Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Документальные книги » Прочая документальная литература » Хроника трагического перелета - Станислав Токарев

Хроника трагического перелета - Станислав Токарев

Читать онлайн Хроника трагического перелета - Станислав Токарев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 54
Перейти на страницу:

Одесса находилась за пресловутой чертой оседлости. Но один из героев романа Алексея Толстого «Эмигранты» недаром говорил: «Черта — это был сложный и хлопотливый способ русского самоубийства… За черту была посажена европейская культура».

И в самом деле, пока господа помещики сладко потягивались на перинах, чванясь принадлежностью древних родов к «Бархатной книге», «инородцы» строили фабрики по новейшим образцам, выписывали из-за границы новейшие машины, поглядывая на север, усмехались язвящей одесской ухмылочкой. Засучивали рукава, но не для того, чтобы по примеру Понтия Пилата мыгь руки, но дабы с еще большим азартом делать деньги. Деньги они любили.

Не случайно в создание аэроклуба вложили средства греки-банкиры Иван Ксидиас и Артур Анатра (последний был повсеместно знаменит как коннозаводчик, его лошади снимали сливки на всех скачках). А полеты на аэростате первым продемонстрировал тоже одессит, правда, не грек и не еврей — поляк Юзеф Древницкий. Могущественный сухарь Победоносцев, которого Александр III поставил главным воспитателем наследника, даже выражения «Царство Польское», входившего в многострочный титул самодержцев, чурался, именовал западные земли «Привислинским краем».

Клуб, по существу, открылся в 1907 году — на Дерибасовской, дом 5. Устраивались полеты на планере, построенном господином Цацкиным. Закупили аппарат у братьев Вуазен…

* * *

А что тем временем столица?

Да что столица: она тотчас объявила свой аэроклуб Императорским всероссийским и завязала монопольные отношения со всемирной, имеющей быть в Париже. И получила единоличное право вручать на всем пространстве империи «бреве» пилота.

Кстати, Уточкин, сдавший первый экзамен на авиатора у себя в Одессе, был петербуржцами не признан, номер его российского удостоверения — 5 (№ 1 получил столичный студент Генрих Сегно).

В Императорском всероссийском — об этом заявили полтора года спустя создавшие свое Общество воздухоплавания москвичи — «прочно свили гнездо бюрократизм и канцелярщина, мертвящие любое живое начинание».

Почетным председателем Императорского всероссийского изъявил согласие числиться уже знакомый нам великий князь Александр Михайлович. Председателем был избран граф И.М. Стенбок-Фермор (о нем тоже шла речь). Товарищем (заместителем) председателя также депутат — националист П.А. Неклюдов, родовитый барич, которого в дни перелета «Русское слово» окрестило «известным специалистом по сечению ребят», — он во время дебатов о народных училищах таким себя показал, более того — когда зашла речь о том, руководить ли училищами земствам или губернским предводителям дворянства, так разгорячился, отстаивая вторую точку зрения, что патетически воскликнул: «Весьма жалею об отмене крепостного права!» Словом, был он из тех, кого Ленин назвал «секунами и серальниками».

Деятельность свою петербуржцы, в отличие от одесситов, начали с банкетов.

В модном ресторане «Медведь» принимали французских сенаторов, прибывших с визитом в Россию и принадлежавших к парламентской «группе авиации». Граф Стенбок-Фермор поднял тост за наших учителей — французов, французский сенатор маркиз де Дион — за русских женщин, князь Львов — за французских женщин. Гостям, сообщает пресса, особенно понравились блины.

В конце года обсуждали устройство аэроклубского новогоднего раута. Избрали на сей счет особую комиссию во главе с г. Крупенским (член Думы, молдавский землевладелец, креатура Пуришкевича). Сумма на раут отведена немалая — 10000 рублей.

Характерно ходатайство, с которым Императорский аэроклуб вошел в Совет Министров, об отпуске средств из казны: на приобретение летательных аппаратов 250 тысяч, на поддержку русских конструкторов — вдесятеро меньше.

Глава шестая

В 30-х годах нашего столетия несчастный, затравленный фашистами Стефан Цвейг вспоминал о начале века как об утраченном рае: «Вена, Париж, Милан, Лондон при каждой новой встрече изумляли и восхищали: все шире и великолепнее становились улицы, грандиознее общественные здания, богаче и изящнее магазины. Уровень жизни возрастал… Новые театры, библиотеки, музеи возникали повсюду; такие удобства, как ванна и телефон, бывшие доселе привилегией избранных, проникали в быт мелкой буржуазии. Все шло вперед… никогда Европа не была сильнее, богаче, прекраснее, никогда не верила она так глубоко в прекрасное будущее».

Накануне нового века Лев Толстой в дневнике писал иное, иные гулы слышались ему в недрах общественной жизни: «…стали говорить про то, какой будет скоро матерьяльный прогресс, как — электричество и т. п. И мне жалко их стало, и я им стал говорить, что я жду и мечтаю, и не только мечтаю, но и стараюсь о другом единственно важном прогрессе — не электричества и летании по воздуху, а о прогрессе братства, единения, любви».

