Хроники железных драконов (сборник) - Майкл Суэнвик

Но он безнадежно заблудился.

Он шел и шел, сам не зная куда, а через какое-то время увидел впереди канализационного сантехника – хайнта в высоких резиновых сапогах и пластиковой каске.

– Что ты тут делаешь, белый парень? – спросил хайнт, когда Вилл его поприветствовал.

– Я заблудился.

– Ну так лучше разблудись. Здесь можно схлопотать себе на жопу большие неприятности.

– Я бы и рад, да не могу, – начал Вилл. – Я не знаю…

– Это твоя жопа, – пожал плечами хайнт. Он просочился в стену и исчез.

Вилл ожесточенно сплюнул и пошел дальше.

Он понял, что забрел на опасную территорию, когда его левая рука неожиданно поднялась и сама, по собственной воле крепко вцепилась в правую. Стой! – приказал он себе, ощущая, как по венам бежит адреналин.

Сколько Вилл ни всматривался в темноту, он не увидел ровно ничего. Далекая лампочка бросала на рельсы еле заметный отблеск. Опоры свода стояли густо, как деревья в полночном лесу. Он не мог разобрать, как далеко этот лес тянется, однако по какой-то свободе воздуха чувствовалось, что здесь сходятся несколько путей и какое-то время идут параллельно.

Далеко-далеко позади светились путевые сигналы, чуть заметные зеленые и красные точки.

И вдруг он как-то сразу осознал, насколько легко здесь зайти ему в спину. Может быть, лучше, подумал он, вернуться назад.

Но тут же невидимый кулак с размаху ударил его под дых.

Вилл сложился почти что вдвое, и в тот же самый момент его руки оказались в цепкой хватке. Невидимые враги толкнули его вперед и силой поставили на колени. Его голова свисала почти до земли.

– Отпустите его.

Голос был спокойный и уверенный, голос вождя.

Чужие руки убрались, оставив Вилла стоящим на коленях. Превозмогая боль, хватая открытым ртом воздух, он распрямил спину и, сколько мог, осмотрелся.

Он был в плотном кольце.

Они – кем бы там они ни были – окружили его, нимало не нарушив тишины. Слух у Вилла был острый, но даже и теперь он не мог разобрать по звуку, сколько их и где они. Зато каким-то дополнительным чувством ощущал на себе все множество их взглядов, а потом постепенно начал видеть и их глаза.

– Ну, парень, ты и вляпался, – сказал тот же самый голос.

8

Джек Риддл[42]

Глаза говорившего горели красным огнем.

– Ну так что? Баст[43] слопала твой язык? Я предоставляю тебе возможность объяснить, почему ты вторгся на территорию Армии Ночи. Другой возможности ты не получишь.

Вилл делал все возможное, чтобы побороть свой страх. Здесь была огромная опасность, но вместе и отличная возможность – если суметь ею воспользоваться.

– Я признаю, что это ваша территория, – сказал он с дерзкой уверенностью, которой отнюдь не чувствовал. – Я вторгся на нее совершенно случайно. Но раз уж я здесь, то надеюсь, что вы позволите мне остаться.

– О? – спросил все тот же, ставший вдруг опасным голос.

– У меня нет денег, нет документов и нет друзей. Мне нужно место, где можно было бы жить. А это место выглядит не хуже любого другого. Позвольте мне вступить в вашу армию, и я отплачу вам службой.

– Лорд Уиэри[44] знает, что ты беглец, – прошептал другой голос. – Скрыть такую вещь невозможно, уж тем более здесь, в темноте. Здесь ничто не отвлекает, нет солнечного света, слепящего глаза.

– Кто за тобою гонится? – спросил лорд Уиэри.

Вилл подумал о политической полиции, об уланах, о Пылающем Улане – особо, и криво усмехнулся:

– А кто не гонится?

– А он хорошенький, – сказало нечто женского рода. – Если уж не драться, мы могли б найти ему другое применение.

Три-четыре ее дружка захихикали.

– Фу, Дженни, – пробормотал один из них. – Ты плохая девочка.

– Лорда Уиэри все это позабавило, – прошепелявил шептун, – а потому он склонен к милосердию. Но здесь, у нас, милосердие простирается не слишком далеко. Ты будешь избит и прогнан прочь, ведь иначе твои преследователи могут взяться за Армию Ночи.

– Срань все это собачья! – сказал новый голос. – Сумасброды подослали его к нам, чтобы шпионил. Прикончить, вот и все.

– Не тебе, Оборванец, решать, – резко бросил лорд Уиэри.

– Siktir git![45] – выплюнул Оборванец. – Мы же знаем, кто он такой!

