Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Азольский Анатолий

- Сказал - не будем, так не будем! Ясно?!

Антонина втянула голову в плечи, опуская на грудь многоярусный зоб. Кое-кто удивился бы, глядя со стороны на своенравную, острую на язык, а сейчас такую покорную Антонину.

- Не будем, не будем, - торопливо согласилась она и пробормотала потише: - Ну и характер. Представляю, как дочке-то твоей достается. - Она искоса взглянула на Клямина.

- Как ты сказала?

- Говорю, дочке твоей нелегко, - смелее повторила Антонина.

- Дочке, дочке… Моей дочке! - воскликнул Клямин, словно прислушиваясь к чему-то. - А ведь верно… Трудно ей приходится, да… Ничего, вот вернусь… Вернусь же я когда-нибудь… Представляешь, Антонина, вваливаюсь я, скажем, в клуб. С дочерью. Все зыркают, шепчутся. Кого еще на буксире привел этот пижон?! Да какая красавица! И чего она в нем нашла? А я и говорю: «Познакомьтесь, моя дочь!» Вот будет кино, а? Ты скажи, Антонина, как, по-твоему… Нет, лучше помолчи! А то брякнешь что-нибудь - все кино мне сорвешь. Помолчи! Ни звука.

По лицу Клямина блуждала незнакомая Антонине улыбка. Застенчивая и добрая. Как у близоруких людей. Понемногу она спряталась, высохла. Словно вода, впитанная песком.

Встав, Клямин прошелся по комнате, остановился у комода, заставленного фотографиями в рамках. Узнал Тимофея, хмыкнул. Сколько неприятностей у него, Клямина, связано с этим русоволосым человеком! И еще почему-то в эту минуту Клямин подумал о том, что у него нет настоящих друзей, с которыми можно было бы поделиться самым сокровенным, - нет…

- Ты, Антонина, прости. Я часы должен был прихватить Тимофеевы, обещал тебе…

- В другой раз привезешь, - сказала Антонина. - А не то я поеду работу принимать - заберу. Ты, Антон, не рассердишься? Я тебе одну штуку скажу.

- Ну?

- Я ночевать к двоюродной сестре ходить буду.

- Что?! - Клямин засмеялся. - Да ты что, елка лесная! Не трону я тебя. Запрусь у себя и буду спать. Придумала тоже - к сестре. - Клямин ходил по комнате, не сводя озорных глаз с хозяйки, и с каждой новой точки Антонина казалась ему другой. То беспомощной, слабой и привлекательной, то громоздкой и вдвойне уродливой…

Слова Клямина ударили Антонину в самое сердце. Она не поднимала глаз от стола и теребила пальцами горбушку.

- Я не поэтому, Антон… Положение у меня такое сейчас - от людей завишу. Узнают, что у меня мужчина ночует, когда Тимофей еще не остыл, и откажут в деньгах на памятник. Скажут - сама пусть достает, раз такая. Рады будут причину найти. Особенно эта сука деверь. Он и то, что дал, отберет… Ты уедешь, а мне тут жить.

- Как знаешь, Антонина.

- Скажу: товарищ Тимофея приехал проведать - не знал, что Тимофея нет в живых.

- Говори что хочешь, Антонина. Я долго не задержусь. Говори что хочешь.

Возвратясь к столу, Клямин налил себе еще пива. Но не выпил, передумал, потянулся к консервам…

- У тебя книги-то есть какие-нибудь?

- Как же, Тимофей собирал. Да и я не отставала… Вот!

Антонина резво вскочила и открыла матерчатый полог.

В нише, на полках, рядами выстроились книги. И сравнительно новые, и потрепанные. Клямин вытянул шею и, склонив для удобства голову набок, стал читать названия…

- Чехов, Чехов… А что там у Чехова?

- Как - что? Рассказы. И смешные есть, - ответила Антонина. - Почитай - и посмеешься, и поплачешь.

- Читал я Чехова… Ладно, почитаю еще раз.

- Погляди. Может, найдешь что и поновее. Журналы есть… А тут вырезки из газет. Все про жуликов, из зала суда. Тимофей собирал. - Антонина сняла с полки толстую папку с тесемками и, покачав ее на руке, положила поверх книг на видное место.

- У тебя не соскучишься, как в клубе, - проговорил Клямин, поворачиваясь к столу и разглядывая тарелки - что бы еще съесть.

- А хочешь - телевизор включи. Может, что интересное. Я в этом году с программкой пролетела. А раньше каждый год выписывали.

