И добавьте немного лжи - Владимир Косатый

мои возможные варианты. С большого расстояния мне может быть сложно определить, что я вижу – человека или столб. Довольно приличный разброс вариантов, но я уже уверен, что это определённо не мамонт. На более близком расстоянии я уже пойму, что вижу человека, но могу продолжать сомневаться в его личности. Изучая или развивая любую научную идею, для начала я определяюсь с чем я работаю. Тут я стараюсь определить возможные варианты развития идеи. В некоторых случаях меня может интересовать только температура химической реакции, в других я, условно говоря, смотрю не рванёт ли бурлящая жидкость, и вообще будет ли это жидкостью. Умение ожидать различных результатов помогает избежать великого греха подгонки результатов эксперимента под теорию. С чужими теориями это позволяет подходить к ним на ином уровне и находить новые ответы. Так Эйнштейн подошёл к ньютоновским теориям на несколько ином уровне и совершил переворот в физике, хотя на определённом уровне и ньютоновские идеи прекрасно себя чувствуют.

Следующий этап – принятие во внимание причин, почему я должен иметь ввиду разные варианты развития опытов и исследований. Вернусь к примеру с фигурой. Причиной моего сомнения была ограниченность моего зрения и уровень сомнения уменьшался по мере того, как ограниченность моего зрения становилась всё менее значимой. Также и в своих изысканиях я не только принимаю во внимание возможность получения различных результатов, но и стараюсь учесть факторы, которые могут к этому привести. Это заставляет проверять возможные пути к тому же самому результату. Так я стараюсь избегать ложных результатов из-за выбранного мною метода исследования. С чужими теориями та же ситуация. Я оцениваю, как были получены одни или другие результаты, и изучаю как на результат мог повлиять выбранный метод исследования. Вот, например, одно время поведение тепла сравнивалось с поведением жидкости. Принципы его исследования создавали почву для такой интерпретации. Позже же была указана ошибочность такой точки зрения, и теперь мы расцениваем тепло как движение.

Как видишь, ничего особенно неожиданного тут нет. Многие используют похожие методы, не озабачиваясь их формальным определением. Я даже своим студентам даю три утверждения с обоснованиями и задаю вычислить, которое из них только прикидывается настоящим. Конечно, иногда я позволяю себе вольность, и все три моих утверждения бывают ложными, но стараюсь этим не злоупотреблять.

Но на этом сомнения не должны завершать свою работу. С точки зрения критической оценки важно не только осознавать вероятность ошибочности идеи или результатов, подтверждающих идею, но понимать значение этой идеи для общей теории. Одно дело, когда ошибка будет связана с частным случаем. Вреда от неё много быть не должно. Вот если сомнение породит догма теории, на которой строиться эта теория, тогда нужно будет перелопатить её всю.

Виктор отвлёкся на поиск чего-то в буфете. Когда он извлёк из него пачку печенья, внимательно посмотрел на своего нового студента, будто проверяя не сбежал ли его разум.

– Я понимаю, что не раскрываю тебе каких-то великих тайн и не даю тебе вселенских ответов, но мне очень хочется думать, что несмотря на ужаснейшие упрощения моих идей, до тебя доходит их суть.

Джон с готовностью кивнул, предполагая, что любая иная реакция стала бы доказательством его недалёкости. У него же будет шанс прояснить некоторые моменты такого подхода к науке и его возможной пользы для исследователя?

– Следующая вещь, которой меня научило братство, – Виктор ловко раскрыл пачку и продолжил свою лекцию, – это умение отличать правильные споры от пустых. В правильном споре ты со своим оппонентом стараетесь двигаться к одной цели, пусть даже и разными путями. В таких спорах надо очень внимательно слушать. Всегда избегать эмоциональных оценок и изучать доводы противной стороны. Мне не раз помогали такие споры сдвинуться с мёртвой точки. С другой стороны, ты можешь попасть в спор, в котором твой противник ставит себе другую задачу. Для него может быть делом принципа доказать, что ты неправ. А всё остальное для него не будет иметь значения. Он будет пытаться извратить твои аргументы, начать извращать факты. Либо все усилия противник будет тратить, чтобы доказать ошибочность твоих аргументов, никак не стараясь предоставить альтернативную точку зрения. Всё ради того, чтобы либо ты почувствовал себя проигравшим, либо чтобы таким тебя посчитали другие. А какой будет результат спора неважно.

Так вот важно уметь отличать первый вид спора от второго. В первом случае ты можешь получить важную для тебя информацию, развить свои идеи или принять чужую позицию. Во втором случае лучшим исходом для тебя будет остаться на начальных позициях. В худшем случае ты можешь начать рыть себе яму. К тому же ты впустую потратишь своё время и силы.

Ну и наконец, третья важная вещь, которой я научился в братстве – это аргументы. Конечно, можно не совсем верно думать, что определение правильного аргумента и правильного спора взаимосвязаны. В этом утверждении есть определённая доля правды. В идеальном правильном споре аргументы должны всегда должны направлены на установление истины. Но при этом и в неправильном споре они могут применяться. Ну а в правильный спор, спор, когда и ты, и твой оппонент стремитесь к понятию истины, могут попасть неправильные аргументы. Правильность аргументов не зависит от намерения его автора. Правильный аргумент более связан с более объективными факторами. В правильном аргументе должны использоваться правильные данные. В случае упрощения одних или других определений, обе стороны должны понимать объём и последствия этого упрощения. Ну а затем правильно производить усложнения определений или утверждений. Ну и это только вершина вершины айсберга. Правильность аргумента может зависеть от неизменности использования определений, от того, что не будет изменяться содержание определённых утверждений. Ну и так далее. Множество различных правил и ограничений для правильного аргумента. Все эти правила помогают детально изучать свои собственные, что лично для меня является более важным, или же чужие идеи и искать в них противоречия или неточности.

В конце концов если научиться, как можно точнее пользоваться правилами сомнения, спора и аргумента, можно добиться значительного прогресса в своём развитии как учёного.

– И всему этому Вас научило братство?

– Ну в некотором смысле. Братство учило меня, как создавать теории, которые будут ошибочны по своему содержанию, но при этом по своей форме смогут вводить в заблуждение недостаточно подготовленных людей. Так что правильнее было бы сказать, что меня учили неправильному сомнению, спору и аргументу. Парадокс такого обучения заключается в том, что, если ты хоть немного умнее улитки, то одновременно ты увидишь и суть их правильных видов.

– Так этому меня будет учить Тодор,