– Разве мы дикари? Нет, мы сообщество братьев. И все, что здесь делаем, будет делаться согласно нашим законам.

Последовала долгая пауза, во время которой, как представилось Виллу, лорд Уиэри обвел свою шайку взглядом – не рискнет ли кто-нибудь ему возразить. Когда таковых не нашлось, он продолжил:

– Благодари за это сам себя.

Вилл не стал спрашивать, что лорд Уиэри имел в виду. Здесь вокруг него была уличная шайка – мальчишкой он и сам в таких участвовал. У шайки всегда был вожак, всегда был смышленый парень, державшийся рядом с вожаком и дававший ему советы, и всегда какой-нибудь смутьян, стремящийся сместить вожака. У них всегда были законы, никогда не обретавшие письменной формы. Их правосудие неизменно сводилось к lex talionis[46]: глаз за глаз, зуб за зуб, битая морда за оскорбление. Они всегда разрешали свои разногласия дракой.

– Испытание боем, – сказал Шептун.

Кто-то чиркнул спичкой; негромко зашипев, керосиновый фонарь швырнул ослепительно-белый свет на потолок с густым переплетением балок, заставив их прыгнуть в глаза и тут же снова затаиться, когда фитиль был прикручен до минимума.

– Ты можешь встать, – сказал лорд Уиэри.

Вилл поднялся на ноги.

Перед ним неровным полукругом стояли два-три десятка феев. Они были разных племен и рас, высокие и низкие, мужчины и женщины, с единственной общей чертой: жалковатой злобностью, делавшей их похожими на стаю бродячих собак, которые знают, что им не справиться с жителями деревни, но тем охотнее растерзают одинокого безоружного путника. Были тут и такие, сквозь которых смутно, как сквозь закопченное стекло, просачивался свет фонаря, – хайнты, конечно же.

Прямо напротив Вилла стоял, судя по гордой осанке прирожденного лидера, сам лорд Уиэри; у него была бледная кожа, высокие скулы и удлиненные, чуть заостренные уши, характерные для высоких эльфов. Ни Шептуна, ни Оборванца Вилл распознать не смог.

Но затем уморительно тощий болотник выбежал из группы и закричал, тыкая Вилла тощей, как тростинка, рукой:

– Да он же один из этих долбаных Сумасбродов! Убить его надо, убить, вот и все!

Вот и Оборванец нашелся.

Вилл решительно шагнул вперед и плечом оттолкнул болотника в сторону.

– Ну, убейте меня, если сможете, – сказал он лорду Уиэри. – Только вряд ли вам это удастся. Если вы во мне сомневаетесь, выставляйте вашего бойца. Самого крупного, самого сильного раздолбая, какой у вас только есть, чтобы потом не было никаких сомнений, что я, если вдруг будет нужно, побью любого из вас. Я это серьезно, без трепа. А затем, если вы меня примете, я охотно присягну на верность и поставлю все свои способности вам на службу.

– Красиво говоришь, – негромко заметил лорд Уиэри. – Но слова – валюта дешевая, а времена очень трудные. – А затем, возвысив голос, он обратился к своим дружкам: – Так кого же мы выставим?

– Костолома, – предложил чей-то голос.

– Костолом… Этот может… Здоровенный бычара… Да, Костолом, – согласно забормотало множество голосов.

Неспешной ковыляющей походкой из тени вышла абсолютно голая, поросшая шерстью личность с куском железной трубы в руках. Это был вудвоуз, лесной дикарь. Виллу уже доводилось видеть диких людей, по преимуществу в Старом лесу. Мало отличавшиеся от животных, они все же могли членораздельно изъясняться на самые простейшие темы, а природная хитрость и коварство делали охоту на них очень опасным занятием. Неспособные совладать ни с каким образом жизни, кроме жалкого существования охотников-собирателей, и ни с какими орудиями, более сложными, чем заостренная палка, они навсегда застряли в древних, предрассветных временах. Механизмов они боялись, спать в домах наотрез не желали, хотя иногда и случалось, что раненый вудвоуз искал себе убежища в каком-нибудь сарае. Трудно было себе представить, какой извилистый путь привел этого персонажа в сверхгород, ничем не похожий на его естественную среду обитания.

Вудвоуз зашевелил губами, пытаясь – трудная работа – сформировать слова.

– Имел тебя, – сказал он наконец и добавил после длительной паузы: – Жопа.

– Сэр, я охотно принимаю ваш вызов, – галантно поклонился Вилл. – Я сделаю все от меня зависящее, чтобы не травмировать вас непоправимым образом.