Красный сфинкс - Геннадий Прашкевич

«А фантастику я совсем забросил, – жаловался Евгений Львович. – Негде печататься. Да и года „к суровой прозе клонят“. Сейчас в работе повесть о моряках торгфлота». И дальше: «А все-таки жаль фантастику. Хоть вы ее не бросайте! Знаю, что вы писатель серьезный, реалистический, но все-таки прошу: не бросайте НФ!»

В квартире Евгения Львовича множество вымпелов, вывезенных из Франции, Японии, Сингапура, других стран. И книги, книги. Но о чем бы ни заходил разговор, непременно возникает в разговоре любимый город юности. Правда, «…все реже и реже снится Баку по ночам. Он теперь совсем другой. Он стал мононациональным, совершенно не похожим на себя прежнего. Он – в другом государстве. Иногда я вспоминаю: мы с Лидой (покойной женой, – Г. П.) идем на приморский бульвар и видим на углу Самеда Вургуна и Шаумяна двух стариков в облезлых бараньих папахах. Они – азербайджанец и армянин – играют в нарды. Бросают кости, со страшным стуком переставляют шашки и по-русски вышучивают друг друга.

Вышучивают, а не режут!»

Живет в Москве (Солнцево).

АРКАДИЙ НАТАНОВИЧ СТРУГАЦКИЙ, БОРИС НАТАНОВИЧ СТРУГАЦКИЙ

Аркадий Натанович родился в Батуми 28 августа 1925 года.

Борис Натанович – в Ленинграде 15 апреля 1933 года.

В начале Великой Отечественной Аркадий был эвакуирован с отцом из блокадного города. «На „Дороге Жизни“, – писал Борис Натанович в „Комментариях к пройденному“ (2003), – грузовик, на котором ехали отец и Аркадий, провалился под лед в воронку от бомбы. Отец погиб, а Аркадий выжил. Его с грехом пополам довезли до Вологды, слегка подкормили и отправили в Чкаловскую область (ныне Оренбургская). Там он оправился окончательно и в 1943-м был призван в армию». Учился в Актюбинском артиллерийском училище, оттуда был откомандирован в Московский военный институт иностранных языков, который окончил с дипломом переводчика-япониста. В Казани участвовал в допросах японских военных преступников при подготовке Токийского процесса, служил в Канске, на Камчатке. В 1955 году после демобилизации уехал в Москву. Работал в редакции научного реферативного журнала, в Детгизе, в Гослитиздате. В 1958 году в соавторстве с Л. Петровым издал повесть «Пепел Бикини». Переводил английскую и американскую литературу; японскую, – Акутагаву, в частности.

Борис Натанович окончил математико-механический факультет Ленинградского университета по специальности «звездный астроном», аспирантуру проходил в Пулковской обсерватории, там же работал над проблемой происхождения двойных и кратных звезд. «Собственно, – отмечал Борис Натанович в „Комментариях“, – можно утверждать, что событийная часть нашей биографии закончилась в 1956 году. Далее пошли книги». И пояснял сказанное: «Признаюсь, я всегда был (и по сей день остаюсь) сознательным и упорным противником всевозможных биографий, анкет, исповедей, письменных признаний и прочих саморазоблачений – как вынужденных, так и добровольных. Я всегда полагал (и полагаю сейчас), что жизнь писателя – это его книги, его статьи, в крайнем случае – его публичные выступления; все же прочее: семейные дела, приключения-путешествия, лирические эскапады – все это от лукавого и никого не должно касаться, как никого, кроме близких, не касается жизнь любого, наугад взятого частного лица».

В 1959 году вышел научно-фантастический роман «Страна багровых туч».

Сами братья Стругацкие книгу эту не любили, но как стартовая площадка она выглядела вовсе неплохо. К тому же, выход «Страны багровых туч» в большой степени определил будущее молодых писателей. Впрочем, все равно «…если бы не фантастическая энергия АН, если бы не отчаянное его стремление выбиться, прорваться, стать – никогда бы не было братьев Стругацких, – писал позже Борис Натанович. – Ибо я был в те поры инертен, склонен к философичности и равнодушен к успехам в чем бы то ни было, кроме, может быть, астрономии, которой, впрочем, тоже особенно не горел… Потом все это прошло и переменилось. АН стал равнодушен и инертен, БН же, напротив, взыграл и взорлил, но, во-первых, произошло это лет двадцать спустя, а во-вторых, даже в лучшие свои годы не достигал я того состояния клубка концентрированной энергии, в каковом пребывал АН периода 1955–1965 годов».

