История Российская. Часть 1 - Василий Татищев

11. Патриархи вредны. Отрешен. Училищ умножение. Синод. Синода президент. Петр Великий, как премудрый государь, видя какой вред великий отец его величества от властолюбивого Никона и сам от коварного Иоакима патриарха и государство разорение претерпели, рассудил оную великую власть уменьшить и впредь такие опасности пресечь. Когда Андриан патриарх в 1700-м умер, не соизволил более патриарха избирать, но все правление его поручил одному архиепископу, над доходами патриаршими определил другого и повелел оные на устроение и содержание училищ употребить. Но видя, что многих на оное патриаршество претендовали и его величество обеспокоивали, 1719 году учредил по примеру апостолов соборное правление, именовав оное Святейший Синод; в оное определил вице-президентов, советников и асессоров из достойнейших духовных 12 человек, а председательство в оном себе оставил и его достаточным уставом снабдил.

Архимандрит. Митрополиты отставлены. Его величество, видя, что хотя звания архиереев на три степени разделялись, как то: митрополиты, архиепископы и епископы, но разность их ни в чем ином, как в председательствовании и одеждах состояла, в правлении же и власти каждый во своей епархии равную силу имел, а некоторые архимандриты никому, кроме Синода, подчинены не были, так называемые ставропигии, из-за того тотчас чин митрополитов как излишний отставил. И так как его величество более всего о просвещении народа науками и искоренении суеверий прилежал, чрез которые многие неповинно в заблуждении гинут, и хотя об училищах в Духовном уставе положено было, но Синоду за далеко отстоящими архиереями надзирать невозможно, потому намерился назначить 5 архиепископов: великороссийский, белороссийский, малороссийский, болгарский и сибирский; под их смотрением 38 епископов, при них для помощи в правлении, а собственно к содержанию училищ и богаделен 48 архимандритов, и на всех достаточное денежное жалование из их собственных и монастырских доходов положил. Сию я роспись видел у архиепископа Прокоповича, под которою его величества рукою было подписано: «Оставшиеся употребить проповедникам в иноверцах, на прибавочные школы и богадельни». И того ж 1724-го года декабря изволил об учреждении училищ в монастырях указом Синоду подтвердить, но из-за кончины его величества все оное в забвении осталось.

12. Леонтий митрополит об учении. Константина училища. Годунов училище устроил. Спасское училище. Учения в церквах. Иоаким патриарх беспутствует. Я же сие, как сказание историческое, то есть случившееся, пишу с намерением и желанием ко умножению и вечной памяти и славы нашим государям и государству, а всем желающим к пользе ведать, что полезное или вредное и от чего приключилось. Так всяк может, имеющий способ пользу отечеству принести, полезное выбрать, а от вредного предостеречься и в том по правилам мудрости и по закону о любви к ближнему поступать. Это же, надеюсь, всякий благорассудный признать может, что науки и просвещение народа весьма государству полезны. Но, рассмотрев все обстоятельства, усмотрит, что убожество и презрение наших церковнослужителей есть тому препятствие, из-за которого, почитай, никакой надежды к распространению наук нет, доколе оное исправлено не будет. И хотя сии препятствия, думаю, отвратить не чрезмерно сложно и к научению охоту подать не весьма трудно, но так как оное меня не касается и я никому не учитель, того ради оставляю каждому на его собственное разумение. Об учителях или иереях, истории их и обязанности к научению народа, думаю, довольно сказано, но об учении для истории не бесполезно воспомянуть. Первое, видим, Леонтий митрополит при Ярославе Первом довольное тщание о том проявил, ч. II, н. 227. Потом, видим, многие ученые философы были, но книги их погибли. Константин Мудрый училища устроил, на что после себя дом свой отдал, ч. II, н. 579. Потом в нашествие татарское все погибло, и архиереи ни о чем более, только о великой власти и сокровище тленном прилежали. Между всеми видим в это время Киприана митрополита об учении народа прилежание. Потом на протяжении долгого времени ничего не находим. Царь Борис Годунов хотя сам письму не был учен, но как человек мудрый, ведая из того великую государству пользу, об учении еще раз начало положил; сына своего и знатных детей латинским и другим языкам обучал, Спасское училище для всенародного обучения устроил, что после его смерти невеждами было разорено и учение других языков за ересь почтено. Царь Алексей Михайлович детей своих латинскому языку обучал и Спасское училище возобновил, но все это мало чем помогало. Царь Феодор, так как сам был несколько обучен, особенно в стихотворстве и пении охоту имел, новое согласие пения ввел, а греческое демественное отменил, поучения всенародные в церкви сказывать повелел, для чего достаточных учителей призвал. Но патриарху Иоакиму, нисколь не ученому, весьма это противно показалось, за что он и учителя Симеона Полоцкого, как еретика, проклинал, а после кончины государя поучение в церквах запретил даже. Петр Великий больше всех радение о том проявлял, как выше сказано, плоды которого довольно видимы. И хотя о том и после него некоторое прилежание заметно, только тому многие препятствия находятся и среди них есть такие, что ежели оные отняты и достаточно исправлены не будут, то мы никакой надежды к распространению наук иметь не можем. Я же поскольку не наставление, но историю пишу, так более о том упоминать и способы описывать причины не имею и оставляю мудрейшим и должность соответствующую имеющим для рассуждения.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

