Благословенный - Виктор Коллингвуд

— Да нет же! Я верен трону! — простонал Безбородко, мотая головою из стороны в сторону.

— Ужели? А кто в дипломатических грузах ввозит беспошлинно целые партии кружева и шелков? Про дом твой, граф, все модистки в городе ведают!

Да что ж такое-то? — поразился Александр Андреевич. Неужели он тут из-за этакой ерунды? Уж давно весь Петербург знает, что у Безбородко можно купить лучшие ткани, самые тонкие брабантские кружева, и всё это сильно дешевле законных путей!

— Всё-то вы знаете… Да, бывало и такое. Грешен! Бес попутал! Жадность — первый мой грех, окромя женского полу! Не смог устоять, старый дурак! А знаете, Степан Иванович — все через женщин! Оне ведь тоже на этакое падки, ну, я и начал! Сначала потихоньку, а потом и поболе…

— А затем и до измены дошло, — закончил за него Шешковский. — Взяли мы по доносу ваш последний груз. А там, знаете ли, такие кружева интересные, просто любо-дорого!

— Чтооо? — не понял сначала граф.

— Сочинения государственного преступника, надворного советника Радищева. Летом было у нас с ним дело: разоблачён, во всём признался, Сенатом приговорён к смертной казни. Едино заступничеством цесаревича Александра помилован государыней, да и отправлен на десять лет в Сибирь. А сообщников своих сей господин так и не выдал… да вот, правда-то со временем сама выплывает!

Свет лампад померк в глазах Безбородко. Так вот в чём дело! Чудовищно! И кто так мог поступить с ним?

— Да как это? Я не при чем! Я не знал! — запричитал он, затылком бьясь о спинку страшного кресла.

— Не знали? — в словесном шелесте ужасного дознавателя прорезалась издёвка. — Четыреста штук! И как это можно не знать, что у тебя в посылке этакая куча книг антиправительственного содержания, написанных преступником Радищевым! Александр Андреевич, вы мне тут что, на дурака решили прокатиться? Не выйдет. Дело ваше, граф, серьёзно, ОЧЕНЬ серьёзно!

Перед померкшим взором Безбородко уже проходили картины грядущего падения. Вот над ним ломают шпагу… вот срывают ордена… вот конфискуют имущество… Вот его любовницу, актрису Ольгу Дмитриеву Каратыгину, с грудным младенцем изгоняют из его дома…

— Дело ваше, любезный граф, прямо скажем, нехорошо, — будто бы издали доносился до него тихий голос Шешковского. — Очень неудачные следствия могут из этого вылезть! А у вас, я слышал, и Ольга Дмитриевна на сносях…

— Разрешилась, — машинально ответил Безбородко. — Седьмого дня, девочкой.

— Ну, вот видите, вам бы жить и жить, а тут такое! Мой вам совет, граф — падите в ноги цесаревичу, пусть замнёт это дело! Государыня милостива, а уж сейчас, когда Павел Петрович навсегда отбывает в Гельсингфорс, можно надеяться на самое доброе отношение!

— Непременно! Непременно, Степан Иванович! — плача навзрыд, произнёс Безбородко.

— Вот славно! Ведь вы же умный человек, вы же всё понимаете!

Александр Андреевич действительно был умён. Вскоре все возражения во всех инстанциях были сняты, и Екатерина вскоре получила представление от Сената, согласно которого «Верный Сенат ваш, Государыня Императрица, после обнародования отречения Великого князя Павла Петровича, умоляет признать наследником Вашего трона и власти Великого князя Александра Павловича». Формальности не заняли много времени, и к началу февраля 1791 года моё положение окончательно определилось.

Вот славно!

Эпилог.

Всё потихоньку входило в свою колею. Некоторое время о судьбе шведского короля не было никаких известий. Лишь через неделю в Петербург пришло сообщение о гибели короля во время боя. В Финляндии были пойманы два шведских морских офицера, спасшихся вплавь с горящей галеры и пытавших добраться до своей армии. Они подтвердили, что король Густав, после того, как его яхта налетела на подводное препятствие, на шлюпке добрался до их галеры. При прохождении мыса Крюссерорт галера была обстреляна русской батареей; одно из калёных ядер вызвало пожар. Его Величество героически руководил тушением пожара, но тут галеру обстреляли крупной картечью, и гребцы, несмотря на присутствие монарха, бросились в воду. Видя, что спасти судно невозможно, Густав и его офицеры вновь перешли на шлюпку и попытались перейти на другое судно, но шлюпка короляпо пути была разбита картечью. Офицеры смогли доплыли до берега и долго искали своего монарха, но Его Величество так и не объявился.

Таким образом, выходило, что король Густав, вернее всего, утонул, хотя, что доподлинно случилось, установить так и не удалось. Никто не знает, что стало фатальным: огонь линкоров Повалишина, ядра и картечь фрегатов контр-адмирала Нельсона, а может, картечный обстрел с береговой батареи Бонапарта прервали его жизнь. Но следствия этого события оказались весьма разнообразные.

Швеция была совершенно обезглавлена. Король, скорее всего, погиб (но это не точно). Его «заместитель», могущий взять на себя функции регента, герцог Карл Седерманландский, оказался в плену. Флот почти полностью потерян, армия деморализована, в общем, воевать дальше в Швеции оказалось некому и незачем.

Власть на себя принял ригсдаг. Вернулись ранее бежавшие диссиденты, снова подняли голову финские сепаратисты. Екатерина дала нужные распоряжения, и «финский проект» двинулся вперёд. Из пленных шведов отобрали уроженцев Финляндии и передали их в ведение «конфедератов». Вскоре они сформировали три батальона, отправившихся покорять леса и скалы Суоми. Вскоре они овладели практически всей страной, за исключением нескольких крепостей со шведскими гарнизонами.

Георг Магнус Спренгтпортен, возглавлявший в Терийоки группу мятежных финских офицеров, объявил о независимости королевства Финляндского, и обратился к Российской императрице с просьбой, признав новое государство, оказать ему военную помощь. Императрица ответила туманно-благосклонно: в Петербурге ожидали результатов переговоров со шведами.

Ригсдаг шведский, не смея сам начать международные переговоры, затеял выборы нового короля. В нём усилилась «партия шапок», решительно возражавшая против абсолютизма и настаивавшая на конституционной монархии. Они склонялись к идее передачи трона Карлу, герцогу Седерманландскому но на условиях сильнейшего ограничения власти короля. Императрица разрешила герцогу вступить с ригсдагом в переписку по поводу условий его воцарения. Со своей стороны, Российская империя выставила довольно умеренные, учитывая ситуацию, требования — нейтральный статус Швеции, независимость Финляндии и выплата крупной контрибуции.

Мы некоторое время ожидали исхода этого дела, но к зиме истощили терпение.