Галактический консул - Евгений Филенко

— Вот и Мессершмидт прилетел со своей африканочкой, — объявил Грант с удовлетворением. — Сейчас я вас познакомлю и запущу отсчет времени. На какой минуте ты дашь ему по рогам.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ГНЕЗДО ФЕНИКСА (2)

1

«Туатара», открытая гравиплатформа на четырех пассажиров и восемь тонн груза, бесшумно плыла над грунтом со скоростью задумчивого пешехода. Ее тупой, круто скругленный кверху наподобие конька нос раздвигал жесткие стебли высокой искрасна-бурой травы. Стебли, до последнего не желая уступать, с душераздирающим скрежетом елозили по бортам и днищу.

— Нельзя ли приподняться? — спросил Биссонет, чье красивое лицо, слегка искаженное гримасой неудовольствия, напоминало портрет молодого дьявола.

— Нельзя, — сказал Дилайт равнодушно. — Нужды нет заявлять о своем присутствии до времени.

— Зачем же мы летели? — с сарказмом полюбопытствовал Биссонет и, не получив ответа, надулся.

Джед, правивший «туатарой», хмыкнул и со значением подмигнул Кратову, что сидел рядом. «Я же говорил — сущие дети!» — читалось в его шкодливых темных глазках. Кратов понимающе кивнул и снова уставился вперед, в частую багровую гребенку без конца и без края.

Над головами разведчиков брели тугие низкие тучи, сквозь которые не пробивался ни единый лучик света. Стоял «пепельный полдень», как называл это время суток Дилайт. Ровная тоскливая серость неожиданно и резко на горизонте сменялась на зловещее зарево. До беспрестанно вулканирующего, изрыгающего пламя и лаву терминатора рукой было подать.

Планета Финрволинауэркаф. «Двухглавый дракон с одной головой в огне и другой во мраке»…

— Совсем неподалеку отсюда высаживался Горяев, — заметил Дилайт.

— Занесло нас… — сказал Джед.

— Странная прихоть, — проворчал Биссонет. — Возводить циклопические сооружения, заведомо обреченные на втягивание в полосу пожаров.

— Такие громадины, как «Горяевский могильник» или «Кратовский дольмен», при здешнем уровне технологии могли возводиться веками, произнес Дилайт. — Чтобы высечь, а затем доставить на строительную площадку стотонную плиту, нужны усилия тысяч людей. Предприятие вровень с нашими пирамидами.

— Если только они не спекали эти плиты из мелких фрагментов, возразил Биссонет. — Что, по некоторым гипотезам, и осуществлялось древними египтянами, вопреки устоявшемуся мнению о безудержной эксплуатации зловредными фараонами несчастных рабов. Вы же не делали ни единого анализа сколов. За неимением таковых…

— В последнем случае они успели бы не только воздвигнуть здание, но и попользоваться им, — сказал Дилайт, привычно игнорируя пустяшный булавочный укол. — Хотя время неумолимо прижимало бы их к терминатору.

— Отсюда и культ огня, — кивнул Биссонет. — Точнее, множественные культы. Огонь как неизбежность, фатум…

Кратов прислушивался к рассуждениям ксенологов вполуха. Ему хватало собственных проблем.

С того момента, как миди-трамп упокоился на иссохших персях этого мира, Кратова не покидало ощущение допущенной ошибки. Нет, не нужно ему было соглашаться на участие в миссии! В конце концов, он волен был отказаться выполнить приказ Гроссмейстера и найти своему отказу весомые оправдания. Тот же Кодекс плоддерской чести, не одобрявший контакты с Внешним Миром. Та же экстренная необходимость очередного досмотра вверенных его с Грантом попечению Галактических маяков. И, как последний неубиенный козырь, его пирофобия…

Хотя здесь он вынужден был сознаться себе, что именно злосчастный недуг стал последним побудительным мотивом к его согласию на предложение Дилайта. Он никак не желал примириться с угнездившимся в самых недрах подсознания темным необоримым страхом и мечтал о том лишь, как бы вышибить его оттуда раз и навсегда. Клин клином… Оттого и путешествовала с ним сейчас подаренная Грантом зажигалка, на слабый огонек которой он принуждал себя смотреть неотрывно по нескольку раз в день. Обливаясь холодным потом даже при виде этого жалкого отблеска давнего пожара, откуда он вышел — а скорее, выполз — и с обугленной кожей, и с обожженной душой.

И вот он здесь, и он здесь не нужен.

Формально его роль в составе миссии сводилась к тому, чтобы указать ксенологам руины материального объекта, фигурировавшего в его рассказе под названием «дольмен». Навигатор из него оказался аховый: в район, где все происходило, корабль привели Джед и Татор фактически вдвоем… Да, разумеется, локация обнаружила наличие многочисленных скальных обнажений, среди которых вполне мог затеряться не то что этот чертов дольмен, а и все египетские пирамиды во главе со Сфинксом.

Но самое-то гнусное заключалось в том, что Кратов совершенно не узнавал этих мест.

Все переменилось. Тогда, два года назад, он шел, увязая в мертвом пепле, и ничего живого вокруг не было и в помине, кроме съежившихся от жара чудовищных кактусов. Да еще, пожалуй, загадочных белых фантомов, которых он так и не сподобился толком разглядеть и потому до сих пор не ведал, живые они или нет. Дольмену негде было укрыться от его глаз…

Теперь долина жила. Буйно заросла ржавой травой, мерзко скрипевшей под днищем «туатары». Громады кактусов налились соками и больше не торчали раскоряченными скелетами, а высились гордо и прямо, расправив мохнатые лапы и опушась венчиками иглистых соцветий. Вживе они оказались лиловыми в алых пятнах неправильных очертаний, — чего в первый свой прилет Кратов видеть не мог, — и являли собой дивное по красоте зрелище. Дилайту, которому кактусы эти, должно быть, глаза намозолили, наплевать было на прелести пейзажа. Биссонет, если и восторгался в душе, то ревностно таил свои чувства за пренебрежительной маской. Джед Торонуолу при въезде в долину изумленно прищелкнул языком и далее ничем своих эмоций не выдавал.

Кратов же глядел на это лилово-красное буйство с восхищением, к которому примешивалось чувство горечи. От понимания того, что никакой не проводник он здесь, что вовек не сыскать ему следов своей высадки в этом Диснейленде…

— Скалы, — объявил Джед. — Подхожу вплотную.

Дилайт коснулся бронированной перчаткой кратовского плеча.

— Это? — спросил он.

Тот отрицательно помотал головой.

— Да, на дольмен слабо похоже, — сказал Джед, ведя «туатару» вдоль черного каменного языка. — Хотя бы и тщательно порушенный. Отметим этот печальный факт.

Он высветил на пульте карту местности и проставил на ней очередной красный крестик. Десятый по счету.

— Много ли еще? — спросил Биссонет сердито.