По то сторону Солнца. Часть вторая - Елена Асеева

Камал Джаганатх резко открыл верхние веки и мгновенно увидел, в притушенном нечетком свете, впереди себя далекое дно озера Дана, выложенное слоем лощенного галечного камня, местами поросшего толстыми корнями надводных растений. А секундой спустя, мощная боль пробила диэнцефалон принца, и невозможность вздохнуть ни через ноздри, ни через рот, ни даже через второй орган дыхания (расположенный дополнительными отверстиями в ушах) указали на вновь возникшие проблемы в дыхательной системе. Синхронное и резкое сокращение мышц выплеснулось в конечности, спину и шею, разком одеревянив, кажется, и сами черты лица, края рта. Камал Джаганатх стремительно дернулся, стараясь если не закричать, хотя бы обратить на себя внимание находящихся на причале и незамедлительно попеременно застучавшие в грудной клетке оба сердца, вызвали давление во внутренней поверхности чешуи лобной кости черепа, словно придаток с зорким очесом на конце решил так-таки именно сейчас выбраться наружу. Дикий ужас, что он может умереть не только по причине того, что разучился дышать, но и от испытанной боли о коей его предупреждал главный дхисадж, предшествующей появлению во лбу зоркого очеса, вызвали надрывистый озноб, каковой почитай мотнул его тело вбок. Посему от движения скрученных, окаменевших мышц, озноба или толчка сверху движением воды одеревенелое тело Камала Джаганатха стало разворачивать вправо, тем самым предоставляя в наблюдение край причала, и как оказалось плывущего в его сторону Девдаса.

Камала Джаганатха, от толчков перемещающихся потоков воды, кои создавали двигающиеся руки Девдаса, вновь развернуло спиной к поверхности озера, а после и вовсе до пронзительного скрипа в диэнцефалоне полоснуло болью и судорогой, сейчас, похоже, сведя и язык внутри рта. Легкое в груди, от невозможности вздохнуть, будто расплющившись надавило на оба сердца, на миг остановив их биение. И в ту же секунду сильные руки Девдаса подхватили его под ребра, слегка дернув вверх и тем, не только направив само движение вверх, но и даровав медлительную с перебоем работу обоих сердец.

Всего только чуть-чуть в голове принца яростно выстукивал придаток с зорким очесом в лобную кость черепа, символизируя желание пробиться наружу, и перед глазами лениво расходились в стороны широкие круги, оставленные от их общего с авгуром подъема наверх. А уже в следующее мгновение Девдас развернул тело ссасуа, и, вынырнув сам из воды, приподнял его голову над поверхностью озера. И тотчас Арун Гиридхари и Юджеш, опирающиеся на край причала, подхватили принца под руки и рывком вырвали из воды, уложив на гладь хрустального полотна пирса. Над лицом Камала Джаганатха нависло зримо взволнованное лицо негуснегести, чья тревога выплеснулась не просто пятнами, а прямо-таки синими полосами на зеленовато-коричневую кожу щек. Его пальцы нежно ощупали ноздри ссасуа прошлись по лицу, груди оглаживая и частично снимая судорогу, а приоткрывшийся рот едва шевельнул краями, указывая на правильность дыхания.

— Т-с, т-с, голубчик, — как и всегда мгновением позже прорезался бархатисто-нежный голос Аруна Гиридхари приметив, как широко открыл рот принц, однако не в силах вздохнуть. — Ровнее, голубчик. Дышите ровнее, не надобно дергаться. Итак, вздох ртом и медленный выдох через ноздри. Не спешите, ровнее. Я подле вас, мой поразительный абхиджату, мой голубчик, мой наследник.

И подвластный этому голосу, плывущей любви, заботе, попечению диэнцефалон Камала Джаганатха враз восстановил дыхательный процесс, позволив вогнать воздух через рот, а потом неспешно его выдохнуть. Арун Гиридхари просунул правую руку под голову принца слегка ее приподнял и пальцами левой вернул верхние пластинки в ушах в исходное состояние, открывая складчатой формы слуховые проходы и делая слух более четким, да резко дыхнул в сторону окруживших его авгуров:

— Голубчики, освободите пространство, распустите всех велесвановцев и пошлите халупников за атишатрой и дхату для его высочества. — Лишь после этих слов, он пристроил голову ссасуа на поверхность пирса, и, обращаясь к нему снова по-перундьаговски, проронил, — голубчик, днесь не станем перераспределять фантасмагорию, абы не навредить вам. — Очевидно, он и так догадался о произошедшем с ссасуа и в том ему не понадобилось даже подтверждения последнего. — Итак, мой абхиджату, — продолжил негуснегести с тем же попечением, фокусируя взгляд принца на краях своего безгубого рта, — представьте себе начало фантасмагории. — Ладони его легли на середину грудной клетки и прикрыли глаза ссасуа, — красную, почти рубиновую звезду, точку начала фантасмагории и доверьтесь мне.

И Камал Джаганатх с первого мгновения собственного появления на Велесване и до последней секунды всецело доверяя ассаруа, вновь представил огромную рубиновую звезду, прямо-таки вошедшую в его лицо. А секундой погодя узрел явившийся справа тончайший, серебристый бур, утягивающий в диэнцефалон Аруна Гиридхари эпизод грядущего и настоящего указывающий на него, как на клона последнего сурьевича.

Камал Джаганатх очнулся спустя время, и, открыв обе пары век первое, что увидел это небосвод планеты Велесван. Он сейчас сменил ярко фиолетовый цвет, на серо-фиолетовый оттенок, и смотрелся сложенными промеж друг друга пухлыми слоями облаков, плотно закрывшими собой рыхло-лазурные окоемы планеты Перундьаг. С него порой, срываясь, летели вниз отдельные капли дождя и их чуть свистящее движение, рассекающее воздушные массы, довольно четко воспринималось слухом принца, также ощутимо до него доплывал хоть и редкий гнусавый птичий хор гарудах, доносящийся с противоположной стороны озера Дана.

Камал Джаганатх в этот раз лежал на спине, плотно спеленованный атишатрой, и ощутимо для себя вздрагивал. Боль в диэнцефалоне прошла, затих придаток с зорким очесом на конце, пропала судорога, окаменение краев рта, языка и перебой сердец, а озноб частый, тревожный остался. Он словно соединился с дотоль виденным в фантасмагории и теперь вызывал ужас от осознания себя, как нечто большего, чем просто искусственно выращенный диэнцефалон в Научном Ведомстве системы Тарх, планеты Садханы. Страх, что его диэнцефалон возник в результате клонирования, и он является генетической копией одного из десяти сурьевичей, сейчас переполнял всего принца.

Посей причине он и лежал тихо, не подавая знать о себе, стараясь если не свыкнуться, не осознать узнанного, то хотя бы принять. Впрочем, вместе с тем Камал Джаганатх понимал, что ноне многие дотоль им задаваемые вопросы получили ответы. И стало ясным, почему он видел оранжевую туманность, слышал разговор с амирнархом, и столь глубоко и болезненно воспринял деградацию джан. Ибо сам и был тем самым Ананта Брхата-патр, последним великим-отцом, создателем тарховичей и самого Раджумкар Анга Змидра Тарх.