Дорога в Омаху - Роберт Ладлэм

— Верьте в себя, ребята, и вы всего добьетесь. Беседу прервал телефонный звонок.

— Пожуйте пока, — бросил Маккензи «смертоносной шестерке», не замедлившей ринуться к ожидавшему их на столе завтраку, доставленному из отдела обслуживания, — и подошел к аппарату: — Да, вас слушают!

— Говорит двенадцатый сын шейха Тизи-Узу от двадцать второй жены, — услышал он ласковый голос. — Вы станете обладателем тридцати тысяч верблюдов, если наша беседа принесет достойные плоды, ну, а если плоды окажутся несъедобными, то сто тысяч западных собак может постигнуть смерть.

— Заткнитесь! Приходите через шесть часов или же убирайтесь в пески пустыни поджаривать там свои причиндалы!

Семью часами позже славный корабль «Наскок Хаука» произвел свой первый маневр в бурных водах киноиндустрии. В поднятой им коварной волне барахтались, стараясь удержаться на плаву, английский гренадер Огилви, бушевавший по поводу неблагодарности жителей колоний; Эммануэл Гринберг, чьи обильные слезы трогали всех, кроме Маккензи Хаукинза; измотанный до полусмерти заведующий отделом развития «Холли рок» по имени Скримшо, оповестивший всех, что ему удалось договориться о предоставлении ему ночлега без оплаты; вопивший во всю глотку Крейсер Мотобото, заявивший недвусмысленно, что «коцентрационные лагеря на территории Хорривуда отнюдь не исключаются», и, наконец, агрессивно настроенный шейх Мусташа Хафайабика в развевающихся одеждах, неустанно приводивший одиозные сравнения верблюжьих испражнений с американским долларом. Но каковы бы ни были между ними различия, каждый из них рассчитывал на то, что именно ему будет отдано предпочтение как будущему продюсеру самого популярного в наши дни фильма. И все они, буквально потрясенные знакомством с шестью необыкновенными актерами-коммандос, сошлись без всяких оговорок на том, что эти славные парни в фильме об их подвигах должны сыграть самих себя.

Гринберг, однако, решил пойти дальше.

— Может, и бабенок задействуем в фильме, ребята? Несколько девчонок, для полноты картины, а? — предложил он.

«Смертоносная шестерка» с энтузиазмом откликнулась на этот призыв, но больше всех обрадовались такой перспективе Марлон, Слай, Дастин и Мэнни, прошептавший с восторгом:

— Это было бы просто чудесно!

Претенденты были готовы хоть сейчас заключить договор, но Хаукинз заявил категорично: до начала следующей недели решения принято не будет.

Когда удалился последний из «гостей», коим оказался ворчливый двенадцатый сын шейха Тизи-Узу от его двадцать второй жены, Маккензи обратился к своему элитному подразделению «Дельта», уже купавшемуся в свете рампы:

— Вы были великолепны — все как один! Загипнотизировали их, заставили раскрыть свое обличье!

— Я не вполне уверен в том, что мы действительно сделали что-то, если не считать миленького шоу, — возразил Телли-эрудит.

— Да вы что, утратили свое чутье, сынок? — изумился Хаукинз. — Неужто не слышали, что они говорили? Им же до безумия хотелось заполучить право на съемку фильма.

— Пошумели они немало, — заметил Дастин. — Орали, просили. Особенно усердствовал мистер Гринберг: даже поплакать ухитрился. В общем, греческий хор, да и только, но я не стал бы утверждать, что все это хоть что-то значит.

— Мы не видели, чтобы был подписан контракт, — молвил Марлон.

— А нам и не нужен никакой контракт, — ответил Хаук. — Пока не нужен.

— Пока говорят «пока», генерал, — вмешался сэр Ларри, — нельзя ни за что ручаться. Видите ли, это все мы уже проходили. У нас всегда так было: много трескотни, но мало документов. Бумага — это обязательство, сэр, все же остальное — просто треп.

— Если я правильно понял, джентльмены, то предложения должны исходить от этих субъектов. Мы — это те, кто будет работать на них. Так что пусть они поторгуются с нами.

— И кто же, пилигрим, сделал заявку на нас, если вообще мы кому-то нужны?

— Отличный вопрос. Герцог! Уж не позвонить ли мне в связи с этим кое-куда?

— Я оплачу разговор, — предложил Слай. Но в этих апартаментах «Уолдорф-Астории» телефон сам зазвонил.

— Слушаю вас! — произнес Хаук.

— Солнышко, я не могла больше ждать! Как там у вас?

— Привет, Джинни, все прошло отлично, но, как объяснили мне мальчики, у нас, возможно, возникнут проблемы.

— Мэнни?.. Ты не убил его, Мак?.. Не убил?

— Да нет же, черт возьми! Но, признаюсь, мальчиков он задел за живое.

— Что, поплакал немножко, да?

— Угодила в самую точку!

