Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти - Сантьяго Постегильо

власть и богатство, и жаждали всего этого, причем немедленно. Для чего требовалось одно: подчиняться вождю.

– Убейте его, – сказал Катилина с ледяным хладнокровием душевнобольного, готового растерзать свою жертву.

Никто из собравшихся не уточнил, кого именно. Все понимали, кто в то время обладал наибольшей силой, а значит, был для них главным препятствием.

Гай Корнелий и Луций Варгунтей отправились выполнять полученный приказ; покинув жилище Катилины, они углубились в римскую ночь, окруженные тридцатью вооруженными наемниками.

Катилина запустил государственный переворот, устройство необратимого действия.

Пути назад не было.

Только кровь и власть.

Огромная власть в конце пути.

Убийству Цицерона суждено было стать первым в длинной череде кровопролитий.

Римский Форум

Близился рассвет.

Оба заговорщика, Гай Корнелий и Варгунтей, сопровождаемые отрядом наемных убийц, под покровом последних ночных теней молча продвигались по Священной дороге к дому Цицерона.

Замысел был прост: явиться к консулу на заре, следуя многовековому римскому обычаю свидетельствовать свое почтение видным особам при первых лучах солнца. Если бы кто-нибудь стал расспрашивать их о целях посещения, они сказали бы, что во времена сомнений и всеобщей растерянности следует выказывать полнейшую верность государству. Они рассчитывали сыграть на тщеславии Цицерона, которому наверняка польстило бы, что эти люди, недавно изгнанные из Сената по всевозможным обвинениям, преклоняют перед ним головы.

Наконец они добрались до места.

Оставалось постучать в дверь и дождаться, пока им откроют.

Едва один из рабов Цицерона отодвинет с двери перекладины запоров, заговорщики с силой оттолкнут его, ворвутся в дом, расправятся со всеми, кто встретится им на пути, затем доберутся до покоев консула и убьют его прямо на ложе.

Они постучали.

За дверью послышались шаги.

Гай Корнелий и Луций Варгунтей нетерпеливо переглянулись, и их губы растянулись в зловещей улыбке: изгнанные из Сената, они сейчас покончат с виднейшим сенатором. Государственные перевороты часто начинаются со сведения счетов.

Наконец стало слышно, как кто-то возится по ту сторону двери. Рабы отодвигали перекладины.

Как делали это каждое утро.

Не зная, что их ждет впереди.

– Вперед! Во имя Юпитера! Вперед! – закричали двое заговорщиков, подбадривая наемников. – Толкайте, толкайте!

Убийцы собрались ворваться в дом Цицерона.

LXXIII

Quousque tandem abutere, Catilina, patientia nostra?

Храм Юпитера Статора

Общее заседание римского Сената

8 ноября 63 г. до н. э.

Тем не менее двери дома Цицерона так и не открылись: рабы, предупрежденные хозяином, опасавшимся в те дни всего и вся, не стали отодвигать перекладины, а, наоборот, укрепили их прочными бревнами, чтобы в то раннее утро никто не проник в дом. Никому не пришло бы в голову впускать на рассвете «любого гражданина», как гласил древний обычай. Цицерон заботился в первую очередь о существовании государства в том виде, каким он его знал и понимал, а не о соблюдении обычаев.

Мало того, у консула имелась сильная вооруженная охрана.

Когда явились заговорщики, стражники заорали им, что дом защищен и внутри есть вооруженные люди.

После недолгих колебаний те ушли.

Находившиеся внутри не видели их и не знали, кто они такие, не говоря уже о том, кто их послал.

У Цицерона имелись совершенно определенные и обоснованные подозрения, но улик против Катилины не хватало, поэтому он решил не скрываться, а выйти навстречу опасности и как следует распалить врага, чтобы тот действовал открыто, средь бела дня, а не под покровом предутренних теней.

Марк Туллий Цицерон, консул Рима, созвал Сенат в полном составе, рассчитывая заручиться поддержкой не только горстки сенаторов, но и всех patres conscripti. Здание Сената не могло вместить всех, поэтому собрание состоялось в храме Юпитера Статора. Кроме прочего, это имело особый смысл, который понимали все – друзья Цицерона, соратники Катилины и другие patres conscripti. Здесь, на месте будущего храма, римлянам дважды удавалось спасти свою страну – сначала от сабинян, затем от самнитов. В честь первой победы воздвигли большой алтарь, в ознаменование же второй было решено построить огромное святилище, где теперь собирались все сенаторы Рима.

Храм предваряла широкая лестница. Она вела к портику, снабженному высокой колоннадой с коринфскими капителями, богато украшенными листьями аканта, которые были вырезаны с удивительной тщательностью.

Красс вместе с Цезарем и многими другими сторонниками поднимался по правой стороне лестницы, Цицерон в сопровождении Силана и Мурены, избранных консулов, Катона, Катула и прочих вождей-оптиматов – по левой. Один Катилина шел посередине. Наиболее видными сторонниками Катилины были сенаторы, исключенные из собрания, а следовательно, они не могли его сопровождать.

– Как он посмел явиться? – возмутился Катон.

Цицерон замедлил шаг и посмотрел на Катилину.

– Против него нет однозначных улик, – сказал он. – Не явившись на собрание, он признал бы себя виновным. По сути, Катилина – единственный сенатор, чьего присутствия я ждал с нетерпением, – хорошо, что он здесь.

– У нас есть показания Гибриды, – напомнил Катон.

– Антоний Гибрида так много лгал, столько раз оказывался под судом и продавал себя стольким людям, в том числе нам, что его показания ничего не стоят. Даже самый неопытный защитник опровергнет их с легкостью.

– Что же ты собираешься делать, если у тебя нет доказательств его преступлений? – настаивал Катон.

Цицерон сжал губы, затем решительно ответил:

– Нам нужно, чтобы он покинул Рим и встретился с войсками, которые Манлий собрал в Этрурии и направил сюда. Я точно знаю, что эти войска существуют, но у меня нет доказательств того, что они связаны с Катилиной. Мне нужно, чтобы он указал на эту связь.

– И как ты этого добьешься? – Катон по-прежнему не понимал стратегии Цицерона. – Надо воспользоваться возможностью и задержать его.

– Без доказательств? – Цицерон покачал головой. – Посреди Рима, полного заговорщиков? Его сторонники подожгут город и начнут смертельную борьбу, которая станет охватывать улицу за улицей. Нет, надо вынудить его к отъезду. Когда он исчезнет из Рима и заговорщики останутся без руководства, мы сможем отдать приказ о задержании их главарей.

– Ты не объяснил, как собираешься принудить к этому Катилину, – не отступал Катон.

Цицерон отвел глаза от Катилины, который уже достиг массивных коринфских колонн, и воззрился на новоизбранного плебейского трибуна.

– Словами, мой друг, словами.

Все вошли в огромный храм.

Пока они беседовали, Красс, Цезарь, их сторонники и даже сам Катилина заняли места на деревянных трибунах, возведенных специально для заседаний Сената. Его созвали в срочном порядке, и рабочим пришлось трудиться посменно, чтобы подготовить все за несколько часов. Скамьи были доставлены заранее и хранились на складах Форума, так что самым дорогостоящим делом были их поспешная доставка в храм и сборка всего сооружения: нижним ярусам предстояло выдержать вес верхних.