Андрей Капица. Колумб XX века - Михаил В. Слипенчук

недель после своего восьмидесятилетия. Григорий Исаакович тогда был в июле в Москве. На месяц он приезжал в Москву, и мы с ним ездили к Андрею Петровичу на Николину Гору. Там с ним повидались. По-моему, и с Сергеем Петровичем тоже. Оба они уже были в плохом состоянии. Через пару дней был банкет в каком-то ресторане в честь 80-летия. Григорий Исаакович там побывал без меня. Андрею Петровичу стало плохо, его даже увезли до окончания этого банкета. На следующий день Григорий Исаакович уехал, и через несколько дней Андрея Петровича не стало. Что-то в последние годы он часто в больнице лежал!»

Ю. Г. Симонов вспоминал: «Когда Андрею стало уже совсем плохо, мы все, кто с ним вместе работал, подумали одно: теперь уже больше никто не сможет за нас заступиться! Мы ведь тоже все были авантюристы!»

«Пока были силы, приходил на кафедру до последнего, — рассказывает О. М. Горшкова. — Что-то в конце мая он прямо пожелтел, лег в больницу. Сначала в Центр Блохина, потом в академическую. И как-то все обеспокоились. А я к нему поехала с бумагами, ему их подписать надо было, и заодно навестить его в Ясенево, в Узкое. Я приехала, он приободрился, стал так веселиться, видно, совсем скучно ему там было. Мы сидели с ним, болтали, смеялись, анекдоты травили, какие-то случаи вспоминали. Часа два сидели, хохотали. Я поняла, что ему тут уже невыносимо! Возвращаюсь на кафедру к Анатолию Всеволодовичу, а он: „Млада Алексеевна сказала, что ему обязательно нужна там сиделка! Ему сейчас так плохо, так плохо“. А я говорю: „Да мы два часа сидели, так хохотали! Два часа смеялись! Он такой бодрый, еще пошел по коридору меня провожать“. Анатолий Всеволодович: „Да?!“ Оказалось, ему после меня стало хуже. Но ведь потом он опять появился! Еще в середине июля, не помню, какого числа, сидел здесь на кафедре вот за этим столом, тут еще клетчатая скатерть висит иногда — по-моему, она до сих пор сохранилась, сейчас ее сняли. Мы сидели, я какие-то пирожки принесла. Он их очень любил. Анатолий Всеволодович всегда говорил: „Ваши пирожки с капустой — это верх всего!“ Андрей Петрович был деловит, его тогда заботили проблемы Гидрокорпуса. Ну, и как-то мы успокоились. Сидим уже с отпусками с Бадюковым. Билеты купили. И тут звонит Олег Павлович Дюнин, который с Капицами дружит, а ему Надя позвонила, сказала».

«Папа прожил очень активную, интересную жизнь, — говорит Анна Андреевна, — он все время был в центре событий. И эти события закручивал вокруг себя со страшной силой».

«Прощальная церемония проходила в МГУ, — рассказывал Б. В. Иванов. — Пришли многие известные люди: Артур Николаевич Чилингаров, ректор Виктор Антонович Садовничий, председатель Государственной думы Борис Вячеславович Грызлов, — и все сказали об Андрее Петровиче теплые слова. Похоронили его на Аксиньинском кладбище за Николиной Горой. Оно такое необычное, на пригорке, такое светлое. Рядом с первой женой Евгенией Александровной. Когда мы раньше туда с Андреем Петровичем приезжали, убирались, ставили цветы, он с каждым годом все чаще повторял: „Пожалуй, наверное, здесь“. Не строил из себя государственного деятеля. Сверхпочестей от государства ему было не нужно. Единственно он попросил, чтобы на пиджак ему привинтили значок „Отличник Аэрофлота“, который он особенно любил. За радиопроводку наших самолетов в Антарктиду. Номерной значок, который выдавался не каждому работнику „Аэрофлота“, а по приказу начальника Главного управления гражданского воздушного флота при Совете министров СССР. Так мы и сделали.

На могиле Андрея Петровича Капицы стоит высокий каменный памятник в виде креста с вырезанным у подножия объемным континентом Антарктидой. На годовщину у него собираются родные и близкие и много людей, которых я не знаю, но их знал Андрей Петрович. Памятник скромный, но всегда ухожен. Я вот и сегодня туда заезжал, потому что ехал мимо, и там всегда у памятника цветы. Вот, пожалуй, и все, что я хотел рассказать».

Дом в Кембридже, в котором родился Андрей Петрович, после ухода Сергея Петровича был поделен между наследниками пополам и продан. «Там теперь живут другие люди, — говорит Анна Андреевна. — И не факт, что они его сохранят. Может, вообще снесут. Дом, построенный сто лет назад, абсолютно несовременен в коммуникациях. Петя очень долго маялся, чтобы сделать его хоть чуть-чуть теплым. Ему пришлось купить себе в Кембридже другой дом».

Поскольку у Андрея Петровича и Сергея Петровича одни дочери, род Капиц теперь продолжает старший сын Анны Андреевны Петя, которому по просьбе бабушки Анны Алексеевны была присвоена фамилия Капица. Дочери Андрея Петровича вообще породили три могучие мужские ветви: Петр Александрович работает финансовым консультантом в Англии. Павел Александрович — художник в Германии, рисует компьютерные игры. Иван Сергеевич преподает географию в средней московской школе.

Из них Петр и Иван продолжили традицию, заведенную Андреем Петровичем, — окончили Географический факультет МГУ, кафедру Рационального природопользования. А уже есть много внучек и внуков. Жизнь продолжается!

Грядущим поколениям

«В последний год у Андрея Петровича была аспирантка, — рассказывает профессор Е. И. Голубева. — Приехала девочка с Дальнего Востока, с Камчатки, она занималась в Кроноцком заповеднике влиянием туризма на природу. Мы с ней пообщались, и я посоветовала ей поступать в аспирантуру к Андрею Петровичу. Я ему представила ее, и он с ней беседовал. Беседовал долго. Все-таки Дальний Восток — его любовь. Он сказал: „Надо ее взять обязательно!“ И она оказалась очень трудолюбивой. Ее защита прошла в феврале, а в августе его уже не стало».

Когда она узнала, что про Андрея Петровича готовится книга, она написала ее авторам письмо под названием «Об Андрее Петровиче Капице, моем научном руководителе». Вот его содержание:

«С Андреем Петровичем я познакомилась на вступительном экзамене в аспирантуру, в 2007 году. Сказать, что этот первый в стенах МГУ экзамен был для меня волнительным — ничего не сказать. Не будучи выпускницей МГУ, я столкнулась при поступлении со всеми трудностями, поджидающими „чужаков“, самыми сложными из которых, конечно, были психологические. Я себя чувствовала хоть и храброй и упрямой, но очень маленькой и чужой в этом храме науки и знаний с огромными дубовыми дверями и в окружении живых легенд отечественной географии.

Одной из таких легенд был, разумеется, сам Андрей Петрович. И как же мне повезло, что мое знакомство с внутренней жизнью Университета началось с экзамена на кафедре Рационального природопользования. Возглавлял экзаменационную комиссию Андрей Петрович — спокойно приглашал экзаменующихся в свой кабинет, сам называл тему и задавал дополнительные вопросы, которые, как правило, требовали не фактов, а вовлекали будущего аспиранта в дискуссию.

Узнав, что я живу на Камчатке, Андрей Петрович спросил мое мнение по поводу катастрофы, недавно произошедшей в Долине гейзеров[290]. Услышав, что „катастрофа“ вполне закономерна для природных условий района реки Гейзерной — чрезвычайно динамично меняющейся системы, которая