Том 3. Судебные речи - Анатолий Кони

Так, наконец, статья 357 Устава уголовного судопроизводства, относящаяся до исследования события преступления, дозволяет производить обыски и выемки лишь в случаях основательного подозрения о сокрытии обвиняемого, или предмета преступления, или вещественного доказательства, причем, конечно, выемки по отношению к письменным доказательствам можно производить лишь тогда, когда хранитель отказывается их выдать добровольно. Эти следственные действия до такой степени вносят смуту в жизнь частного человека и в отношения к нему окружающих, что должны быть предпринимаемы с особенною осторожностью. Но можно ли считать требование 357 статьи об основательном подозрении сокрытия соблюденным ввиду постановления судебного следователя о производстве в Одессе у купца Кандинского обыска и выемки его переписки и торговых книг, когда он еще не был допрошен, а следовательно, и не думал отрицать тех своих отношений к обвиняемой, подтверждением которых могли бы служить эти книги и переписка, и не заявлял никакого отказа в их представлении. При этом отобрание торговых книг, несмотря на просьбу Кандинского об оставлении их у него для ведения торговых дел и отчетности, происшедшее 11 июня и заключившееся 31 октября производством бухгалтерской экспертизы этих книг для определения того, какие суммы высылались на имя Палем и Довнара, представляет собою явное нарушение статей 529 и 530 Устава торгового, в силу которых такие книги составляют ненарушимую коммерческую тайну и только в случае признания несостоятельности по определению суда отбираются у несостоятельного и рассматриваются кем следует. Излишне говорить, что подобная бесцельная любознательность следователя, сопровождаемая предъявлением книг посторонним лицам, понятым и экспертам, нарушающая существенные интересы торгового лица и могущая подорвать его кредитоспособность, составляет своего рода опасность для спокойного существования лиц, непричастных к преступлению. Такая незаконная любознательность, граничащая с произволом, может заставить общество обратиться к справедливому извращению старой русской поговорки: «Не бойся суда,— говорила она, — а бойся судьи». Судебная реформа отучила бояться судей, а приучала их уважать. Но там, где вполне добросовестный судья “не будет отдавать себе ясного отчета в цели и значении своих действий, там само учреждение суда заставит общество взирать на него со страхом и говорить: «Не бойся судьи, а бойся суда».

Не касаясь разбора дальнейших указанных гражданским истцом осложнений и неправильных приростов следствия по делу Палем, тянувшегося, благодаря им, по ясному и неопровержимому событию, пять месяцев, нельзя отрешиться от мысли, что эти наслоения могли значительно затемнить истинную сущность дела и что такую свою роль они могут выполнить и вновь, если обвинительною камерою не будут приняты меры к устранению их при самом рассмотрении следствия. Поэтому одной отмены приговора было бы недостаточно для восстановления законного порядка в этом деле; отмена должна идти дальше и глубже и коснуться самого определения судебной палаты о предании суду, обязав ее в точности применить к делу 537, а по отношению к обвинительному акту — и 538 статьи Устава уголовного судопроизводства. Такое решение Правительствующего Сената вызывается не только существенными нарушениями, допущенными по настоящему делу, но и требуется интересами правильного отправления правосудия вообще. Это решение должно настойчиво указать обвинительным камерам их обязанность быть на страже правильного производства предварительного следствия и разрешить роковой судебный вопрос: «et quis custodit custodes ipsos?» [11].

По всем этим соображениям я полагаю отменить и определения палаты о предании Палем суду за нарушением 534 статьи Устава уголовного судопроизводства и передать дело для нового рассмотрения в порядке предания суду в другой состав той же судебной палаты.

ПО ДЕЛУ О МУЛТАНСКОМ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИИ *

Признавая, что жалоба на нарушение 578 статьи Устава уголовного судопроизводства невызовом всех экспертов, указанных защитою, и сообщением о вновь вызванных прокурором свидетелях не неграмотным и темным людям, какими представляются подсудимые по этому делу, а их защитнику, по установленной Сенатом практике и по существу своему не заслуживает уважения, перехожу к тем поводам кассации, которые признаю уважительными.

