и задано много вопросов. Ида Ивановна мучительно переживала происходящее. Она даже покрылась пятнами и всё порывалась что-то сказать, но остальные присутствующие были настроены очень благожелательно, и тогда ей не удалось осуществить свои коварные замыслы. Мне было необходимо написать и выучить свой доклад, чтобы сократить его и не подыскивать во время защиты нужные слова. Мой муж Николай принёс домой диктофон, и я несколько раз проговорила и прослушала своё выступление.

Теперь можно было послать диссертацию секретарю Учёного Совета МВТУ. Для этого нужно было получить разрешение заместителя директора по кадрам и режиму Николая Андреевича Маркова, но он наотрез отказался выпускать диссертацию “на сторону”, мотивируя свой отказ возможностью утечки информации. В моём случае ни о какой утечке информации не могло быть и речи. Диссертация называлась “Исследование некоторых схем радиальных упругих токоподводов гироскопических приборов” и не содержала секретных сведений, но токоподводы устанавливались в гироприборах, и вот это “гиро” служило камнем преткновения. Я – официальная аспирантка МВТУ, а мне не давали разрешение на защиту диссертации. Ситуация зашла в тупик.

Я обратилась к секретарю Учёного совета нашего предприятия Римме Николаевне Терёхиной, милейшей женщине, с просьбой помочь мне. Она отнеслась ко мне с пониманием и написала письмо в Министерство оборонной промышленности, в котором просила дать мне разрешение на защиту диссертации в МВТУ. Но таких прецедентов в министерстве ещё не было, и чиновник, которому было направлено это письмо, положил его под сукно. Тогда я обратилась к своей подруге Наташе Кулачкиной, которая к тому времени перешла на работу в министерство. Наташа и решила мою судьбу. Как она сама рассказывала, “причесавшись и подкрасившись”, она пошла на приём к начальнику управления и, изложив ему мои обстоятельства, попросила принять решение по этому вопросу. Начальник управления здраво оценил ситуацию и дал Наташе поручение подготовить письмо, разрешающее мне защиту в МВТУ. Это письмо привело Маркова в бешенство, но препятствовать мне он больше не мог.