Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста - Александр Верт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После Сталинграда значительно активизировалась также и советская внешняя политика. В 1942 г. Советское правительство постаралось избежать крупных неприятностей в отношениях с другими странами. Временами критиковались действия Турции и Швеции, но эта критика ни разу не приняла масштабов «кампании»; отношение к Японии, находившейся в то время в состоянии войны с Англией и США, было исключительно тактичным и осторожным, поскольку – по крайней мере вплоть до октября – нельзя было полностью исключать возможность удара в спину со стороны Японии. Крайняя сдержанность проявлялась на протяжении всего 1942 г. по отношению к польскому эмигрантскому правительству в Лондоне; почти ничего не сообщалось также и об отъезде из России армии Андерса.
Но вскоре после Сталинграда позиция СССР по отношению к правительствам других стран стала более дифференцированной. Если оставить в стороне Японию, с которой советские власти по-прежнему держали себя официально, но вежливо, стала проводиться четкая грань между «хорошими» и «плохими» правительствами. Польское правительство в Лондоне относилось к последней категории, и в феврале 1943 г. против него была развернута настоящая кампания, которая вскоре привела к разрыву (или, скорее, «временному прекращению») дипломатических отношений. За этим последовало формирование на советской территории польской армии, независимой от эмигрантского правительства. Можно было, конечно, предвидеть, что эти неприятности с польской эмиграцией создадут значительные осложнения и в отношениях с Англией и Америкой, но русские пытались, причем небезуспешно, «локализовать» эту ссору, хотя бы временно. В Тегеране обсуждение польской проблемы было отложено.
С другой стороны, дружеские отношения складывались у СССР с чехами, югославами и французами. Все они были представлены боевыми частями на советском фронте, причем особенно широко освещались действия французской воздушной эскадрильи «Нормандия». Эта эскадрилья доблестно сражалась на протяжении всего 1943 г. и понесла очень тяжелые потери. Она как бы символизировала собой солидарность между Советским Союзом и всеми странами оккупированной Европы.
После Сталинграда резко изменилось и отношение советских властей к сателлитам Германии. Разгром румынских и итальянских войск на Дону в период с ноября по январь и огромные потери, нанесенные венграм под Касторным несколько позднее, явились тяжелым ударом для фашистской Германии. Теперь гитлеровская «великая коалиция» в военном смысле фактически прекратила свое существование. Оставалось еще некоторое количество профашистских венгерских войск, оставались финны, но эти последние стояли особняком, ибо вели свою «собственную», «самостоятельную» войну. Две трети венгерских войск в Советском Союзе были уничтожены; Венгрия переживала политический кризис, и ее правительство уже пыталось «выйти из войны». Русские стали все более внимательно присматриваться ко всему, что свидетельствовало о нараставшем сопротивлении немцам в странах-сателлитах.
Короче говоря, после Сталинграда почва для активности СССР на международной арене была уже подготовлена. Знаменательно, что именно в 1943 г., спустя лишь несколько месяцев после Сталинграда, было принято решение о роспуске Коминтерна, бездействовавшего по меньшей мере уже два года. Это было необходимой предпосылкой для того внешнеполитического курса, к осуществлению которого приступило теперь Советское правительство.
Сталинградская. победа вызвала также ряд других перемели. Если в 1941 и 1942 гг. советская пропаганда сосредоточивала основное внимание на России, на великих русских национальных традициях, которым угрожала опасность, и т. д., то после Сталинграда снова вступило в свои права слово «советский». Все чаще стали подчеркивать, что такая победа, как Сталинградская, явилась не только результатом «русского мужества»: одно это мужество, как показала война 1914–1918 гг., могло ничего и не дать, если бы за ним не стояла мощная советская организация. А что было становым хребтом этой организации, как не партия?
Другим событием после Сталинграда явилось систематическое создание Сталину репутации военного гения. Именно после Сталинграда, но не раньше.
Здесь полезно будет оглянуться немного назад. Годы индустриализации, коллективизации и первых пятилеток были трудными для советского народа. Но к 1936 г. – году принятия новой Конституции – «жить стало лучше, жить стало веселей». Вся заслуга в этом приписывалась Сталину, и это способствовало огромному росту его личного авторитета. «Тридцать седьмой год», кульминационный период чисток, оставил о себе страшную память. И все же личный престиж Сталина пострадал поразительно мало. В то время советский народ остро ощущал угрозу со стороны «капиталистического окружения», и прежде всего нацистской Германии, и бесчисленное множество людей, по-видимому, верило, что нет дыма без огня и что для широких открытых процессов Каменева, Зиновьева, Рыкова, Пятакова, Бухарина, Радека и других были, должно быть, какие-то основания. Многие также, в том числе и многие из арестованных, искренне верили, что несправедливости в большой мере творились без ведома Сталина и что повинен в них был сначала Ягода, а затем Ежов. Когда чистки стали более или менее подходить к концу и в 1939 г. исчез Ежов, которого заменил Берия, стали распространяться слухи, что чистки пресек сам Сталин.
Прославлению Сталина способствовали улучшение экономических условий, наличие больших достижений в развитии промышленности и росте оборонной мощи СССР.
Советско-германский пакт 1939 г. был воспринят советскими людьми сдержанно, но расценен ими как наименьшее и неизбежное зло. Известное удовлетворение доставили широким массам воссоединение Западной Украины и Западной Белоруссии и вступление в СССР Прибалтийских республик. В то же время, бесспорно, возрастало и чувство тревоги, особенно после быстрого падения Франции, а еще больше после вторжения Германии в Югославию и Грецию. Однако все еще было широко распространено убеждение, что Сталин, «хозяин», знает, что делает.
А затем началась война, которая первое время казалась каким-то апокалиптическим бедствием. Миллионы людей стали задумываться над тем, как «великий» и «мудрый» Сталин мог допустить, чтобы все это случилось. Уж не произошла ли где-нибудь страшная ошибка в расчетах? Говорят, будто и Сталин сначала потерял голову. Но если он и почувствовал отчаяние, то он его, безусловно, не проявил – разве только однажды, в письме к Черчиллю в августе 1941 г. Выступление Сталина по радио 3 июля, несмотря на его тревожный тон, оказало успокаивающее воздействие на страну. Население, видимо, считало, что как бы там ни было, но Сталин с народом. И народ признал руководство Сталина.
В первые месяцы войны, вплоть до победы под Москвой, в печати значительно меньше упоминали о Сталине и его портреты появлялись в газетах редко. Но после победы под Москвой его престиж снова сильно возрос. В его пользу, безусловно, говорили два обстоятельства: во-первых, то, что он не потерял голову 16 октября и не бежал из Москвы; мысль, что «Сталин остался с нами», оказала очень большое психологическое воздействие и на население Москвы и на армию. Во-вторых, 7 ноября состоялся парад войск на Красной площади, где он произнес речь, которая была проникнута духом русского патриотизма и произвела огромное впечатление на народ. Для армии Сталин сделался – больше, чем в прошлом, – чем-то вроде отца. И солдаты действительно шли в бой с кличем: «За Родину, за Сталина!» Писатель Виктор