— О, в этом у него талант, у этого мерзавца!.. Ну и в чем же у тебя загвоздка?

— Как говорят ребята, то, что мы понравились этим коршунам, если, конечно, они не притворились, — это прекрасно, но ведь бумаги-то никакой у нас так и не осталось!

— Я это улажу, Мак. Агентство Уильяма Морриса устроит все, и в лучшем виде. Делом займутся сами Роббинс и Мартин.

— Роббинс и Мартин? Звучит, словно реклама ателье мужской одежды.

— Они профессионалы высшего класса. Неплохо бы и нам всем иметь такие мозги, как у них. Когда они говорят по-английски, то их можно понять, не то что эту голливудскую галиматью. Им ничего не стоит любого обвести вокруг пальца, чем они и зарабатывают себе на жизнь. Эти друзья сразу же примутся за работу, как только я скажу им.

— Давай перенесем это на начало следующей недели, ладно, Джинни?

— Пусть будет по-твоему. Но где мне найти тебя и кто побывал там у вас, кроме Мэнни?

— Сейчас скажу. — Хаук разложил на письменном столе визитные карточки и зачитал своей бывшей жене имена посетивших его продюсеров.

— А нет ли у тех странных типов, которых ты только что назвал мне, какой-нибудь подпольной студии в Джорджии или Флориде. Конечно, ни одна зарегистрированная на юге компания не будет иметь с ними дело. Но у них денег куры не клюют, и они могут взвинтить цену на ваш фильм.

— Боюсь, сегодня вечером у них возникнут кое-какие осложнения в Вашингтоне.

— Что?

— Опустим это, Джинни.

— Узнаю твой тон! Ну что ж, раз так, и впрямь давай опустим. А как насчет тебя? Где ты будешь?

— Позвони Джонни Телячьему Носу в резервацию уопотами возле Омахи: он скажет, где меня разыскать. Вот его номер... Ну как, записала?

— Конечно, но что такое «телячий нос» и что такое «уопотами»?

— Уопотами — отверженный, втоптанный в грязь народ, а Джонни Телячий Нос — его обездоленный сын.

— Опять ветряные мельницы. Мак?

— Делаем, что можем, маленькая леди!

— И с кем же на этот раз ты сражаешься, солнышко мое?

— Со скверными защитниками республики с весьма дурными задатками.

— С этими задницами в округе Колумбия, что ли?

— Не только с ними, но и с их предшественниками, Джинни, действовавшими сотню лет назад.

— Очаровательно!.. Но как удалось тебе втянуть в это Сэма?

— Он человек исключительно принципиальный, значительно более зрелый, чем прежде, и к тому же отец семерых детей, отличающий дурное от хорошего.

— Это как раз то, что я имела в виду! Так как же ты его залучил обратно? Ведь в глазах этого красивого мальчика ты и есть те сорок разбойников из сказки об Али-Бабе, довольствующихся, правда, одной парой ног — твоей.

— Ну, я бы сказал, что это не так. Он изменился с тех пор, повзрослел. У него измученный взгляд, артрит и сутулость. Думаю, что иного и быть не могло при наличии девятерых детей.

— Девятерых? Но мне показалось, что только что ты сказал — семерых?

— Я перепутал, но он и сам путается в этих числах. А еще я замечу, что он стал намного терпимее к людям.

— Слава Богу, что он оправился после утраты Энни. Мы все так переживали за него... Подожди-ка минутку!.. Семеро детей... девятеро... А как это вдруг ухитрилась его жена произвести их в таком количестве. Она что, рожает их по двое и по трое зараз?

— Ну... мы не говорили с ним об этом...

К счастью для Маккензи Хаукинза, на линии раздалось несколько щелчков и затем послышался торопливый голос оператора:

— Номер двенадцать "а", вам срочный звонок! Пожалуйста, прервите свою беседу, чтобы я могла вас соединить.

— Пока, Джинни, детка, свяжемся позже! — Маккензи опустил трубку на рычаг и тут же тремя секундами позже, как только заверещал аппарат, схватил рывком ее.

— Номер двенадцать "а". Кто говорит?

— Это Редуинг! Слышите, вы, доисторическое чудовище? — крикнула сердито Дженнифер из Свомпскотта, штат Массачусетс. — Сэм прослушал прошлой ночью пленку с записью беседы с Броукмайклом, и всем нам, включая Сайруса, Романа и наших обоих Дези, пришлось немало потрудиться, прежде чем мы смогли уложить его в постель! Сайрус был вынужден при этом влить в его глотку чуть ли не всю бутылку виски...

— Когда он протрезвеет, то придет в чувство, — перебил Ред Хаук. — У него это не в первый раз.

— Вы утешили меня, хотя сами мы не сможем в этом убедиться.

— Почему?

— Он исчез!

— Это невозможно! Там же мои адъютанты. Роман Зет с полковником, да и вы в придачу.