Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Современная проза » См. статью «Любовь» - Давид Гроссман

См. статью «Любовь» - Давид Гроссман

Читать онлайн См. статью «Любовь» - Давид Гроссман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 115 116 117 118 119 120 121 122 123 ... 183
Перейти на страницу:

Маркус: А Фрид наш все сплетал в одну вервь свою честность и прямоту с обидой и досадой на весь мир, и завязывал узлом, и скручивал, и стягивал жгутом, пока не превратились они в жесткий ком, застрявший у него в горле и в животе, и жил он в постоянном напряжении, так что все мышцы то и дело сводило в болезненной судороге, и Паула утверждала, что, может, этим непрерывным самоистязанием Фрид совершает несправедливость ничуть не меньшую, чем мог бы причинить самой ужасной ложью или самым великим обманом.

Паула: Я и впрямь не понимаю, отчего это так получается, что все вокруг непрерывно только и делают, что стараются надуть моего милого Фридчека, — ведь, казалось бы, нелегко его обмануть, он такой ужасно-ужасно умный и осторожный и вечно в чем-нибудь всех подозревает, а вот как раз меня, дуру набитую, которая готова поверить даже плутовке лисице, никто не задевает и не трогает.

Арутюн: Но надо отдать должное нашему врачу: когда настал час испытаний и пришло время выбирать между суровой истиной и милосердной ложью, он все-таки выбрал ложь. И надежду. Я очень ценю это, Фрид.

Фрид: Ха, это ты-то — изобретатель и прародитель всяческого сокрытия и камуфляжа!

Маркус: Действительно так. Из любви, не поддающейся, как известно, доводам разума — я имею в виду любовь к сокрытию и заблуждению, — Фрид позволил себе поверить в ребенка, которого мечтала родить Паула.

Фрид: Вы не знаете, как я страдал от этого. Никто из вас даже не догадывался, как я страдал и терзался. И больше никогда в жизни я не позволю себе так страдать и терзаться!

Отто: Да ну, Фрид, — ты не шутишь? В самом деле, не позволишь?

Мунин: Послушайте, вы! Может, хватит пустых пререканий? Поглядите — младенец снова перевернулся!

Фрид: Псякрев!..

Он наклоняется и достаточно неучтиво переворачивает строптивого младенца обратно на спину.

— Эй ты! В твоем возрасте ребенок должен лежать на спине, вот так, понял? — И демонстративно отворачивается от нарушителя, сохраняя на лице выражение строгости, подчеркнутое свирепо сведенными бровями.

Но младенец, наш младенец…

— Снова перевернулся? — спрашивает Найгель с восторгом.

Вассерман:

— Именно так! И несчастный Фрид…

Найгель:

— Заорал от страха, подскочил и снова перевернул его на спину!

— Да, а упрямый младенец опять перевернулся на живот!

— И так продолжалось без конца!

Вспыхнувшее внезапно жуткое подозрение заставляет врача орлом накинуться на младенца, поднять его с ковра и закружить с ним безмолвно вокруг нефтяной лампы.

— Младенец, герр Найгель, напротив, не проявлял никакого беспокойства, смеялся и играл, а во рту у него сверкали себе, э-э-э…

Найгель:

— Что — еще зубы? Сколько — четыре, шесть, восемь?

Вассерман:

— Именно так!

Найгель:

— Слушай! Я не уверен, что мне так уж нравится эта твоя выдумка с зубами, но я начинаю ощущать тут настоящее напряжение. Настоящий рассказ. — И снова что-то помечает в своей книжице.

Фрид тем временем листает Большую немецкую медицинскую энциклопедию, которую приобрел, еще будучи студентом в Берлине столько-то и столько-то лет назад. Пыль облаком вздымается с пожелтевших страниц и заставляет доктора чихнуть и закашляться. Странные прыщики, высыпавшие у него сегодня утром вокруг пупка, снова дают себя знать, чешутся и порядком досаждают ему, но он старается не обращать внимания на эти пустяки. Подкидыш ползает у его ног и с любопытством изучает узоры на ковре. Вначале движения ребенка кажутся неуверенными и неуклюжими, но постепенно он осваивает искусство управления собственным телом. Фрид зачитывает вслух:

— Первые зубы могут появиться в четыре месяца… В восемь месяцев младенец способен предъявить нам восемь зубов… В три месяца здоровый развитый ребенок предпринимает первые попытки перевернуться с живота на спину…

Глянув вниз, себе под ноги, доктор видит, что его подопечный уже пытается сесть, — хотите верьте, хотите нет! А ведь ему всего несколько часов от роду, да, не прошло и двух часов с тех пор, как Отто обнаружил его, а в энциклопедии указано, что только в четыре месяца новорожденный обретает возможность управлять мускулами спины и шеи настолько, чтобы прямо держать голову. В полгода некоторые дети начинают самостоятельно садиться…

Чертыхнувшись, Фрид принимается протирать очки, очевидно подозревая, что прочел неверно. Младенец между тем, утвердившись в сидячем положении, начинает неторопливо изучать толстенькие розовенькие пальчики у себя на ногах. Понаблюдав за ним, врач утешается тем, что голова его время от времени заваливается на грудь.

