Ветер с Варяжского моря - Елизавета Дворецкая

– Никогда теперь не кончится! – пробормотал один из гридей-славян. – Раз огонь разожгли, а угли по се поры жгутся.

– Чего хотят ваши вороги? – спросил Милута у Лейва. Купец объяснялся на северном языке хуже своей дочери, но достаточно внятно.

– Я не понял. Тот старик говорил по-нашему слишком плохо.

– Пойдем что ли, потолкуем. Только выкуп за дядьку твоего я платить не буду! Хоть я тебе и многим обязан, но уж…

Милута слегка поклонился Снэульву и развел руками.

Но Загляда и тому была рада. Ей очень хотелось пойти с отцом и Снэульвом, но она понимала, что при таком разговоре ей не место. Проводив мужчин, она осталась возле Ильмеры ждать и терзаться. Она вовсе не любила Хельги, но все беды Снэульва были ее бедами. Не самое спокойное родство уготовала ей Матушка Макошь!

Милута, Снэульв и Кетиль пошли с Лейвом. Уже был близок вечер, и Лейв торопился отыскать нужное место, пока не стемнело. Следуя за ним, Милута свернул на знакомую улицу.

– Корабельный конец! – воскликнул он. – Место сие мне ведомо.

Оглядывая покосившиеся тыны и землянки на месте прежних домиков, Лейв уверенно шел вперед.

– Вот здесь! – сказал он, указывая на один из тынов. – Здесь мы бились. И уволокли потом туда.

Он показал на соседний двор, и Милута охнул:

– Велесе-боже! Да это ж двор Середы!

– Разве ты не помнишь? – Снэульв махнул рукой в сторону двора. – Ведь здесь ты наткнулся на Тормода и Березу Серебра!

– В самом деле? – Лейв удивился и заново оглядел тын и ворота. – Я не запомнил – нам все дворы казались одинаковы. Так Саглейд была здесь?

– Почему же эти люди узнали только Хельги, а тебя нет?

– Я и сам хотел бы это знать… – Лейв провел ладонью по щеке. – Может, моя борода так меня изменила? У меня тогда был шелом с наглазьями, а у Хельги без… Если это было здесь… то я могу кое-что вспомнить…

Они приблизились ко двору. Возле ворот сидело несколько мужчин с рогатинами и топорами. Завидев близко людей, они повскакали на ноги и наставили было копья, но узнали Милуту и опустили оружие.

– Ты ли это, Милута? – заговорили они. – Вот уж кого не ждали! Ты же теперь большой человек, у князей да посадников всякий день пируешь…

– Не тот большой человек, кто с князьями пирует, а тот, кто большое дело делает. Расскажите, люди добрые, что у вас за дела творятся! – сказал Милута, проходя во двор. – Говорят, вы варяга в полон взяли?

– Взяли, в погребе сидит. А этот – гляди, воротился! – Мужики кивали друг другу на Лейва, который стоял поблизости и напряженно вслушивался в непонятную речь. – Воротился! А мы думали, сбежит.

Гостей впустили во двор, они вошли в большую избу. Маленькие окошки почти не пропускали тусклого сумеречного света, и в клети было полутемно, хотя в светце горела лучина. В отсветах пламени было видно множество бородатых лиц, отблески двигались, и трудно было определить, сколько людей здесь сидит на лавках вдоль стен – казалось, что много, словно в избе собрались все уцелевшие мужчины с ближних улиц. На столе стоял один небольшой жбан из-под пива, но разговор был горячим и оживленным, как после бочонка меда. Завидев входящего Милуту, все замолчали, а Середа поднялся ему навстречу:

– День тебе добрый, друже! Каким ветром тебя занесло? Нашел и для нас часок середь княжьих дел?

Тут он увидел позади купца Лейва и двух других северян и нахмурился:

– Или ты теперь ко мне послом от сего лиходейного племени?

– Да уж, друже, хотел бы я по иному делу к тебе прийти, да судьба не велит! Стало быть, взяли вы в полон варяга?

– Взяли. Садись, коли пришел, говорить будем.

Гости уселись. Лица людей вокруг них были полны злобного торжества: ладожане столько вытерпели горя от варягов, а теперь хотя бы один из них был в их власти.

– Боги мне помогли – попал нам в руки тот самый, что меня осиротил! – говорил Середа, и Милута не узнавал в этот миг своего добродушного и приветливого когда-то знакомца. – Я его, вражину, по смерть не забуду. Он моего брата старшого убил, он и меня зарубить хотел, да боги не дали. Во сне его видел – так перед глазами и стоял. Как ныне его увидел, так и обрадовался – боги мне дали отомстить. Хотел я его сразу порешить, да люди отговорили. Надоумили выкуп с него взять. Кровь его только бы душу мою порадовала, а стариков я чем буду кормить? Я теперь не работник – на всю жизнь, вишь, кривобоким остался, и сила уже не та, а одни поскребышки. Он меня осиротил, мой род погубил – пусть теперь долги ворочает.

Люди в избе одобрительно гудели. Каждый из них мечтал получить в руки разорителей своего двора, и они завидовали Середе, которому боги дали возможность отомстить за свою семью.

– Справедливо молвишь! – согласился Милута, вполне понимавший их чувства. – Так сколько же хочешь выкупа?

– Как обычай велит. За убитого родича сорок гривен причитается, так, люди?

– Так! Верно! – заговорили соседи, удивляясь в душе, что где-то есть такие огромные деньги, на которые можно купить полсотни хороших коней.

– Сорок за голову хочешь? Сколько же выйдет?

– А вот считай – ты купец, ты обучен. Починок – раз, Неждан – два, жена моя бедная – три, сыны Починковы да дочери – еще четыре, Догада моя да Горе – еще два. Сколько вышло?

Середа загибал пальцы, перечисляя пропавших родичей, и теперь в недоумении смотрел на свои руки.

– Девять, – подсказал Милута, стараясь не показать своего огорчения. Девять раз по сорок гривен даже для богатого купца были невозможно огромной суммой. Не со всякого племени князь берет в год такую огромную дань!

– Да тебе за увечья! – подсказал кто-то.

– Да за двор разоренный!

– Да за скотину!

Кетиль тихо пересказывал Лейву содержание беседы. Лицо Лейва застывало в отчаянии, а Снэульв с трудом сдерживал желание запустить пальцы в волосы и дергать изо всех сил. Ни Оддлейв, ни даже конунг Висислейв не помогут ему собрать такую огромную сумму.

– Ну, что скажешь? – спросил Середа у Милуты. – Растолковали варягам? Заплатят? А нет – я гаду моему голову срублю да на тын повешу, чтоб другие глядели да боле к нам не ходили!

Соседи одобрительно шумели – сейчас они очень хотели увидеть голову Хельги на колу.

Милута обернулся к Лейву и Снэульву. Их лица выражали такое отчаяние, что это делало вопросы лишними.

А Лейв вдруг издал негромкий возглас, глаза его блеснули, как сталь в отсветах пламени.

– Я знаю! – воскликнул он. – Я помню! Скорее скажи ему! – Лейв показывал Кетилю на Середу, жалея, что сам не может объясниться с ним. – Спроси его – не согласится ли он вместо серебра взять одного из детей – ту девочку, которая повредила ногу!