Не стать насекомым - Роман Сенчин

Журналисты любят вспоминать, что Шевчук по образованию художник, и поговорить о том, что он привнёс в рок краски живописца, остроту графика. Но, по-моему, Шевчук не художник, не поэт и не рок-музыкант. Шевчук — в первую очередь гражданин, публицист, взявший форму рок-музыки для того, чтобы высказывать свои мысли, наблюдения, критиковать, обличать, озвучивать манифесты.

Интересно, что у Шевчука почти нет того лирического героя, что кочевал из песни в песню у Майка Науменко или Виктора Цоя, Армена Григоряна, Петра Мамонова, Бориса Гребенщикова (по крайней мере в первых альбомах), Константина Кинчева. Шевчук явно недолюбливает «я», ему ближе «мы», «он», «ты». Коли уж «я» появляется, то зачастую в виде милиционера, девочки, полюбившей любера, церкви, рабочего на конвейере, террориста Ивана Помидорова. Шевчук предпочитает петь или от лица кого-то, или же о ком-то. И если раньше, первоначально, в его творчестве на первом месте стояли публицистичность, сатира, то затем всё сильнее стали проявляться мотивы философичности, лиричности, которые в конце 90-х завели «ДДТ» в дебри неясных образов, которые в рецензиях корректно назывались «слишком сложными поэтическими посланиями». Стало интереснее слушать интервью Шевчука, чем его песни. А появлялся он в то время на экране телевизора для рок-н-ролльщика неприлично часто. Недаром «ДДТ» окрестили любимой правительственной группой. Может быть, таковой она некоторое время и была…

Помню, как-то в разгар перестройки у Шевчука чуть ли не возмущённо спросили: «Почему на ваших концертах молодёжь размахивает красными флагами? Она что, за коммунистов?» И Шевчук ответил тоже достаточно возмущённо: «Да не за каких она коммунистов! Просто эти пацаны частью государства себя почувствовали, а не каким-то сором. Вот и машут на радостях флагами, какие есть». Меня эти слова тогда поразили: ведь быть с государством и с коммунистами году в 88-м считалось одним и тем же. А для неформалов любых течений и направлений это было неприемлемо.

Но Шевчук удержался в золотой середине. Он не был ярым борцом с тем режимом и не стал активным защитником того, что пришёл после августа 91-го. Хотя Шевчук всегда был с государством, а не с анархистами, с которыми рок-музыка связана теснейшим образом. Он всегда выглядел взрослым и трезвомыслящим по сравнению с вечным юношей-эстетом Гребенщиковым, дерзкими подростками Гаркушей, Цоем, Кинчевым, сошедшим с ума программистом Мамоновым, тихим циником Науменко. И если большинство отечественных рок-музыкантов власти воспринимали как юродивых, то к Шевчуку всегда относились всерьёз.

В 1987 году «ДДТ» достаточно пристойно выступил на Всесоюзных рок-фестивалях в Подольске и Черноголовке, хотя многие другие группы там «оторвались» так, что вскоре исчезли (говорят, им очень помогли исчезнуть). В начале 1989 года на фирме «Мелодия» вышла первая пластинка «ДДТ», где были собраны далеко не самые скандальные песни группы… После 91-го Шевчук, в отличие от многих своих коллег, не ринулся в зарубежные турне, а стал колесить по России с большими концертными программами. Эти программы напоминали спектакли в театре одного актёра, и когда телевидение потеряло интерес к показу полуподвальных, с плохим звуком сэйшенов, кое-как сделанных клипов, программы «Юрия Шевчука и группы «ДДТ» (такое словосочетание было тогда в моде) стали очень популярны. К тому же сотрясаемые внутренними конфликтами и кризисами ведущие рок-группы (а они в основном исторически находились в Ленинграде — от коренного «Аквариума» до свердловского «Наутилуса») в то время явно сдали позиции, и «ДДТ» стали называть «символом ленинградского рока».

27 мая 1993 года на выступление «ДДТ», которое состоялось на Дворцовой площади, пришло 120 тысяч человек. Это стало центральным событием отмечаемого в те дни 290-летия Санкт-Петербурга.

Альбомы «ДДТ» сыпались в начале 90-х словно из рога изобилия: «Оттепель» (1991), «Пластун» (1991), «Актриса Весна» (1992), «Чёрный Пёс Петербург» (1992), «Это всё» (1993)… Причём, не в пример другим музыкантам, Шевчук сразу взялся за искоренение пиратства и, можно сказать, на своём пятачке одержал победу — лицензионные диски и кассеты с записями «ДДТ» появляются в продаже зачастую раньше пиратских и по невысокой цене.

