Сделка Райнемана - Роберт Ладлэм

К северо-северо-востоку от него.

Он вновь увидел ясно открывшуюся перед его взором картину. Местность справа от металлических столиков и площадки для игры в крокет начинала постепенно понижаться. На пологом склоне, неподалеку от них, возвышались могучие деревья. Туда-то, в этот самый лес, и вела тропа для верховой езды. Примерно в миле от берега реки, где местность понижалась еще сильнее, были заметны просветы между верхушками дальних деревьев. Особенно – справа.

Значит, за лесом простиралось ровное место. По-видимому, там были луга.

Если Райнеман держит лошадей, – а он держит их, – и если здесь имеется конюшня, – а она, несомненно, имеется тут, – то где-то поблизости должны быть и пастбища. Чтобы лошади могли спокойно пощипать травку в стороне от непролазных лесных чащоб или узких дорожек для верховой езды.

Просветы между росшими ниже по склону деревьями вполне определенно указывали на то, что за лесом лежали пастбищные земли. Объяснить появление просветов как-то по-иному было просто невозможно.

И эти пастбища располагались опять-таки к северо-северо-востоку от роскошной «обители» Райнемана.

Затем Сполдинг переключил свои мысли на автомагистраль, проходившую в двух милях к югу от мраморных ступенек у входа в «Гнездо ястреба». По ней, проехав по пути через одно из предместий Лухана, можно было попасть в Буэнос-Айрес. Он вспомнил, что дорога, приближаясь к «Гнезду ястреба», поднималась высоко над рекой и лишь потом, повернув налево, спускалась в округе Тигре к подножию холмов. Дэвид попытался воспроизвести в своей памяти до мельчайших подробностей все то, что увидел он в первые минуты своей поездки на «Бентли», которая завершилась сумасшедшей гонкой по горным кручам, огненным всполохом, взметнувшимся над машиной противника в поднебесную высь, и гибелью нескольких человек, нашедших смерть свою в Колинас-Рохас. Автомобиль, в котором находился Дэвид, выкатил из малоприметных с автотрассы ворот и в течение нескольких миль, придерживаясь все время восточного направления, мчался на бешеной скорости по мощеной дороге, которая, идя под уклон, сворачивала постепенно на север, пока наконец не понесся вдоль берега реки.

На северо-северо-восток.

И еще он представил себе реку, протекавшую значительно ниже террасы. То здесь, то там по ее водной глади скользили парусные яхты и проплывали неторопливо пассажирские суда. Приблизившись к «Гнезду ястреба», она удалялась затем от него в диагональном направлении… Поворачивая все время направо.

На северо-северо-восток.

Туда-то, в эту именно сторону, он и должен бежать.

Сперва – вниз по тропе для верховой езды, затем – через окутанный мглою лес, ориентируясь на проглядывавшие на северо-востоке просветы между верхушками деревьев, за которыми, вне сомнения, простирались луга. Далее путь его будет пролегать через пастбищные земли, вниз по склону, в северном направлении, и несколько вправо – уже на восток. Пока он снова не окажется среди деревьев. В лесу, который, спускаясь в сторону реки, замыкался электрической оградой, опоясывающей огромные владения, каковыми-то, собственно, и являлось пресловутое «Гнездо ястреба».

За ней, за оградой, и проходило шоссе. По которому можно было попасть в Буэнос-Айрес. И в посольство США в Аргентине.

И к Джин.

Сполдинг попытался расслабиться, стараясь не замечать боли, расползавшейся вокруг его раны. Он дышал ровно и глубоко, зная отлично, сколь необходимо ему сохранять хладнокровие. Однако это было для него нелегким делом, – по правде говоря, куда труднее всего остального.

Сполдинг посмотрел на часы – подарок от Джин. Почти одиннадцать. Он встал с кровати, надел брюки и свитер. Сунул ноги в туфли и туго завязал шнурки. Завернул подушку в испачканную рубашку с отдаленного ранчо и, положив ее в изголовье кровати, прикрыл слегка одеялом. Затем снял простыни, скомкал их, затолкал в старые брюки гаучо – работника с ранчо – и подсунул под одеяло.

Отойдя в сторону, посмотрел на творение рук своих. В полумраке, при свете, падающем в комнату из холла, каждому, кто заглянет сюда, будет казаться, что на кровати кто-то лежит. Так что какое-то время ничто не вызовет у охраны тревоги. Ему же только это и требовалось: на большее он не рассчитывал. Дэвид, прижавшись спиной к стене, затаился у двери. На часах было уже без одной минуты одиннадцать. Раздался громкий стук в дверь: правила хорошего тона не были знакомы охраннику. Затем дверь приоткрылась.

