Таганай - Николай Феофанов

class="p1">Когда Листровский увидел в свете молнии пасть Уутьема за окном, у него как будто атрофировался весь мозг. Ни одно известное живое существо не смогло бы произвести такого эффекта. Но в том-то было и дело, что впервые столкнувшись лицом к лицу с неведомой огромной уродливой тварью, тебя охватывает первородный ужас. Ты сам превращаешься в животное. А первый позыв животного, видящего перед собой гораздо более свирепого и крупного хищника, это тут же отправиться наутек. Листровский не отправился наутек. Первые пять секунд с момента появления молнии он просто был в ступоре. И вот, когда до прохождения Уутьема сквозь оконную раму барака оставались лишь мгновения, кгбэшник не сделал самого логичного, не выстрелил в меченого, а стал палить из пистолета в бившегося со стеклом монстра и отпрыгивать в направлении двери, в которую уже выскользнул Шакулин. Сидевший в углу Моляка, от вида всего происходящего потерял сознание, что могло помочь сохранить ему жизнь.

Капитан с лейтенантом кинулись бежать по коридору, когда за их спиной раздался еще один решительный треск. И, судя по дальнейшим звукам, зверь ввалился-таки в комнату Коробова. До конца коридора бежать чекистам было еще метров пятнадцать. Исходя из скорости передвижений Уутьема, этого было многовато, можно не успеть вынырнуть из барака. Да, и за пределами строения их жизнь могла продлиться от силы секунд десять. Оборотень без сомнения в щепки разнес бы дверь и в два прыжка настиг бы обоих. Оставалось одно. Поэтому Шакулин, бежавший впереди, юркнул вправо в пустую комнату, в которой полчаса назад они с Листровским имели непродолжительную беседу. Капитан последовал за ним, тут же закрыв за собой дверь на замок и выключив фонарик, дабы не привлечь внимания.

Как загнанные собаки, кгбэшники безумными взглядами осмотрелись по сторонам.

– Если что, прыгаем в окно! – сквозь одышку, проговорил Листровский.

– Он не пройдет в дверь, слишком большой, – пролепетал ему в ответ Шакулин, подойдя к окну и опуская задвижки на нем.

– Стены – дерьмо, он влетит вместе с косяком! – выпалил капитан, глядя на свой пистолет, в стволе которого еще оставались три патрона. – Черт, пока меченый жив, эта тварь неуязвима!

– Почему вы не пристрелили его?!

По бараку разнесся грохот от вышибаемой вместе с корнем двери, Уутьема выбрался из «палаты» Коробова в коридор.

– Извини, не успел. Меня будто заморозило, когда его увидел, – прошептал Листровский и инстинктивно присел рядом с окном, держа пистолет на изготовке.

Положение явно осложнялось. Страх, охвативший их обоих, не позволил сделать главное – выстрелить в Коробова. А теперь от больного их отделяло около десяти метров коридора, в котором находился Уутьема. Вариантов было два. Первый – открывать окно, выпрыгивать на улицу, обегать торец барака, слабо представляя, где сейчас монстр, влезать обратно в комнату Коробова и разряжать в психа всю обойму. План был плох тем, что зверь терялся из зоны наблюдения, и к тому же открыть старое окно беззвучно было невозможно. Уутьема наверняка бы уловил, откуда звук, и прикончил бы кгбэшников раньше, чем они раскрыли створки. Второй вариант – сидеть тихо, в надежде, что оборотень куда-нибудь уберется, пройдя мимо них. Тогда – выскакивать в коридор и возвращаться к больному.

В барак кто-то вбежал через входную дверь. Через секунду одновременно застрочил автомат влетевшего спеца и загремели доски пола в коридоре от мощных прыжков зверя навстречу ему. Кажется, Уутьема пронесся мимо комнаты, где застыли Листровский с Шакулиным. Паливший из автомата спецназовец заорал, видя скорое приближение к себе ужасной твари. Послышался глухой сильный удар, стрельба прекратилась, и что-то твердое покатилось по полу, как баскетбольный мячик. Уутьема при этом не издал ни звука. Он вообще работал молча, будто был немым от рождения.

Кгбэшники переглянулись, каждый понял, что произошло. Шакулин хотел что-то сказать, но не успел. По их двери снаружи поскребли большие острые когти. Глаза обоих чекистов прилично округлились, тварь каким-то образом унюхала их. Надо было действовать. То есть разбивать или открывать окно и выпрыгивать к черту из барака. Уутьема явно не будет долго ждать и с секунды на секунду войдет без приглашения. Однако на их счастье в барак снова кто-то заскочил с улицы. Видимо, это возвращались спецназовцы, ранее выбежавшие по команде Барышкова, а возможно, и сам Барышков. В коридоре зазвучал ураганный свист летящего свинца, явно кто-то раздобыл с одного из чердаков ручной пулемет. Уутьема, загрохотав досками, помчался на следующего противника. Тот прекратил пальбу и хватил обратно из барака.

Вынеся входную дверь, монстр вылетел за ним на улицу. Снаружи послышались крики спецназовцев и стрельба из многих стволов. Кажется, барышковцы сподобились соорудить некое подобие засады. Проблема заключалась в том, что меченый пока еще жив. Вряд ли Уутьема стал бы его трогать.

Периодически крики с улицы превращались в пронзительные вопли. Вероятно, оборотень по одному кончал со спецами из отряда Барышкова. Стрельба стала редкой. Надо было срочно нейтрализовать Коробова. Листровский жестом показал лейтенанту, чтобы тот открывал дверь. Но в коридоре снова затрещали половицы. Кто-то большими ухающими шагами проследовал в направлении комнаты больного. Послышались два щелчка, а за ними два громких ружейных выстрела. Монстр огнестрельным оружием не пользовался, поэтому Листровский снял задвижку и выскользнул в темноту коридора.

Там никого не оказалось. Дверь в «палату» Коробова была приоткрыта. Капитан кинулся туда, за ним выскочил Шакулин. Доски пола предательски загремели под их шагами, на секунду лейтенанту даже показалось, что это сзади снова влетел в барак Уутьема. Шакулин оглянулся, целясь взведенным пистолетом. Но в черноте барака никого не было. Наконец, они вбежали в комнату психбольного. В тот же момент сверкнула молния, высветив картину, царившую в помещении. В углу у своих сумок в забытьи валялся Моляка без видимых повреждений. Рядом с кроватью стоял настороженный Глазьев, перезаряжавший судорожными движениями свою дымившуюся охотничью двустволку, а на кровати лежал Коробов с двумя большими дырами в голове. По его подушке растекалась жуткая смесь из ручейков алой и странной синей крови вперемежку.

– А теперь поохотимся! – затравленно бросил вбежавшим кгбэшникам Глазьев, после того как распознал их в свете вновь включенного фонарика Листровского. – Я вспомнил о легенде про меченого. Надеюсь, теперь оборотень остался без брони?

– Вы очень вовремя, товарищ Глазьев, – негромко сказал Листровский, быстро оглядываясь и подходя к вывороченной раме окна. – Вот дерьмо! – сморщился он, проведя мимо ходом пальцем по синей крови Коробова. – Как клей!

Шакулин быстро подошел к Моляке и проверил его пульс.

– Нормально, в обмороке. Может, его утащить отсюда? – шепотом обратился лейтенант к Листровскому.

Но тот ничего