Но вот маленький скандалист снова принимается орать — как видно, требует новой порции молока. Фрид позволяет себе предположить, что если нежданный гость уже умеет самостоятельно сидеть, то право на бутылочку с соской им безвозвратно утрачено — тем более что таковых и не имеется под рукой. Он наливает немножко молока из миски в пластмассовый стакан и подает малышу, разъясняя при этом, как следует пить. Младенец моментально осваивает новый прием и опустошает стакан.

— Еще? — спрашивает врач, окончательно потерявший от всех этих потрясений способность соображать.

— Еще? — передразнивает его младенец, весьма точно передавая интонацию его голоса, и с удовольствием повторяет: — Еще?

Фрид понимает, что, если он хочет сохранить остатки здравомыслия, ему следует отказаться от всех эмоций, заткнуть в своей душе все щелки, сквозь которые могут просочиться удивление и страх, и придерживаться исключительно научного беспристрастия. Поэтому он записывает: «Начал говорить». Потом он поднимается и приносит из кухни кусок хлеба. Младенец тотчас протягивает ручонку и, получив хлеб, без малейших колебаний запихивает его себе в рот. Покончив с хлебом, он предпринимает попытку привстать на ножки.

Нет, настало время дать феномену четкое определение. Имеется в виду МНВТ (маленький нацист внутри тебя): ведь сам по себе он не так опасен, как та болезнь, которая вызывает его к жизни. Вирус, которой мы разносим по всему миру и множим каждым своим поступком. Нацисты только обозначили ее параметры и дали ей имя. И терминологию, и армию исполнителей, и алтари, и жертвы. Они привели ее в действие, но, в сущности, потерпели поражение. Не выдержали напряжения и бессильно сникли. Ведь ясно, что никто не изобретает зла заново, его только продолжают и развивают. Так говорит мне Вассерман, который никогда не отчаивается. Но для того, чтобы превозмогать свое естество, мы нуждаемся в силе. И в цели. А наша цель и наши идеалы так убоги. Никого не увлекает перспектива сражаться за них. Во имя чего? Сделаться человеком, по выражению Вассермана? И это все? Ради этого ведется нескончаемая мучительная борьба? И в мир привносится столько страдания? Да будет мне дозволено выразить собственное мнение по этому поводу и раз и навсегда постановить: Вассерман ошибается. Человечество инстинктивно избегает таких дорогостоящих, бессмысленных и бесплодных усилий. Природа мудра и с прозорливостью наделяет свои создания способностью и желанием действовать в соответствии с установленными ею правилами. Это и есть дарвинистский процесс отбора и приспособления к существующим условиями. Уцелеют только те, которые умеют с мудростью защищать себя. Да, любезная моя госпожа: с мудростью — вдумчиво и рассудительно, а не жертвенно!

И вот, после того как все эти умные, давно рвавшиеся наружу слова были наконец произнесены, воцарилось долгое молчание и постепенно возникло смутное и тревожное ощущение какой-то незавершенности, которое — до чего ж это было удивительно! — заставило руку записать еще несколько строк, в качестве реакционно-анахронистского жеста бывшего Имярека в сторону его позабытого прошлого, десяток строк, призванных подвести окончательный итог «Книге собственной древней истории», этому свитку, который на самом деле давно следовало бы забросить, похоронить и не вспоминать. Вот они, эти строки: «Едва ли не с самого своего рождения я безвылазно погряз в этом. С той самой минуты, как изнемог от напрасных усилий в чем-либо разобраться и начал относиться к каждому человеку как к чему-то само собой разумеющемуся, прекратил бесплодные попытки изобрести для него особый, его собственный, тайный, неповторимый язык, такой, на котором можно сказать „я“ без того, чтобы оно тотчас отозвалось жестяным эхом хитрой гулкой ловушки „мы“. Изобрести новое обозначение для каждой вещи. С того момента, как начал отчаянно защищаться от чужого страдания. То есть вообще от любого другого человека. С того часа, когда категорически отказался изуродовать себя: стать существом без век, то есть всевидящим».

1 ... 115 116 117 118 119 120 121 122 123 ... 183
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать См. статью «Любовь» - Давид Гроссман торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться