Храни нас пуще всех печалей - Ирина Чернова

Спускаться ниже уровня коридора, по которому я пришла, было страшновато без света. Ну и ладно, не последний раз захожу сюда, потом поищу факел и спущусь посмотреть, что там внизу делается, а пока не совсем замерзла, можно покараулить того, кто выйдет из башни. Ходить перед винтовой лестницей не хотелось, но длина коридора была достаточна, чтобы по нему можно было спокойно ездить на велосипеде. Ниши в стенах были пусты, ничего не завалилось за пустующие постаменты - я добросовестно проверила, заглядывая везде. Кстати, проверим и комнаты в первой башне, может и там кто-то проживает без прописки?

Стоять на одном месте было холодно, бегать - значит громко топать и выдавать себя. Поболтавшись от первой лестницы, по которой поднималась, до башни с таинственной комнатой, я окончательно замерзла и расстроилась, никого не дождавшись. Сбегала еще раз наверх и приложила ухо к двери, но никаких звуков изнутри не доносилось. Получается, что неизвестный ушел либо вниз по винтовой лестнице в башне, либо в темный коридор и там ушел в грядущее. Несолоно хлебавши, я поплелась на ужин.

- Ваше сиятельство, - начала было я, но герцог не изволил даже повернуть голову в мою сторону, делая вид, что не слышит обращения. - Лорд Магнус, - спустя некоторое время я опять попыталась обратиться к нему, но результат опять был отрицательный.

Обращаться, как он требовал, язык не поворачивался. Хоть и прошло уже полгода после известных событий, но ни к кому больше я не могла бы так обратиться, кроме того, кто был далеко отсюда. Услужливая память тут же вытаскивала то, что хотелось спрятать глубоко внутри и не терзать себя ненужными воспоминаниями. Может быть, будь супруг чуть помягче или поласковей в общении, я бы и смогла переступить через себя, но пока что между нами не было ничего, что могло бы сблизить нас хоть немного. Уважение, о котором он сказал мне еще в первые дни по приезде в Тройден, могло быть с каким угодно оттенком, в случае нашего странного брака мое уважение к нему было с оттенком боязни, а это никогда не способствует поддержанию хороших отношений. Дружбы, на которую я надеялась, у нас не получалось и я даже представить себе не могла, как это запросто подойду и буду рассказывать ему по собственной инициативе свои планы на день или воспоминания о доме. Скорее всего, он пожмет плечами, проявив равнодушную вежливость и скажет что-нибудь по поводу статуса и поведения. Вообще я очень хотела расспросить его о нем самом, поскольку для каждого человека нет ничего более радостного, чем рассказывать о себе. Кто была его первая жена, где его сын...да мало ли что еще можно узнать? Наверняка в замке есть портреты предков, как и положено родовитым аристократам, так почему бы не посмотреть на них? Но для этого надо обращаться к лорду, как он требует... Воспитывает, что ли? Приучает, что он здесь царь и бог?

Ужин так и закончился в гробовом молчании. Немного отвлекшись от горя похождениями по коридорам и слежкой за таинственной комнатой, я опять сникла от невозможности услышать хоть от кого-то слово сочувствия и поддержки. Уйдя наконец к себе, я попыталась читать, но смысл слов все время ускользал за пределы сознания и книга полетела в угол. Брат Дир... одно только имя того, кто мог служить мне моральной поддержкой и заставлял хотеть жить, вызвало слезы и я уткнулась в подушку, радуясь, что никто не слышит и не видит меня сейчас...

Следующие два дня я безуспешно пыталась подкараулить того, кто подавал признаки жизни в таинственной комнате. Сидела под дверями, пытаясь понять, что он там делает. Меряла шагами коридор, ожидая, когда таинственный обитатель хлопнет дверью и захочет выйти оттуда. Должен он что-то есть и пить, в конце концов, да и ходить по естественным надобностям? Какое-то время он читал там книги и я отчетливо слышала шелест перелистываемых страниц. Один раз книга упала на пол с характерным звуком и он выругался сквозь зубы. Звуки шли через портьеру и были приглушены, если бы не эта портьера, то можно было бы и разглядеть, что делается внутри! Звенело стекло, шипело и шкворчало нечто, как будто варили густую кашу, а я изнывала от любопытства, ползая вокруг заколдованной двери. На второй день я прилепила волосок кусочками жеваного хлеба, чтобы удостовериться хоть в одном - выходит ли этот таинственный обитатель наружу или нет. Понюхала воздух, тянущийся из замочной скважины, но не уловила ничего интересного. Донесло запах травяного отвара и паршивка память услужливо выдернула из небытия картину залитого солнцем луга со стрекочущими цикадами, но вычленить оттуда ту траву, которая так пахла, я не сумела. Безуспешно поковырявшись в воспоминаниях, я почему-то вспомнила Берту и ее припасы, развешенные по стенам. У нее было много травок, не все названия я запоминала, а в то время больше всего меня интересовали те, которые могли остановить ее страшную болезнь, но раз память пытается мне подсказать, надо завязать узелок на этом. Может быть, потом вспомню, что так странно пахло?

За столом Магнус уже читал с интересом небольшой листок, плотно исписанный мелким почерком и, не глядя, тыкал в тарелку длинной вилкой. Супруг до сих пор не реагировал ни на какие обращения к нему и я уже привыкла к тому, что едим мы почти в полной тишине. Не хочет говорить и не надо, я вполне могу побыть наедине с собственными мыслями, перебирая то, что неожиданно всплывало в самые разные моменты. Сидишь вот, жуешь не пойми что, а вдруг скрип стула или покашливание Андре напомнит то, что осталось далеко позади и тогда стоит только погрузиться в воспоминания, как забываешь, где находишься...

...- ну наконец-то он женился, а то все скакал по жизни, не думая о своем будущем! Девочка будет ему хорошей супругой и дети должны быть здоровыми... ага...ага... правильно, что не устраивали пышных торжеств, это подчеркнуло бы, что средства на них выложены родителями невесты... - как бы про себя и негромко читал листок герцог, но каждое слово было хорошо слышно и падало, как водяные капли в клепсидре.

Почему-то я сразу поняла, о ком эти слова, но после смерти брата Дира это уже была не боль, а так, отголосок ее. Глаза остались сухими и даже вилка в руке не дрогнула. Женился...стало быть, теперь эта часть памяти тоже должна быть наглухо замурована, иначе нельзя будет жить дальше, постоянно терзаясь воспоминаниями. Совершенно равнодушно я что-то положила в рот и опомнилась только тогда, когда поняла, что невесть сколько времени смотрю в стену напротив и не вижу ничего.

- Андре, подлейте мне еще вина.

- Да, миледи, вам понравилось?

- Что понравилось? Ах, да, вино...Да. Налейте еще, до края. Спасибо, Андре. Как печка, хорошо греет?