Составители Судебных уставов отказались от мысли заранее указать точно и определенно те нарушения судопроизводственных правил, которые должны быть считаемы существенными. Они совершенно основательно признавали, что существенность нарушения определяется, за исключением некоторых исключительных случаев, родом и свойством дела, характером представляемых доказательств и тем значением, которое имеет предъявляемое обвинение в судебно-бытовом отношении. Поэтому существенные кассационные нарушения могут быть разделены на нарушения безусловные, так сказать принципиального характера, и на нарушения, приобретающие значение существенных по свойству самого дела. При нарушениях первого рода, к которым относятся, например, нарушение подсудности, незаконный состав присутствия, не согласное с требованием Судебных уставов устранение гласности, приговор не может быть оставлен в силе потому, что дело разрешено не надлежащим судом и не в надлежащих коренных условиях производства. При нарушениях второго рода дело разрешается хотя и узаконенным судом, но при таких условиях, что суд не имеет пред собою материала для правильного суждения и потому может оказаться недостаточно осведомленным о деле. Ввиду этого область существенных нарушений относительно исследования судебного материала бывает довольно узка в делах, где имеется наличность не только события преступления, но и виновных, не отрицающих свои преступные отношения к этому событию, и где судебное исследование направлено исключительно на проверку обстоятельств, подтверждающих сознание, сделанное пред судом. Эта область расширяется там, где предстоит установить виновность по косвенным уликам и доказательствам и где сознание заменяется отрицанием обвиняемым не только своей вины, но иногда и самого события преступления. Эта область становится особенно широкою в тех случаях, где суду приходится иметь дело с исключительными бытовыми или общественными явлениями и где, вместе с признанием виновности подсудимых, судебным приговором установляется и закрепляется, как руководящее указание для будущего, существование какого-либо ненормального явления в народной или общественной жизни, в котором преступление получило свой источник или основание. Таковы дела о новых раскольничьих сектах, опирающихся на вредные в общественном или религиозном отношении догматы или учения; дела о местных обычаях, приобретающих, с точки зрения уголовного закона, значение преступлений, как, например, увоз девиц для брака, родовое кровомщение и т. п., таковы также дела об организованных сообществах для систематического истребления детей, принимаемых на воспитание, и т. п. В этого рода делах суд обязан с особою точностью и строгостью выполнить все предписания закона, направленные на получение правосудного решения. Он должен памятовать, что приговор его является не только разрешением судьбы подсудимого, но и точкою опоры для будущих судебных преследований и, вместе с тем, доказательством существования такого печального явления, самое признание которого судом устраняет на будущее время сомнение в наличности источника для известных преступлений бытового или религиозного характера в той или другой части населения.

К таким именно делам относится дело об убийстве Матюнина, совершенном вотяками для жертвоприношения их языческим богам. Признание по этому делу подсудимых виновными должно быть совершено с соблюдением в полной точности всех форм и обрядов судопроизводства, ибо этим решением утверждается авторитетным словом суда не только существование ужасного и кровавого обычая, но и невольно выдвигается вопрос о том, приняты ли были достаточные и целесообразные меры для выполнения Россиею, в течение нескольких столетий владеющею вотским краем, своей христиански-культурной и просветительной миссии. Установление путем судебного приговора несомненности существования такого обычая — до сих пор спорного между этнографами и учеными — должно быть совершено путем безупречного исполнения закона, чтобы раз навсегда прекратить сомнения по этому поводу. В этом отношении, уже при первой отмене приговора по делу, были даны надлежащие указания Правительствующим Сенатом, который в указе своем от 5 мая 1895 г. высказал, что настоящее дело требует, чтобы со стороны суда были приняты все меры для возможного разъяснения дела и для правильного и спокойного разрешения оного, так как нельзя не признать, что и в обвинительном акте не было ясно и точно установлено самое существование между вотяками человеческих жертвоприношений, не были указаны с достаточною полнотою фактические основания для обвинения каждого из 11 подсудимых в тяжелом, влекущем уголовное наказание, преступлении. Таким образом, Правительствующим Сенатом уже преподана суду необходимость особой осмотрительности в разрешении настоящего дела, выражающейся в соблюдении всех тех предписаний, которыми гарантирована эта осмотрительность. Между тем, надлежит признать, что Сарапульский окружной суд и при вторичном рассмотрении сего дела допустил ряд существенных нарушений.