Категории
Самые читаемые

Утопия - Марина Дяченко

Читать онлайн Утопия - Марина Дяченко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 115 116 117 118 119 120 121 122 123 ... 162
Перейти на страницу:

Тогда Костя тоже не был с ней знаком. В его жизни наступила унылая «послепандемная» пора — физическая близость с женой была «обязанностью», хотя и «супружеской», а увязаться вслед за лихой длинноногой девочкой на улице на позволял стыд. Костя стеснялся Пандема!

Как может он изменить жене в чужом присутствии? Пусть бесплотном — но оттого не менее явном, вездесущем? И как потом он вернется домой, станет врать жене, а Пандем в это время будет слушать — и молчать? Его молчание будет, как крышка канализационного люка на плечах, Костины нервы не выдержат, он во всем признается Даше… А Даша…

Тем временем Зойка-Агата встретила старую приятельницу, с которой вместе когда-то мерзли на обочине кольцевой. Приятельница была свежа и довольна жизнью; за те несколько лет, что они не виделись, приятельница выучилась играть на лютне и петь, танцевать этнографические танцы, составлять букеты, сервировать стол, вязать языком морские узлы, вести утонченные беседы, и еще много чему выучилась. Теперь она работала на дому, привечала чистых и вежливых клиентов, творчески трудилась на благо человечества и была совершенно довольна жизнью.

— А Пандем?! — спросила потрясенная Зойка.

Приятельница улыбнулась так таинственно, что Зойка ей снова позавидовала:

— А Пандем… Ты знаешь, это даже в кайф. Это ренессанс какой-то, честное слово.

Зойка поразилась, как много новых слов знает ее бывшая подруга, еще не так давно изъяснявшаяся исключительно бытовым-матерным.

Эта встреча изменила ее судьбу. Спустя несколько месяцев у нее тоже была ворсистая и мягкая комната, и визиты первых клиентов научили ее слову «ренессанс». Все, что происходило на огромной кровати под балдахином, происходило теперь как бы публично — Пандем наблюдал за ней, Пандем видел ее изнутри и снаружи, и одна эта мысль делала ощущения стократ острее.

Вот тогда-то Костя с ней и познакомился.

Она убедила его, что то, что он считает изменой, на самом деле никакой изменой не является. Что это игра, всего лишь игра, на которую имеет право любой мужчина — и в особенности Костя, натура артистичная и темпераментная. И они действительно играли: все эти разговоры за круглым столиком, все эти жесты, взгляды, полунамеки не позволяли ему расслабиться ни на минуту. Всякий раз ему приходилось завоевывать ее заново, всякий раз он выматывался, угадывая правила новой игры, и тем слаще оказывался вкус победы.

Он бросал ее. И снова возвращался. И снова бросал, клялся себе и Пандему, что больше никогда-никогда…

Она не скрывала, что у нее бывают и другие гости. Костя прощал.

— Я люблю Дашу! — доказывал он Пандему, запершись в ванной и пустив воду. — Я не могу ее бросить! У меня ребенок… Не говори им, пожалуйста, Дашка… не поймет. Иванка… Ты разрушишь семью. Я люблю их, Агата — это совсем другое… Если бы ты был мужиком — ты бы понял меня!

— Вопрос в том, как на это посмотреть, — бормотал он в той же ванной некоторое время спустя. — Это пережитки дремучего представления о том, как и с кем надо жить мужчине. Почему я должен чувствовать себя виноватым? Что, Дашке плохо? Ей хорошо, я ее люблю, она это знает. Лишь бы она не узнала…

«Она узнает рано или поздно, Констанц. И в самом деле не поймет».

— Ты ведь не хочешь, чтобы нам всем было плохо? Ты ведь любишь нас, так? Почему ты не устроишь, чтобы Дашка не узнала? Проследи за этим, это просто, просто не допускай до нее лишнюю информацию, чего тебе стоит? Молчание — золото… И всем будет хорошо.

«Констанц… Ты можешь поступать как хочешь. Но учти, что Дашка долго не простит. Может быть, никогда».

— Ты все-таки подумай над моим предложением, — говорил Костя и поскорее задвигал весь этот разговор поглубже в память — чтобы не думать о дурном.

…Агата потянулась. Музыка из многих динамиков, спрятанных под драпировкой стен, сделалась громче; Костя знал, что сегодня она хочет от него не столько нежности, сколько страсти, не столько обожания, сколько дикой мужской агрессии. Он шагнул на стол — бокалы опрокинулись, подсвечник упал, и свеча погасла. В зеленых Агатиных глазах вспыхнули правильные огоньки; Костя мягко опрокинул кресло вместе с сидящей в нем женщиной, опрокинул на спинку, в глубокий персиковый ковер. Агата попыталась было вырваться — Костя не дал; она искусно изображала неповиновение и страх — но в глубине глаз горели, как зеленые светофоры, те самые правильные искры, те самые, те…

Костя наклонился к ее губам — и взял у нее изо рта ароматный комочек теплой и клейкой смолы.

— Решительней, — прошептала Агата. — Ты же… — и добавила слово, от которого Костя утробно зарычал, польщенный.

Комочек смолы выпал на обнажившуюся к тому времени Агатину грудь, потянул за собой ниточку вязкой слюны. Костя снова зарычал; Агатины колени, обтянутые узорчатым шелком, казались лбами разукрашенных цирковых слонов. Бедра ее были белые и круглые, будто рыба лосось.

— Пандем! — кричала Агата. — Пандем!

Костя знал, что одно осознание того, что на нее смотрят, способно довести ее до экстаза.

И он вошел в роль насильника. Он вмял жертву в персиковый ворс, будто в шкуру медведя возле горящего костра; Агата стонала жалобно и страстно, плакала и звала Пандема в свидетели. Костя рвал на себе одежду; и в этот самый момент — кровь бухала в ушах, волосы прилипли к вискам — в Костиной голове раздался негромкий голос:

«Даша догадалась обо всем. Только что».

* * *

— …Говори, — сказал Алекс. — Можешь смотреть в камеру, можешь не смотреть. Отвечай: ты давно был знаком с этой женщиной?

Костя казался мокрым, хотя был сухой. Светлые волосы потемнели и поредели. Пушистые ресницы хлопали беспомощно и виновато:

— Я признаю свою ошибку. Я был не прав.

— Сколько лет ты с ней встречался?

— Почти семь лет, — Костя перевел дыхание. — С перерывами. Я расставался с ней, мы не виделись по целым…

— Семь лет, — Алекс обернулся на камеру. — Семь лет Пандем знал, что происходит, и ничего не предпринял, чтобы что-либо изменить.

— Погоди, — слабо запротестовал Костя. — При чем тут Пандем…

— Ценность, которой всегда считалась нормальная человеческая семья, утрачена безвозвратно. Да, эта ценность знавала тяжелые времена — чего скрывать, мы сами жертвовали ею… чтобы снова к ней вернуться. Профессия проститутки могла приносить барыши — но в глубинных слоях общества, в консервативных кругах, в народных, я не боюсь этого слова, кругах, быть проституткой всегда считалось стыдным… Что теперь?

Алекс выдержал эффектную паузу — три секунды — и махнул рукой оператору. Обернулся к Косте:

— Все. Свободен. Спасибо.

Костя хотел что-то сказать — но не нашелся. Побрел к выходу из студии; Алекс забыл о нем. Он видел программу целиком; он давно вынашивал эту идею, и материал был отснят заранее, а тут очень кстати подвернулась история с Костиными изменами. Уговорить Дашу на интервью пока не удавалось. Пока. Алекс был уверен, что и к ее сердцу найдет дорожку и что программа получится сильной. После этих его слов — «Что теперь?» — пойдет материал, отснятый в десятках публичных домов, откровения замаскированных посетителей — мозаика на месте лица действует на зрителя завораживающе… Все эти сеновалы, дворцы, бассейны с гротами, весь этот роскошный приют утонченнейшего разврата… Мужчины, может быть, просто переглянутся, зато женщины — да, Алекс рассчитывал на женщин, они были адресатами этой программы…

Он остановился на полдороге из студии в свой кабинет.

Мороз прошел по спине. Эхо давнего сна.

— Ты меня не запугаешь. Ты — меня — не запугаешь. Если понадобится, я поставлю камеру в своей спальне, засниму себя в кошмаре и пущу в эфир — с соответствующими комментариями…

«Я тебя не трогаю. Ты сам вспомнил».

— Что с вами, Александр Максимович? — испуганно спросила девочка-ассистент.

ГЛАВА 13

Ким разглядывал рисунки старшего сына.

Их было много — Арина собирала тщательно, начиная с самых первых, бережно складывала в альбом, и вот теперь Ким мог воочию наблюдать, как крепла Виталькина рука и развивалось представление о мире. Если в три года он рисовал двух человечков — одного на поле среди кривеньких ромашек, а другого над его головой, то в последних рисунках уже можно было узнать знакомое лицо с высокими скулами, впалыми щеками, с приподнятыми уголками рта.

Пандем, как его видит Виталька.

Вот лес. Тщательно выписаны все известные художнику породы деревьев. С каждого ствола смотрит одно и то же лицо — угадывается в очертаниях коры, в черных отметинах на белой березе, в расположении сучков. Арина права — мальчик талантлив. И учительница музыки говорит то же самое…

Вот город. Ленты магистралей, цветные тени машин, люди с улыбками на лицах, дети с мячами, с цветами, со школьными сумками. Надо всем этим — склоненное лицо. Тоже узнаваемое. Виталька рисовал его тысячу раз: Пандем в окне, Пандем на экране телевизора, Пандем в зеркале, и, как воплощение затаенной мечты — Пандем в обнимку с самим Виталькой, Виталька у Пандема на плечах…

1 ... 115 116 117 118 119 120 121 122 123 ... 162
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Утопия - Марина Дяченко торрент бесплатно.
Комментарии