Адмирал Колчак и суд истории - Сергей Дроков

Активный антисемитизм, поиск большевиков и оружия в синагогах, все те же погромы сопровождали занятие Казани и других городов антибольшевиками. Группа беженцев-евреев была выведена от синагоги Сызрани и расстреляна. Меньшевики, а особенно социалисты-революционеры, почувствовав неладное, составили обращение к командующему Северными военными силами генералу Николаю А. Степанову, направленное одновременно против погромщиков и большевиков. Все это повторяло события, схожие с украинскими, где проявлялась опасная тенденция по совмещению в умах читателей всевозможных объявлений в одно целое: и евреев, и погромщиков, и большевиков.

В Самаре же погром был предотвращен только после того, как рабочие-большевики принудили военные власти издать приказ (за номером 6) с предупреждением против антисемитской пропаганды. Социалисты-революционеры, устыдившись сызраньского погрома, попытались найти его организаторов. Главным образом, для этой цели еврейский поверенный в Иркутске Л.А. Кроль был назначен министром юстиции. Однако самарские власти вступили в переговоры с Омским правительством, и расследование заглохло. Омск же был переполнен реакционными генералами, которые не были заинтересованы в выявлении организаторов погрома. Нагляден другой пример: около тридцати беженцев-евреев проживали в Кустанае (Турганской губернии). Однажды местный командующий приказал им покинуть город. Омское правительство заявляло, что приказ незаконен, но, несмотря на это, евреи, так или иначе, были вынуждены уехать.

Уфимские евреи, проживавшие в течение долгого времени в городской прифронтовой линии, прямо-таки страдали от регулярных погромов. Никаких массовых убийств не было, но каждые сутки арестовывались евреи; некоторых из них отпускали за взятки, других – расстреливали. Ежедневные аресты и расстрелы небольших еврейских групп превратились в постоянный источник дохода для колчаковских армейских частей и персонально для «белых» русских. Когда части Западной армии продвинулись от Челябинска к Уфе, город наводнился антисемитской литературой. Делегация местных евреев решила встретиться с Верховным правителем во время его визита и просить защиты. Но после того как адмирал уехал из города, погромные действия участились и стали более дикими.

«Современник России» писал в крайне консервативном лондонском журнале, издаваемом Леопольдом Джеймсом Макссом, которого никак нельзя было назвать другом евреев: «Евреи, проживающие в районах контрреволюции, типа Сибири, имели причину говорить, что они находились между дьяволом и глубоким морем. Их смертельные враги – казаки не имели понятия о том, что евреи, по мере своих сил, работают здесь для той же «белой» цели. Когда колчаковское правительство стало принимать меры против социалистов-революционеров, еврейские члены Белой армии весьма встревожились и поэтому с огромным подозрением смотрели на своих начальников… Распространялось огромное количество пропагандистской литературы о необходимости погромов… Многочисленные карикатуры изображали лицо Ленина как семита, под шестиконечной звездой – еврейской эмблемой. Каждый постоянно слышал о еврейских комиссарах так, как будто чуть ли не каждый еврей был комиссаром».

Тот же самый источник сообщал, что многие евреи служили в вооруженных силах Колчака. Однако, когда колчаковское правительство стало принимать меры против социалистов-революционеров, евреи с подозрением оценивали действия своих командиров. Британец Д. Сандельсон поведал об антисемитской дискриминации в армии Колчака: когда он служил во Владивостоке, несколько евреев, продвинувшихся по службе еще при Керенском, записались добровольцами в колчаковскую армию. Некоторые из них получили ранения, за что представлены к Георгиевскому кресту. Направленные в военное училище, поддерживаемое союзниками, они были высланы оттуда лишь на том основании, что были евреями. Сандельсон встал на их защиту, встретившись с генералом Ивановым-Риновым, командующим Владивостокским гарнизоном и инициатором их вынужденной отставки. Спустя приблизительно три недели был издан приказ, увольняющий всех, как тех, кто был в запасе, так и на службе, а эти евреи, надеявшиеся, что они не попадут под данный приказ, были отозваны. Их арестовали, разжаловали и, в довершение всего, сослали рядовыми в Хабаровск.

В октябре 1919 г. Британскому объединенному Комитету поступило сообщение, что «несмотря на сильную озабоченность, значительное число из состава еврейской буржуазии и студенчества записалось добровольцами в Сибирскую армию… Однако евреи, произведенные в офицеры во время войны с Германией, ныне разжалованы, последующее производство в звание производится с рядового состава». Еврейские студенты отказывались поступать в офицерские училища, а в одном случае еврейские кандидаты, сдававшие туда вступительные экзамены, были похищены, дабы предотвратить их зачисление. Вот что произошло в училище на Русском острове, работавшем под эгидой британской военной миссии. Евреи призывного возраста были вызваны и срочно отосланы на передовую линию фронта, «в явном контрасте их малолетства, подчеркиваемого военной формой, и ярко проявившегося на улицах Омска». Еврейская община Омска передала в распоряжение армии Колчака миллион рублей.

