Минус двенадцать - Элизабет Дарк

Он запнулся, а потом махнул рукой и прошёл к своему столу, где стоял ноутбук. Сел за него и насупленно стал крутить колёсико мыши, глядя в экран практически не моргая. Так было всегда, когда мы пересекались с ним дома: он смотрел на меня от силы полминуты, а потом отворачивался и настойчиво делал вид, что я невидимка. Он мог разговаривать со мной, но не мог смотреть. И я понимал, что ему попросту больно, потому он и избегает взгляда на меня и моё новое транспортное средство — кресло.

— Снова будешь отворачиваться? — спросил я, проехав внутрь комнаты.

Здесь почти ничего не изменилось из детства: такие же тёмно-зелёные стены — любимый цвет Даниэля — закрытые жалюзи, не заправленная помятая кровать и полочка с фигурками любимых супергероев над ней. Только плакатов стало побольше, а на них теперь были не только любимые суперы, но и симпатичные девочки в обтягивающих шмотках. Как быстро растут дети.

— Я не отворачиваюсь, — буркнул Дан, всё так же глядя в экран пустым взглядом. — А ты что хотел-то?

— Поговорить. Не хочу всю оставшуюся жизнь разговаривать с твоим затылком, — спокойно ответил я, разложив руки на подлокотники и сцепив их в замок. — Пришло время разобраться, что между нами происходит.

Даниэль перестал крутить колесо на мышке и замер на пару мгновений, казалось, даже дышать перестал. А потом громко выдохнул через нос и уткнулся лбом в столешницу.

— Ничего не происходит, — буркнул он, закрыв глаза и обняв себя под локти.

— Данни, я знаю, что тебе больно видеть меня таким. Но с этим уже ничего не сделаешь. И я не хочу из-за своей травмы потерять тебя. А если мы перестанем общаться, потеряем друг друга.

— Не мели чушь! — вдруг вскипел он и вскинул голову, наконец посмотрев на меня. — Никто никого и ничего больше не потеряет! Ясно? Просто… я… Твой мотоцикл стоит в гараже и…

Даниэль снова опустил голову, сжав себя сильнее. Я тоже попытался не дрогнуть, услышав о моём старом друге. Наверняка слегка покорёжен или хотя бы потёрт, возможно, даже моя кровь где-то осталась, если его плохо помыли. Эх, покопаться бы в нём сейчас, отремонтировать и снова заставить урчать, как довольного кота.

— А, мой Акио, — грустно улыбнулся я и легко помассировал шею, отведя сожалеющий взгляд. — Он не виноват. Это всё моё непомерное эго и наспех принятые решения. А ещё вера в то, что я бессмертный профи и что со мной никогда ничего не случится.

— У него даже имя есть? — тихо произнёс Дан дрогнувшим голосом, а потом неожиданно шмыгнул носом. Я думал, его придётся хорошенько поколоть, чтобы он расклеился и дал эмоциям выход, однако, кажется, сильно издеваться над ним и не придётся, всё может решить простой разговор по душам. — Хочешь… посмотрим на него?

— Хочу, — ответил я, даже не думая. Соскучился по нему, но упорно не хотел спрашивать, куда его дели, чтобы никого не задеть. А оказывается, он всё это время стоял в родительском гараже.

Даниэль снова шмыгнул носом и кивнул, а потом поднялся и подошёл, неловко глядя то на меня, то на ручки кресла. До этого ему ещё ни разу не приходилось помогать мне с чем-либо, он попросту избегал подобного.

— Отвезти? — насупленно спросил он, сунув руки в карманы свободных спортивных штанов. — Или сам?

— Ну, отвези. А то руки ещё устают много крутить колёса.

Дан тихо угукнул и, взяв кресло за ручки, повёз меня к гаражу. Через улицу, так как из дома в гараж вели ступеньки, на которых ещё не сделали пандус, а на пороге он уже имелся. И вскоре мы оказались в просторном гараже на две машины, но сейчас ни одной из них здесь не стояло, потому как родители были на работе. Я сразу заметил у стены мой бело-красный Ямаха, заставивший меня грустно сдвинуть брови. На боку, на который он тогда упал, и правда осталось несколько внушительных полос содранной краски, ещё ручка руля была стёрта, а переднее колесо пошло восьмёркой. Жалкое зрелище.

— Я… тоже хотел купить мотоцикл, — признался Дан, подвезя меня ближе, после чего, подойдя к моему Акио, встал рядом со мной. — Думал, вот поработаю летом и куплю пусть не такой же, но тоже хороший. И будем… кататься вместе… иногда.

Он снова шмыгнул носом, теперь сцепив челюсть так, что я заметил, как по его скулам заходили желваки. Кажется, я ненароком отнял у собственного брата мечту.

— Что мешает поработать летом и всё же купить байк? — спросил я, прикинувшись дурачком. На самом деле мне хотелось, чтобы он сам сказал, что чувствует.

— Теперь не люблю их. Мотоциклы. Особенно этот.

Я тихо хмыкнул, глядя на потрёпанный жизнью Ямаха. Такой же как я теперь: побитый и не способный нормально передвигаться. Вот только, в отличие от меня, его легко можно было починить.

— Боишься, что с тобой произойдёт то же самое? — тихо предположил я, задумчиво склонив голову набок. Даниэль же только что-то промычал себе под нос и сел на корточки, обняв колени.

— Не знаю. Скорее боюсь, что попадётся такой же несчастливый, — всё же ответил он.

Немного помолчав, я грустно улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить моего железного друга по сидению и бензобаку, провести пальцами по царапинам. Конечно, он сильно отличался от продвинутых электрических мото Аллебри, однако моей любви к нему это не убавило.

— Несчастливый? А я вот думаю, наоборот, очень даже счастливый, — проговорил я с улыбкой. — Я ведь мог и вовсе не выжить после такого падения. Переломы, ушибы, гематомы. Кома. Я мог остаться в ней навсегда. Но я здесь и всего лишь сменил одни два колеса на другие. Мне очень повезло.

Повернувшись к брату, я положил руку на его голову и погладил по волосам. Наконец я мог дотянуться до них, ведь он впервые за всё это время оказался ниже.

— Было бы круто, если бы кто-то починил его и снова позволил ездить по дорогам куда глаза глядят, — продолжил я, теперь глядя на Дана.

Кажется, теперь я понял чувства Рэми, который хотел отдать мне свой байк, перед тем как продать его. Ему, как и мне теперь, не хотелось думать, что любимый аппарат, на котором столько всего произошло, станет никому не нужным.

Даниэль поднял на меня ошарашенный взгляд и непонимающе моргнул.

— Но… А ты?

— Я уже никогда на него не сяду и принимаю это, — легко пожал я плечами, продолжая перебирать светлые пряди брата в пальцах. — Но я не хочу,