Прощание с Днем сурка - Александр Бруссуев

Попросив вахтенного покараулить мой багаж, мы всей дружной толпой отправились на разборки. У Олега Денисовича близко посаженные глаза по причине нездоровой красноты казались вообще косыми, как у получившего по башке пресловутого пеликана, Грязнов хромал, как укушенный за зад пионер (белая рубашка с короткими рукавами навыпуск, короткие штанишки, выдаваемые за шорты), радостно улыбающийся инспектор и я, успевший получить хорошую порцию южного солнца. Деда пригласить не удосужились.

Капитан решил сразу взять быка за рога. Быком предположительно был я, но вот насчет рогов бы поспорил: в семейной жизни вроде пока все было в порядке. Профсоюзный босс, не переставая улыбаться, кивал головой, как будто соглашаясь со всей негативной информацией, которую взахлеб изливали мастер со старпомом. Мне открылось, что специалистом я был никаким, с коллегами держался высокомерно и заносчиво, злоупотреблял алкоголем — короче был крайне нехорошим типом. Но почему эти козлы так ко мне привязались?

Наконец, господа главные штурмана выдохлись, замолчали, откинувшись на спинки кресел, и, попивая холодную газировку, вопросительно посмотрели на инспектора.

Тот достал свой телефон, покрутил его в руках, будто не зная, что с ним делать, а потом сказал:

— Это слова. Лирика. Где факты?

— Мы свидетелей можем привести, — с жаром откликнулся в попу раненный старпом.

— Да свидетелей и я могу доставить совершенно легко. Не понимаете? Где телексы в компанию? Где записи в судовом или машинном журнале о непристойном поведении вашего господина секонда? Где?

«Вашу мать», — добавил я про себя, надул ноздри и уперся взглядом в капитана. Тот свирепо оскалившись, уставился на меня. Я ему подмигнул и вдруг, понял, что совсем не понимаю поступков этого человека. Любил капитан к месту и нет напомнить всем, что он — первый после бога. Про себя я всегда добавлял: «С конца первый». Медкомиссии у нас ежегодные и крайне строгие, поэтому он должен был быть здоровым, в том числе и психически. Но эти поступки на грани здравомыслия и истерики! В этот момент я полностью осознал, компромиссов у нас не будет: или он, или я.

— А знаете что? Давайте позвоним в Ваш офис! Номер я прочитал, пока мы поднимались сюда, в положенном информационном листке, — прервал мои размышления жизнерадостный профсоюзный босс местного значения.

И не дожидаясь, ответных реплик, застучал по клавишам. Разговор состоялся вполне дружелюбный, со смешками и шутками. Внезапно, инспектор сунул трубку мне:

— Вас просят.

Я несколько удивился, взял мобильник, представился и поинтересовался, чем могу быть полезным?

Приятный мужской голос из далекой Германии поинтересовался, как я себя чувствую, какие претензии у меня возникли, и можно ли найти выход из сложившейся ситуации.

Я откашлялся и, стараясь быть спокойным и последовательным, кратко изложил суть своих требований: капитана — в расход, старпома — на рею, меня — на пожизненную пенсию с выплатами десять тысяч долларов ежемесячно. Шутка.

— Очень настаиваю, чтоб старший помощник Грязнов возместил мне стоимость порванной им на мне моей майки.

Старпом замер сфинксом.

— А зачем он Вам майку порвал?

— Из хулиганских побуждений держал меня за грудки, потом поскользнулся на макаронах и упал. Он тяжелый, вот майка и не выдержала.

— А откуда на палубе взялись макароны?

— Да капитан тарелку с ужином разбил, норовя попасть повару по голове, но промазал.

Олег Денисович сверлил меня взглядом.

— А зачем он тарелку разбил?

— Честно говоря, абсолютно не понимаю. Ведь он — первый после бога.

— Это кто такое говорил?

— Знаете, господин капитан тут рядом сидит, боюсь, накинется с кулаками.

— Вам не кажется, что в данный момент выяснение личных счетов — совсем лишнее?

Но мне терять нечего, говорю теперь совершенно спокойно.

— Мое требование к компании в присутствии находящегося на борту представителя Ай-Ти-Эфа: никаких штрафных санкций по отношению ко мне, которые обещал капитан. Вины за собой я никакой не ощущаю. В случае досрочного завершения контракта по Вашей инициативе, требую выплаты мне всей суммы за неотработанное не по моей вине время. Требую возмещение мне за нанесенную капитаном травму, последствием которой стало накладывание швов местным медицинским работником. В противном случае вынужден буду объявить голодовку. Спасибо за внимание, передаю трубку инспектору.

Тот взял телефон, кивнул мне головой и даже похлопал по плечу, но разговаривать теперь решил где-то вне лишних ушей и вышел.

Мастер с безумной ухмылочкой придвинулся ко мне поближе:

— Ты обнаглел, второй механик! Да я тебя…

Но я его оборвал на русском же языке:

— Иди ты в жопу, придурок, вон к этому своему прихвостню!

Старпом обиженно пошевелился. До этого он сидел смирно, наверно просто не понимал о чем шла речь — с английским он был не совсем в ладах.

— Посмотрим! — прошипел капитан.

— Посмотрим! — подтвердил я. Настроение, прямо сказать, было на нуле. Я прикидывал, как мне трудно будет объяснять дома, что меня списали с парохода. Нет, семья меня, конечно, поймет, но как тяжело будет чувствовать себя гордым победителем, когда деньги начнут таять, а искать новый заработок не так-то просто. Словом, не очень верил, что смогу справиться с этим, хоть и ненормальным, но все же капитаном, первым после бога. Что ж обратного пути просто нет! Но тут появился все такой же улыбающийся инспектор.

Он сказал, обращаясь ко всем, что если второй механик решит оставить судно, то он уполномочен заключить пароход под арест до прибытия нового члена команды. Все выплаты, включая стоимость билетов, компания берет на себя, никаких штрафных санкций по отношению ко мне применено не будет.

Инспектор хищно улыбнулся капитану и замолчал.

— Позвольте, а кто мне возместит ущерб за изорванную в клочья одежду, — наверно, я действительно немного обнаглел, но слова вырвались как-то сами собой. Очень уж не верилось в благополучный исход.

— Да принесу я тебе твои деньги! — заголосил престарелый пионер. — Сколько?

— 50 американских долларов.

— Сколько?

— Это был мой любимый предмет гардероба, приобретенный в бутике на улице Дроттенгатен.

— Ну ты даешь! Цену-то сбавь! Я же нечаянно за тебя зацепился! Я-то думал, ты на капитана напал!

— Я бы вообще от денег отказался, но тогда случится непоправимое.

— Да что такое?

— Мечта. Понимаешь, Грязнов, никогда больше в жизни мне не удастся засесть в твоей крепкой штурманской памяти, как заноза, что ты материально пострадал от какого-то механика. Даже не старшего. Отдашь мне таньгу — будешь помнить об этом всю свою долгую подмосковную жизнь. Так что давай, беги за баксами, пока инспектор не успел состариться.