И вовсе уж не известно, что думали о прогрессе кетменщики, насквозь прокаленные жестоким среднеазиатским солнцем, угрюмые ткачи, чахоточные швеи, потерявшие человеческие черты, земноводные амы-ныряльщицы за жемчугом, гранильщики алмазов, чьи легкие изъязвлены, изъедены колкой пылью…

«О, этот юг, о, эта Ницца!»

Праздная нарядная толпа под сенью пальм и платанов, белоснежная фланель мужчин, неизменные канотье с цветными ленточками. Роскошные туалеты дам, кружевные зонтики, блеск бриллиантов и жемчугов. И еще более нежный, переливчатый блеск шаловливого прибоя Ривьеры — такого богатства оттенков не даст ни один драгоценный камень.

О, этот юг — неделя полетов в Канне.

В программе сенсационных номеров артистов воздушного цирка: 1. Подъем с авиационного поля. 2. Полет над достопочтенной публикой. 3. Полет на высоту. 4. Воль планэ (свободное планирование). 5. Атериссаж (спуск на землю). 6. В заключение — полеты над морем.

Всплывали ли в мозгу старого инвалида, скудно доживавшего столь долгую после столь короткого звездного часа жизнь там же, на Ривьере, те волшебные картины? Не для того ли, чтобы больше не вспоминать, в одну черную минуту решительно полоснул он бритвенным лезвием себе вены?..

Почти два десятка лет назад русский пилот описывает на «Райте» круги и «восьмерки» над аэродромом Ля Напуль. Затем устроители радуют «мсье де Попофф» поразительной вестью: его желает лицезреть ее высочество великая герцогиня Мекленбург-Шверинская. Происходящая из дома Романовых (ветви Михайловичей), нынешнему государю царю двоюродная тетя, великому же князю Александру Михайловичу родная сестра, близкая родственница английскому королю, она, как пишет современный биограф Попова, невольно взявший тон светского хроникера, «равного как ее брат Сергей Михайлович, проявляла интерес к аэронавтике».

Не станем, впрочем, особенные претензии по поводу тона предъявлять. Как знать, возможно, ее высочество была и умна, и интеллигентна, и образованна. Слыла же музой многих наших писателей, дружила с Пушкиным великая княгиня Елена Павловна, сестра Николая I. И все же юмористически звучит в устах сегодняшнего исследователя сообщение о «исключительном внимании» вдовствующей вельможной гранд-дамы к смелому пилоту, эффектному мужчине. Она, пишет биограф, сияя, отбросив этикет, удостоила «Николя де Попофф» поцелуя. Брат же Сергей попросту, без чинов, сграбастал в объятия. Вслед за чем герцогиня произвела модного летуна в камергеры своего двора. Крошечного двора чисто номинального, вассального великого герцогства, входившего в Германскую империю наряду с пятью другими великими, двенадцатью просто герцогствами и четырьмя королевствами. Анастасия Михайловна принесла в приданое покойному к тому времени супругу более миллиона золотом (круглая сумма, предназначавшаяся великим княжнам по рождении, тотчас вкладывалась в акции, но если не самые прибыльные, случались и семейные скандалы).

…Случалось русским пилотам общаться с высокими особами. Даже катать их. Но вздеть расшитый кафтан с золотым ключом пониже поясницы никто более не сподобился.

* * *

Гораздо меньшее сиянье предшествовало началу летной карьеры Михаила Ефимова.

Началось с того, что в Париж учиться летать отъехал было Уточкин. Приподняв неизменный котелок, бросил в окно вагона многочисленным провожающим одну из тех своих фраз, которые потом из уст в уста передаются на Дерибасовской:

— Жд-дите Уточкина с неба!

Он был фразист, этот наш герой. Но не упрекнет ли читатель автора в желании несколько, что ли, принизить облик легендарных личностей? Так снова — впредь, на будущее — сформулирую позицию: мне — и, думаю, вам — они симпатичней, ближе: не ангелы, а живые люди, как мы, головой достающие порой до небес, ногами же порой вынужденные шлепать по лужам, пятнить брюки, не всегда отглаженные в ниточку.

Уточкин уехал — гол как сокол. В его характере — не загадывать о будущем: как-нито заработает и на обучение, и на аппарат. Не вышло: купил лишь мотор. Однако вдруг получил из Одессы письмо от Ивана Спиридоновича Ксидиаса, уже приобретшего себе баронский титул, со следующим условием: вышепоименованный Ксидиас обещал оплатить обучение нижепоименованного Уточкина в летной школе Анри Фармана в Мурмелоне, где уже заказан аэроплан, за что оный Уточкин три года станет служить Ксидиасу «личным пилотом», совершая публичные полеты в городах России за определенное жалование.

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 54
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Хроника трагического перелета - Станислав Токарев торрент бесплатно.
Комментарии