«Писать фантастику, – писал мне в августе 1988 года Борис Натанович, – мы начали потому, что любили (тогда) ее читать, а читать было нечего – сплошные „Семь цветов радуги“. Мы любили без памяти Уэллса, Чапека, Конан-Дойла и нам казалось, что мы знаем, как надо писать, чтобы это было интересно читать. Было (действительно) заключено пари с женой Аркадия Натановича, что мы сумеем написать повесть, точнее – сумеем начать ее и закончить, – так все и началось. „Страна багровых туч“ после мыканий по редакциям оказалась в Детгизе, в Москве, где ее редактировал Исаак Маркович Кассель после одобрительных отзывов И. Ефремова (который тогда уже был Ефремовым) и Кирилла Андреева, который сейчас забыт, а тогда был среди знатоков и покровителей фантастики фигурой номер один. Иван Антонович в те времена очень хорошо к нам относился и всегда был за нас. В Ленинграде нас поддерживали Дмитревский, работавший в „Неве“ и Брандис – в то время чуть ли не единственный спец по научной фантастике. Правда, Дмитревский так и не опубликовал нас ни разу, а Брандис все время упрекал Стругацких, что у них „машины заслоняют людей“, однако же оба они были к нам неизменно доброжелательны и никогда не забывали упомянуть о нас в тогдашних статьях своих и обзорах. Сопротивления особого я не припоминаю. Ситуация напоминала сегодняшнюю: журналы печатали фантастику охотно, хотя и не все журналы, а в издательства было не пробиться. Помнится, что нас тогда раздражало, было абсолютное равнодушие литературной критики. После большой компании по поводу „Туманности Андромеды“ эти критики, видимо, решили, что связываться с фантастикой – все равно, что живую свинью палить: вони и визгу много, а толку никакого. Мы тогда написали несколько раздраженных статей по этому поводу – все доказывали, что фантастика всячески достойна внимания литературоведов. Однако эти статьи напечатать не удалось».

В 1957 году, озирая советскую фантастику тех лет, Аркадий Натанович писал брату:

«…все эти вещи (кроме, конечно, „Туманности“) объединяют по крайней мере две слабости: а) их пишут не писатели – у них нет ни стиля, ни личностей, ни героев; их язык дубов и быстро приедается; сюжет примитивен и идея одна – дешевый казенный патриотизм, б) их писали специалисты-недоучки, до изумления ограниченные узкой полоской технических подробностей основной темы… И еще одно – этого, по-моему, не учитываешь даже ты. Они смертельно боятся (если только вообще имеют представление) смешения жанров. А ведь это громадный выигрыш и замечательное оружие в умелых руках. В принципе это всем известно: научная фантастика без авантюры скучна. Голого Пинкертона могут читать только школьники. Но пользоваться этим законом никто не умеет. Первую серьезную пробу сделали мы в „Стране Багровых туч“, хотя еще не подозревали об этом».

Тогда же Аркадий Натанович изложил программу действий:

«Понял, браток? Понимаешь теперь, какой громадный козырь упускают наши горе-фантасты? Наши произведения должны быть занимательными не только и не столько по своей идее – пусть идея уже десять раз прежде обсасывалась дураками – сколько по:

а) широте и легкости изложения научного материала; «долой жюльверновщину», надо искать очень точные, короткие, умные формулировки, рассчитанные на развитого ученика десятого класса;

б) по хорошему языку автора и разнообразному языку героев;

в) по разумной смелости введения в повествование предположений «на грани возможного» в области природы и техники и по строжайшему реализму в поступках и поведении героев;

г) по смелому, смелому и еще раз смелому обращению к любым жанрам, какие покажутся приемлемыми в ходе повести для лучшего изображения той или иной ситуации. Не бояться легкой сентиментальности в одном месте, грубого авантюризма в другом, небольшого философствования в третьем, любовного бесстыдства в четвертом и т. д. Такая смесь жанров должна придать вещи еще больший привкус необычайного. А разве необычайное – не наша основная тема?»

Выдвинутая программа полностью себя оправдала.

В каждой новой вещи братьев Стругацких было какое-то открытие.

В повести «Извне» (1958) они, кажется, впервые в нашей фантастике высказали идею того, что развитым разумным существам совсем не обязательно самим скитаться по безбрежному космосу, на первых порах можно посылать вместо себя автоматы. Затем появилась повесть «Путь на Амальтею» (1960). «Изначально повесть эта, – писал Борис Натанович, – называлась „С грузом прибыл“. Она и придумана, и исполнена была как „производственная“ – (модный в то время жанр, – Г. П.) – Самым ценным для авторов была в ней атмосфера обыденности, повседневности, антигероизма, если угодно. Кроме того, она впервые работалась самым новейшим способом: оба соавтора сидят у большого обеденного стола в маминой комнате в Ленинграде напротив друг друга, один за машинкой, другой – с листом бумаги и ручкой (для записи возникающих вариантов), и – слово за словом, абзац за абзацем, страница за страницей – ищут, обсуждают и шлифуют идеальный окончательный текст…»