В 1995 году Шевчук дал серию сольных концертов в Чечне как для российских солдат на передовой, так и для чеченцев. Было спето много песен, но ультрапацифистской «Не стреляй», кажется, не звучало… А в октябре 96-го «ДДТ» всем составом сыграл в центре Грозного.

Летом 1996 года Шевчук отказался участвовать в акции «Голосуй или проиграешь», направленной на поддержку кандидатуры Ельцина на второй президентский срок, хотя, по словам самого Шевчука, ему предлагали за выступления более 100 000 долларов… И, странное дело, именно после этого «ДДТ» стала по-настоящему признанной группой, а Шевчук — непременной фигурой общественной жизни России; его называли не иначе как Юрий Юлианович. И в то же время он повёл жёсткую борьбу с «попсой», не боясь уличать в ней собравшихся на различных тусовках, куда Шевчука активно приглашали, и даже прибегал в этой борьбе к физической силе (знаменитая потасовка с поп-идолом Филиппом Киркоровым).

Но, как это часто бывает, смена руководителя государства повлияла и на расстановку фигур в «сфере культуры». И если при Ельцине песню со словами «сделан в СССР» пел Юрий Шевчук, то сегодня — Олег Газманов. Чья песня лучше, личное дело слушателя, но бесспорно, что песня Шевчука тяжелее для восприятия, в ней больше слов и смысл какой-то неясный, а у Газманова — всё просто и понятно. Уже не публицистика с вкраплениями философичности, а — речёвка…

Последние года три «ДДТ» был не на слуху, хотя продолжались концерты, записывались новые песни, Шевчук участвовал в документальном сериале о святынях Руси. Но в целом группа и её лидер ушли в тень, и стало их не хватать, как не хватает сегодня многим той яростной и бойцовской рок-музыки конца 80-х… И вот весной этого года «ДДТ» выпустил свой новый альбом — «Пропавший без вести», о котором тут же заговорили, появились полярно противоположные оценки, хотя выходу альбома, как это сегодня принято, не предшествовала активная рекламная кампания. Но тем не менее «Пропавший без вести» стал событием.

Дело в том, что он возвращает слушателя во времена, когда рок был ценен и притягателен не виртуозными гитарными соло, не сложностью текстов, а прямотой и строгостью, остротой поднимаемых в песнях проблем…

Рок-н-ролльщики в своё время создали огромное количество песен, протестующих против тоталитарной системы, и во многом их заслуга (другие считают — вина), что эта система пала. И с тех пор они стали петь о другом. Кроме, пожалуй, «Древнерусской тоски» Бориса Гребенщикова трудно вспомнить что-то, написанное о нашем новейшем времени более или менее понятным языком. В основном же — голая лирика, сложная философия, глубочайший психологизм, заумь, стёб, психоделика… В итоге рок в очередной раз похоронили.

Но «Пропавший без вести» в очередной раз это утверждение пытается опровергнуть. Почти все песни в нём написаны в стиле русского рока; Шевчук явно старается вернуть своей поэзии прозрачность и социальную остроту. Сатира 80-х сменилась на горькую иронию, рифмованные манифесты — на анализ произошедшего. И песни, все достаточно продолжительные, состоят каждая из нескольких блоков — ещё туманные, «сложные поэтические» куски сменяются острыми и вызывающими отклик. Нередко здесь Шевчук даже перебарщивает, и песни становятся беззащитны в своей безыскусной искренности, как, к примеру, «Понимающее сердце», «Пропавший без вести»…

А особенно интересна композиция, посвящённая двадцатипятилетию «ДДТ», которое отмечается как раз в этом году. Она так и называется — «25». Достаточно самокритичная (но местами) песня:

В те времена я не зналХоды главных фигур,Волосатый бродил и босой.И мы когда-то рвалисьВ глубины древних культур,А закончили банальной…Да, нам уже двадцать пять,И рядом многих нет,Сердца в углах доедают умы.На Красной площади банкет,Потом на Тибет,На память орден Голубой луны.

И жутковато слышать от одного из глашатаев демократии, «буревестника перестройки» такие слова:

Есть в демократии что-то такое,До чего неприятно касаться рукою.Хрипит перестройка в отвоёванных кухнях,Ждёт, когда эта стабильность рухнет.

Это из песни «Контрреволюция», которая вся пропитана раскаянием в том, как прожиты страной последние годы, недоумением, каким образом произошедшая в 91-м, всеми желанная революция стала контрреволюцией… Судя по всему, Шевчук переживает новый всплеск искреннего гражданского негодования, которое ему (ему в особенности) необходимо для творчества. Я рад этому — слишком долго оно у Шевчука, да и у многих других рок-н-ролльщиков, поэтов, режиссёров, писателей дремало, и потому наверняка наше время останется в культуре бесцветной полосой ненавистной Шевчуку стабильности.