Антонине хотелось, чтобы Клямину было уютно у нее и хорошо. Чем еще она могла отплатить ему за его заботу? Она уже наметила, что приготовить вкусненькое на обед.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Есть у нее свое «фирменное» блюдо, только заранее открываться она не станет - пусть будет сюрприз. Однако, не выдержав, Антонина все же позволила себе намек.

- Ох я тебя и обедом угощу - пальчики оближешь! - проговорила она, млея от предстоящей радости.

Клямин принялся выяснять, что надо сделать по дому, ведь руки мужской давно здесь не было. Антонина отмахивалась, потом сдалась. Надо было отремонтировать кое-где переключатели и электропроводку. Она ужасно боялась тока. В сарае полки для просушки корешков сгнили - сменить надо бы. Дверь в сарае не прилегает - рассохлась за лето. Скамья в саду переломилась…

- Ну, Антонина, ты на месяц меня запряжешь! - засмеялся Клямин.

- Так не надо! - искренне воскликнула Антонина. - А хочешь - оставайся на месяц. В колхозе шофера нужны.

«А что, если и на самом деле? - подумал Клямин. - Отсидеться до весны». Он усмехнулся:

- А что ты соседям скажешь? Приехал товарищ Тимофея и так опечалился, что решил заменить его в твоем доме?

- Ладно, ладно, - возразила Антонина, но уже без азарта. Действительно, что она скажет соседям? Но в следующее мгновение ее озарила новая идея. Она всплеснула руками и растянула губы в хитрой улыбке. - Скажем, что Тимофей пригласил в колхоз. Что ты снялся там, у себя, приехал, узнал, что с Тимофеем беда, а назад поворачивать уже некуда. Вот и решил остаться. А? Ну как?!

И Антонина засмеялась громко, в голос, оттого что нашла выход из двусмысленного положения, а главное - вроде бы попыталась помочь Антону Клямину в чем-то важном. И от этого сладко становилось на душе, подобной радости Антонина давно не испытывала в своей вдовьей жизни.

- Ну как, а? - теребила она Клямина. - А насчет крыши для тебя мы с председателем обсудим. Он мужик быстрый… Как? Антон, решай! - Антонина умолкла и бросила тревожный взгляд на дверь, ведущую в сени. - Стучат, что ли?

Клямин повернул голову. Ему тоже показалось, что постучали.

- Принесло кого-то, - вздохнула Антонина. - Голубь мира, наверное. Пронюхал, зараза.

На этот раз стук донесся резко и властно.

Антонина окинула комнату строгим взглядом: нет ли чего компрометирующего? Она сдернула со спинки стула платок, накинула на плечи, взглянула в зеркало и пошла открывать.

Беспокойство охватило Клямина.

«Чего это я? - подумал он. - Чего это я?» Он напряженно вслушивался в доносившиеся до него глухие голоса, но ничего не мог разобрать. Вскочил, шагнул к окну, отодвинул занавеску. Над кромкой забора угадывалась крыша такси…

Дверь распахнулась. Клямин обернулся и увидел на пороге коренастого, крепко срубленного мужчину. Антон узнал его мгновенно. Плешивый! Тот самый «свидетель по делу», что ошивался на явочной квартире.

За спиной Плешивого виднелось клетчатое кепи Виталия Гусарова, известного под кличкой Параграф.

Первые фонари вытянули любопытные шеи сразу же за городской чертой, размазывая холодный ртутный свет по черному ночному асфальту.

Клямин включил фары автомобиля.

Боковым зрением он видел опостылевший за долгие часы перегона профиль дремавшего рядом Плешивого. Его перебитый нос, опущенные, как у бульдога, щеки, венчик седовато-грязных волос, окаймляющих просторную лысину, толстую борцовскую шею. Звали его Ефремом, но для Клямина он оставался Плешивым. Из пустых, необязательных фраз Клямин узнал, что Плешивый работал дежурным шофером аварийной службы - сутки на дежурстве, трое суток дома. Подустав, Клямин передавал ему руль. Плешивый вел автомобиль виртуозно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На заднем сиденье посапывал Гусаров. Временами он терял контроль над собой, и салон заполняло сдавленное храпение. При резком толчке оно прекращалось, чтобы вскоре начаться вновь. Утомился Гусаров. Почти десять часов безостановочной езды…

О чем только не думал, о чем не вспоминал Клямин в эти долгие, однообразные часы! И во все его воспоминания то и дело врезалась жалкая улыбка Антонины. Она не знала, что за люди явились вдруг за Кляминым. Но сердцем чуяла, что эти люди принесли ей новую потерю.