Так было… - Юрий Корольков

К рождеству Рузвельт возвратился в Америку. Эйзенхауэр получил назначение и высокий титул верховного командующего союзными экспедиционными силами. Началась подготовка к вторжению. Возвратился в Швейцарию и Маленький Бен, отсутствовавший в Берне около месяца. Его ждали здесь серьезные дела. О них он не знал. Бывший джимен летел обратно с тяжелым сердцем — в Каире он не застал Кет Грей. А он так надеялся с ней встретиться.

Эдда Чиано очень скоро поняла, какую ошибку она совершила. Сама захлопнула за собой западню!.. Конечно, не следовало говорить Гитлеру об их отъезде в Испанию, тем более просить у него разрешение. Конечно, он запретил, иначе и не могло быть. Кто тянул ее за язык!..

Ведь все уже было готово к отъезду — паспорта, визы, даже запаковали вещи. Через несколько дней семья могла быть в безопасности — сначала в Испании, потом в Южной Америке. Кальтенбруннер сдержал свое обещание. В компенсацию за услуги он только потребовал дневники ее мужа. Подумаешь, велика ценность! Эдда не придавала особого значения тетрадям в сафьяновых переплетах. Но оказывается, что только с их помощью есть надежда освободить Галеаццо из веронской тюрьмы.

Да, несомненно, виной всему — отец и Гитлер. Муссолини предложил зятю место в новом правительстве, в итальянской фашистской республике, которая возникла вскоре после удачного побега дуче. Республика родилась в полевой ставке Гитлера, но в данном случае это не имело значения. Казалось, что отец забыл все раздоры с Чиано, он говорил так искренне, когда предлагал зятю занять новый высокий пост. И Чиано поверил, поверила и она, но Галеаццо арестовали, как только он переехал границу Италии. Больше того — Эдду держали долгое время заложницей в Мюнхене. Несомненно, об этом постарался Гитлер. Но своенравная, вспыльчивая, как отец, Эдда сумела все же настоять на своем. Она объявила голодовку и сутки отказывалась от еды. После этого ей разрешили поехать в Италию. Никто же не знал, что высокопоставленная заложница заранее припасла себе кое-что из еды и тайком посасывала шоколад.

Дочь Муссолини поселилась близ Рамиолы под Пармой, в уединенном аристократическом пансионе. Отсюда было недалеко до Вероны, где в средневековой камере томился Чиано, Она сделает все, чтобы спасти его!..

В Вероне Эдда была последний раз в сорок первом году летом. Она приезжала с отцом — Муссолини проводил смотр дивизии, отправлявшейся на Восточный фронт. То было в начале войны с Россией, из Италии спешно отправляли первые батальоны. Отец торопился, боялся, что его войска не поспеют и Адольф Гитлер один вступит в Москву. Ведь тогда все были уверены, что война на Востоке продлится одни, от силы полтора месяца… Сколько воды с тех пор утекло! Тогда Эдда красовалась среди военных, осматривала памятники средневековой архитектуры, восхищалась мрачными церквушками и тюрьмой с одинаково узкими щелями окон. Все это будто бы сошло с романтических страниц Стендаля. Но теперь ей не до романтики — на душе только тревога за судьбу мужа.

Эдда не только подозревала, но и кое-что знала достоверно о тайных интригах, которые велись против ее мужа. Прежде всего зашевелились его давние недруги: министр внутренних дел Гвидо Буффарини и Роберто Фариначчи — секретарь партии и член большого фашистского совета. Конечно, во главе их стоял Марселино Петаччи, брат Кларетты. Все трое они боялись разоблачений и любыми путями стремились избавиться от Чиано. Чиано многое знал об их грязных делишках. Главную роль в интригах играл Буффарини, человек слабохарактерный, слепо подчинявшийся Марселино Петаччи. Марселино мог вить из него веревки, остальные держались в тени.

В Италии слово «чианизм» было равнозначно слову «семейственность». Но Галеаццо Чиано именно в семейственности и обвинял наглых представителей рода Петаччи. Взаимная неприязнь возникла еще давно, из-за Кларетты, сумевшей так ловко обольстить дуче. Особенно вражда обострилась с прошлого года, когда Чиано отказался удовлетворить непомерно наглые требования Марселино. Брат любовницы дуче потребовал от министра иностранных дел назначить послом в Испанию своего нечистоплотного партнера Видзари. Это уже слишком! Чиано не согласился. И правильно сделал. Вскоре полиция раскрыла шайку мошенников, нелегально торговавших золотом. Во главе шайки стоял все тот же Петаччи. Жульническую торговлю они вели через итальянское посольство в Мадриде. Ясно, почему Марселино так настойчиво добивался дипломатического поста для своего человека.