– Senor?.. Senor?..

Не услышав ответа, охранник распахнул дверь.

– Senor, пора. Уже одиннадцать.

Стоя в дверном проеме, страж смотрел на кровать.

– Senor Сполдинг! – вновь позвал охранник и шагнул в темную комнату.

Дэвид, выскочив в тот же миг из-за двери, сомкнул сзади руки на шее охранника. Затем вдавил пальцы ему в горло и отшвырнул свою жертву в сторону.

Несчастный не смог даже вскрикнуть, поскольку доступ воздуха в дыхательное горло был надежно перекрыт. И теперь он лежал на полу, неспособный на активные действия.

Сполдинг прикрыл осторожно дверь и щелкнул настенным выключателем, зажигая свет.

– Большое спасибо, – произнес он громко. – Не будете ли добры подать мне руку? У меня что-то страшно разболелся живот…

Дэвид не зря произнес последние слова: в «Гнезде ястреба» ни для кого не было секретом, что американец ранен.

Наклонившись над валявшимся внизу охранником, Сполдинг потер ему горло и ноздри, потом приложил губы к его рту и вдохнул воздух в травмированное дыхательное горло.

Охранник подал первые признаки жизни. И хотя сознание стало уже возвращаться к нему, он, не выйдя еще полностью из шокового состояния, мало что соображал.

Сполдинг вытащил из поясной кобуры охранника «люгер», а из висевших рядом с ней ножен – длинный охотничий нож. Потом кончиком ножа провел по подбородку своего пленника тонкую линию, из которой тотчас же выступила кровь.

– Слушай внимательно! – зашептал он по-испански. – Мне нужно, чтобы ты засмеялся! Сейчас же! Если не сделаешь этого, я прирежу тебя! Воткну нож в твое горло!.. Давай же, смейся, черт тебя побери!

Обезумевший взгляд охранника говорил о том, что он ровным счетом ничего не понимает. Судя по всему, ему было ясно только одно: то, что он имеет дело с маньяком. С сумасшедшим, который запросто может убить его.

Вне себя от страха, он начал смеяться. Вначале – чуть слышно, а затем – все громче и громче, хотя скрыть свой испуг он так и не смог.

Вместе с ним смеялся и Сполдинг.

Смех разрастался. Дэвид, не спуская с охранника глаз, приказывал ему жестом смеяться еще громче и повеселее. Человек, насмерть перепуганный, не зная, что и думать, заливался истошным, истеричным смехом.

Дэвид услышал, как в двух футах от него щелкнула шарообразная дверная ручка. Ударив стволом револьвера по голове своего пленника, он выпрямился в тот самый момент, когда в комнату вошел второй охранник.

– Que pasa, Antonio? Tu re…[81]

Рукоятка «люгера» с такой силой въехала в голову аргентинца, что тот, выпустив с шумом воздух, тут же свалился на пол.

Сполдинг снова взглянул на часы. Было восемь минут двенадцатого. В его распоряжении оставалось всего семь минут, в течение которых он должен покинуть стены этого здания и как можно подальше уйти от него.

Если только человек по имени Ашер Фельд поверил в то, что он просил ему передать.

Забрав револьвер и нож и у этого охранника, Сполдинг засунул второй «люгер» себе за пояс и, обшарив карманы обоих аргентинцев, взял себе все бумажные деньги, которые смог найти. А заодно и несколько монет.

У него ведь не было никаких денег. А они могли бы понадобиться ему.

Дэвид быстро прошел в ванную и открыл душ с горячей водой. Затем вернулся к входной двери и запер ее. Выключив потом свет, подошел к левому двустворчатому окну и закрыл глаза, чтобы привыкнуть к царившей вокруг темноте. Немного погодя он снова открыл их и несколько раз мигнул, пытаясь избавиться от мельтешивших в них белых кругов, вызванных быстрой сменой света и мрака. Дождавшись, когда глаза стали различать в темноте отдельные предметы, осторожно открыл створку.

Было уже девять минут двенадцатого.

Он вытер вспотевшие руки о дорогой, с высоким воротом свитер и, учащенно дыша, стал вслушиваться в ночную тьму.

Время тянулось невыносимо медленно. И к тому же его одолевали сомнения.

Ему же не было известно точно, произойдет ли то, чего он ждет, или нет.

И вот наконец он услышал это! То, чего ждал.

Прогремели два оглушительных взрыва! И хотя они не явились для него неожиданностью, эффект, произведенный ими, был столь велик, что он невольно вздрогнул, услышав их, дыхание у него перехватило. Грохот стоял невообразимый. И к тому же раздался он внезапно, когда ничто вокруг не указывало на близость смертельной схватки.