Один Томский стрелковый еврейский добровольческий батальон был отчислен 17 апреля 1919 г. в состав «музыкальной бригады». В вооруженные бригады евреев не принимали, как и в городское военное училище. 5 мая 1919 г. все евреи были разжалованы и отосланы назад по местам призывов. Солдат Идельсон, заявивший, что не желает далее служить в антисемитской армии, был арестован. Студент Томского политехнического института Шейл Лейбович Ляпишев, член «подпольной антисоветской военной организации прапорщика Бурсы», обратившийся с просьбой о зачислении его в первое артиллерийское отделение, получил от прапорщика Моцарта предложение заполнить анкету.

«Все было готово. Осталось только вписать имя и фамилию, – описывал Ляпишев Томской еврейской общине. – Когда же прапорщик Моцарт услышал мое имя – Шейл Лейбович, то остановился, разорвал бумагу и сказал, что не может меня записать. На вопрос, с чем связан отказ, прапорщик ответил: только потому, что я имею еврейскую национальность… Все это – правда. Вопрос касается всех евреев. [Еврейский] общинный совет должен принять меры к ограждению евреев от подобных условий жизни». Группа еврейских студентов Томского медицинского факультета попыталась записаться добровольцами в авиационное училище на Магистратской улице. Один из этих студентов, Давид Вульфович Мозер, писал еврейской общине, что нееврейские кандидаты были приняты «без наличия какой-либо квалификации и даже с четырехклассным образованием», в то время как «отказники-евреи окончили среднюю школу. Читавший список фамилий отказников намеренно вызывал смех среди принятых. Я возмутился и обратился к лейтенанту [Орловскому] с вопросом, как соотнести все это с духом газет. Он ответил, что не знает; спустя некоторое время на вопрос, не взаимосвязан ли факт отказа с тем, что студенты были евреями, он также не смог ответить».

Еврейские студенты не были приняты и в радиотелеграфное училище. 1 мая 1919 г., когда части первого инструкторского инженерного полка были расформированы, еврейские солдаты, в числе многих других, получили назначение в Томское военное автомобильное училище. И там, конечно, начальник отделения личного состава не позволил им проходить курс обучения, так что они вынужденно просили обратного перевода в инженерный полк. Шестерых евреев в иркутских военных училищах попросили уйти в отставку, отказав им в довольствии. 54-й Иркутский полк отказался переводить евреев в военное училище. В Екатеринбурге солдат-евреев исключили из местного военного заведения.

21 мая 1919 г. лейтенант американских экспедиционных частей X. Хорган сообщал из Владивостока следующую информацию об офицерском училище на Русском острове, сохраненную Темезовым: «Большинство этих студентов – крестьянские сыновья. Они имеют сильнейшие антиеврейские настроения… Эти будущие офицеры ругают американцев и называют их евреями. Неприязнь к американцам основывается на беспомощности; все эти чувства выражаются курсантами и прямо спровоцированы преподавателем. Мол, американские торговцы состоят из российских евреев-перебежчиков, вернувшихся, чтобы эксплуатировать русских людей. Газетные известия об американцах легко читаются, и многие верят им. И в заключение считается, что американцы – большевики».

Неудивительно, что сибирские беженцы-евреи в Японии встревожились слухом о том, что Колчак намерен призывать в войска российских беженцев из Японии, хотя Симон Л. Скидельский, видный владивостокский торговец, уверял англоязычную токийскую газету, что антисемитизм в Сибири был частью царского заговора, а «сибирские евреи, по крайней мере, лучше представлены [в армии], чем любые другие составные части сибирского населения». Мэйсон докладывал о необходимой помощи для «раненых солдат [в] сибирских прифронтовых госпиталях, в пределах досягаемости Японии». Владивостокский еврейский комитет по оказанию помощи перевел нескольких евреев призывного возраста из бараков для беженцев для снятия возможного подозрения, что эти помещения использовались как убежище, чтобы избежать военной службы. Не только евреи пробовали избежать военной службы. Французский офицер в Омске вспоминал, что и русские «исхитрялись избегать военной службы». 24 августа 1919 г. беженец писал из Иокогамы: «Во Владивостоке объявлена мобилизация, включая 45-летний возраст, и это является причиной того, почему мы с русскими здесь осели».