В доме Фариначчи полиция конфисковала сто шестьдесят фунтов золота в слитках, но Буффарини прекратил дело. Слишком много высокопоставленных персон было замешано в недозволенной торговле золотом, в том числе и он сам. Буффарини вообще умел покрывать чужие грехи, конечно за хорошую мзду. Недаром министр внутренних дел выплачивал Кларетте Петаччи по двести тысяч лир, покупая этим полную безнаказанность. Кларетта, если захочет, может кого угодно защитить перед дуче.

Марселино Петаччи заподозрил, что постигшие их неприятности исходят от Галеаццо Чиано. Его подозрения усилились, когда до Марселино дошли разговоры, которые Чиано ведет во дворце Палаццо Венециа. Об этом рассказала ему сестра. Чиано действительно бросил как-то неосторожную фразу: «Поведение Марселино Петаччи приносит Италии больше вреда, чем пятнадцать неудачных сражений…»

Марселино редко что-нибудь забывал, и тем более никогда не прощал обид. Теперь и пришло время расквитаться с Чиано. Безвольный Буффарини вдруг с железной настойчивостью стал добиваться казни бывшего министра иностранных дел, заключенного в веронской тюрьме. Он неустанно нашептывал Муссолини, что именно его неблагодарный зять был главным виновником июльского переворота.

На судьбу арестованного Чиано влияли и другие, подчас взаимно противодействующие силы. Так, начальник имперской безопасности Кальтенбруннер никак не хотел смириться с тем, что у него из-под носа уходят такие многообещающие документы, как дневники Чиано. Своим людям в Италии он дал задание во что бы то ни стало раздобыть дневники. Не останавливаться ни перед чем. Если нужно, купить их ценой освобождения узника из тюрьмы. Но германский министр Риббентроп также прослышал о компрометирующих его дневниках Чиано и тоже развил энергичную деятельность. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы дневники увидели свет! Лучше всего, если их тайна умрет вместе с Чиано.

С некоторым опозданием информация о тайной борьбе за дневники Чиано дошла и до адмирала Канариса. Маленький грек тоже сделал свои выводы. Поэтому не было ничего случайного в том, что Ганс Гизевиус, встретившись с Алленом Даллесом, как бы мимоходом сказал:

— Вас интересуют дневники Чиано, мистер Даллес? В ближайшее время они могут очутиться в руках Риббентропа либо Кальтенбруннера.

Даллес предпочел, чтобы дневники оказались в руках американской разведки. О дневниках Чиано он знал еще раньше — ему говорил о них Семнер Уэллес, посол президента с особыми поручениями. Чиано сам читал Уэллесу некоторые отрывки: документ стоящий. Даллес решил включиться в игру. Гизевиус посвятил американцев в планы гестапо: Кальтенбруннер хочет действовать через дочь Муссолини… Конечно, Эдда Чиано никак не могла предполагать, что в борьбе за спасение мужа она играет лишь второстепенную роль.

Разговор Даллеса с немецким осведомителем произошел после того, как Маленький Бен вернулся из Каира в Швейцарию. Вскоре он получил новое задание и переправился нелегально через итальянскую границу.

Переходили втроем в районе озера Комо, обрамленного дикими скалами, у подножия которых плескались холодные, свинцовые волны. Был ветреный декабрь. Резидент встретил их в условленном месте и провел в лесную сторожку, скрытую в буковых зарослях. Кроме Стивенса, в группу входил Фостер Альварес, по кличке Испанец, и еще Элио Гранта, техасец итальянского происхождения. Бен познакомился с ним еще в Касабланке. Ареной действий американские агенты избрали древнюю Верону и Парму.

А синьора Эдда Чиано продолжала тайно жить в уединенном аристократическом пансионе под Пармой. Она переходила от надежды к отчаянию. Тянулись недели, а судьба мужа оставалась все такой же неясной. Ее разговор с отцом не привел ни к чему. Муссолини ответил — пусть свершается правосудие, он не властен над судьбой Чиано. Отец никогда не обходился с ней так сурово. Эдда негодовала — как он смеет! Она едва сдержалась, чтобы не сказать отцу осе, что она о нем думала: он напоминает ей Квислинга — жалкий, марионеточный правитель страны, оккупированной немцами… Удивительно, как при ее вспыльчивой, неуравновешенной натуре ей удалось сдержаться и промолчать.

В горах уже выпал снег, буковые леса на склонах стояли голые, и рыжие листья густо усыпали землю. Эдда много бродила по окрестностям Пармы, не разбирая дороги. Ее высокая фигура появлялась то на опушке леса, то на тропе, ведущей к вершинам гор. Порой в дальних прогулках она встречалась с нужными ей людьми, и ей казалось, что только она да эти люди посвящены в планы освобождения мужа.