ОБ ОБРЯДАХ И СУЕВЕРИЯХ ДРЕВНИХ

Поскольку сия первая часть Истории состоит из сказаний о древних народах, пределах и областях, названиях оных и урочищ, при том о вере, какую имели и как переменяли, потому, думаю, не бесполезно о некоторых обрядах и суевериях древних воспомянуть и новые присовокупить, ибо между оными некоторые ко изъяснению обстоятельств, находящихся во второй части Русской истории, необходимы. И я сперва начал было там в соответствующих местах примечаниями изъяснять, но многие из-за пространности явились неуместными, и по той же причине здесь о народах упоминаемых отдельными главами представлено, а там только кратко на сии указано. Об обрядах же ради некоторых любопытных, а также и суеверных, толкование пространнее показать причина имеется, как подобное Димитрий архиепископ ростовский в Розыске на раскольников суеверцев обличает.

Из сих обрядов надлежало бы сначала употребляемые в бого– или идолослужении бывших показать, о которых в гл. 2 кратко упомянуто. Но поскольку наши древние писатели о них ничего не упомянули, то и я никакой пользы в знании их не нахожу. Для того, оные оставив, следующие воспомяну: 1) при рождении, 2) при наречении имени младенцу, 3) при браках, 4) при погребениях.

1. При родах какие обряды у предков наших употреблялись, о том древние наши писатели не воспоминают, ныне же современные у нас частью для всех одинаковые, частью специфические. Общее принимание или повивание, омовение и родильной молитвы давание и пр., оно из древности. Разность же с другими в том состоит, что когда жену к родам схватывать станет, то у нас некоторые весьма прилежат оное утаить, чтоб никто не сведал, думая, якобы в утаении легче родить может. Напротив, другие нарочно к тому людей более созывают, как мне то неоднократно в Швеции видеть случилось. Не упоминаю того, что при родах знатных государей многие вельможи духовные и мирские, доктора и лекари в самом том покое присутствуют и более пользы, нежели в утаении и уединении, оказывают, и особенно искусный лекарь при тяжком ходе дела более, нежели бабка, нужен. Для сего в некоторых государствах учреждено, что повивальной бабкою без испытания от докторов и достаточного наставления, а особенно в великих городах, никто быть не может. В Париже и на других знатных местах милостию и тщанием государей специальные госпитали для неимущих рожениц, обучения бабок, лекарей и докторов устроены. К тому же для знания обстоятельств рождения многие изрядные книги напечатаны.

У грузинцев, когда время родить приспеет, посадят роженицу среди избы на ковре, и несколько мужчин, войдя к ней, с саблями в руках машут и стращают, пока не родит, думая, что из-за стращания легче родить.

У калмыков случилось мне видеть при роженице в кибитке было несколько духовных, которые часто и лекарями заодно бывают, женщин же не много призывают. Около кибитки по поставленному белому знаку множество народа собирается, поют и кричат, и чем знатнее роженица, тем более людей сходится и с великим шумом ожидают рождения, причем хозяин, если имеет, довольствует пищею, и вином, и чиганом.

У татар, чувашей и черемисов ничего особенного нет, но в тихости женщины родят. О скифских же и фракийских обрядах при рождении ниже из Геродота показано.