Игры мажоров. "Сотый" лицей - Дина Ареева

Глава 33

Маша

— Это я, Маш... — шепчет голос, и я узнаю его обладательницу. Только она мне больше не подруга.

— Зачем пришла, Алина? — спрашиваю равнодушно.

— Я... Я хотела... — она всхлипывает, ее голос дрожит, — я хочу извиниться, Маша. Мне так плохо... И стыдно...

— Тебе точно нужно мое прощение? Разве ты не понимала, что делаешь?

— Я не знала... Не понимала...

— Перестань, — обрываю бывшую подругу, — или ты не догадывалась, за что тебе платят?

— О чем ты, Маш? — спрашивает непонимающе. Или делает вид, что не понимает.

— Какое задание ты получила, Алина? — терпеливо уточняю. Вот здесь мне действительно интересно, насколько извращенная фантазия у Милки. Алька молчит, это молчание слишком гнетущее для нас обеих.

— Или говори, или уходи, — не выдерживаю я. Аля шумно сглатывает.

— Задание было... — скорее догадываюсь чем слышу, — предать...

— Меня?

— Да...

— Примерно что-то такое я и ожидала услышать, — киваю, зачем-то поправляя повязку. — У тебя все вышло просто отлично, я тобой горжусь.

— Маша, пожалуйста, — она горько всхлипывает. Чересчур горько как на мой взгляд. — Я осознаю и раскаиваюсь.

— Ты могла не приходить. Мне не нужны твои извинения, — говорю честно.

— Зачем ты так? — она уже рыдает навзрыд. — Я ведь искренняя с тобой.

— А может ты просто надеешься, что я вытяну тебя из дерьма, в которое ты сама себя загнала? — спрашиваю прямо.

Севка рассказывал, что Алина стала изгоем не только в классе, а и во всем лицее. Ее демонстративно игнорируют, с ней никто не общается, даже ауты.

— Ты не можешь меня бросить, Маша, — шепчет Алина, давясь слезами.

— Я уже это сделала, — отвечаю бывшей подруге. — Можешь не верить, но я на тебя не злюсь. Ты просто сыграла свою роль. Откажись ты, Милена нашла бы кого-то другого. У нее была цель разлучить нас с Никитой, и у нее все получилось. Но если бы ты отказалась, я бы могла продолжать считать тебя своей подругой.

— Прости меня, прости, — Алина рыдает в голос, но меня это совсем не трогает.

Я не играю. Мне в самом деле все равно. Милена в любом случае нашла бы способ вынести на общий суд историю моей мамы. И наш финал с Никитой все равно был бы именно такой.

— Уходи, Алин, я устала, — прошу, но она вдруг хватает меня за руку.

— Ладно, я уйду. Только отдай его мне, — и добавляет вымученно: — Пожалуйста.

— Кого? — отдергиваю руку и удивленно поворачиваю голову.

— Макса. Каменского.

— Как я могу его отдать? Он же не вещь. И он мне не принадлежит.

— Ты привязала его к себе, он в тебя влюблен без памяти.

А вот здесь мне стыдно. Знаю, что Алька права, Макс сам это сказал. И даже чувствую себя виноватой, как будто силой его удерживаю.

— Но я его не держу, Аля.

— Держишь. Скажи, что ты с ними такое делаешь со всеми? С Максом, Севкой, Лешкой. С Никитой...

При упоминании Топольского сердце отзывается тупой болью. Отворачиваюсь от бывшей подруги, словно могу ее видеть через повязку.

— Я ни с кем ничего не делаю, Алина. И никого не держу. Если Макс тебя не любит, его никто не заставит быть с тобой. Перестань везде искать виноватых, посмотри на себя со стороны.

— Это именно тот совет, который я хотела от тебя услышать, — холодно произносит Аля, и я слышу скрип отодвигаемого стула.

— А ты у меня никаких советов не просила, — отвечаю ей после небольшой паузы и понимаю, что говорю в пустоту. Алины в палате уже нет.

***

Через две недели мне разрешают ненадолго снять повязку, и я даже вижу себя в зеркале. Правда, вместо лица у меня расплывчатое пятно, но мой лечащий врач уверяет, что все идет хорошо. Если так пойдет дальше, я снова смогу носить очки или линзы пока полностью не восстановлюсь для операции.

Встаю с кровати, надеваю халат и выхожу в коридор. Думала, придется идти наощупь, но очертания предметов позволяют более-менее ориентироваться. Единственное, приходится спрашивать номер палаты, цифры я тоже не различаю.

Он лежит в отдельной палате, как и я, поэтому здесь перепутать я не боюсь. Мне и не дают. Только открываю дверь, сразу слышу взволнованное:

— Машенька! Тебе уже разрешили вставать? — Топольский отставляет в сторону ноутбук.

Мама говорила, что Андрей начал работать как только смог сидеть в кровати. Это мне не светят ни ноут, ни смартфон в ближайшее время.

— Да, мне можно даже гулять, — подхожу ближе, он подсовывает мне стул.

— Я так рад тебя видеть!

И я рада. А еще я рада, что не вижу его лица, иначе мое сердце точно не выдержало бы смотреть в глаза мужчины, на которого похож Никита. Уж лучше так.

Ему тоже тяжело смотреть мне в глаза. Мама говорила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